И примерно в то же время появилась Бебхен. А ее единственное воспоминание о родителях - это белокожий отец, которого было мягко обнимать. Значит, он был полным. Майер полный.

Исимил так и не увидел Гарен и своего ребенка.

Бебхен не помнила свою мать.

Гарен разбилась о скалы уже не будучи беременной.

Исимил оставил ее у Майера, потому что она ему доверяла.

Гарен могла оставить у него же и своего ребенка. Ребенка, который за неимением альтернатив мог бы принять Майера за отца.

Но если все так... Зачем прятать ребенка от настоящего родителя? А потом отдавать его Хельге спустя столько лет? Зачем Хельге забирать его и скрывать от Гуна?

У Эдварда в голове всплывали все новые и новые вопросы, впрочем, он не мог отрицать: теория, безумная, невероятная, выстраивалась в довольно цельную картину.

Но, может ли это быть правдой?

- Приплыли, принцесса, - от важных раздумий отвлек голос одного из гребцов.

Блейн покосился на виднеющуюся вблизи Прибрежную крепость. Действительно, они на месте.

Правда до берега еще не доплыли...

Впрочем, моряки были другого мнения:

- Высаживайся, - наказал ему второй гребец.

- У меня не такой широкий шаг, - Эдвард протянул руку, указывая, что для высадки здесь далековато.

- А мне за греблю никто не платит.

Второй сунул руку в воду и поддакнул:

- Водичка теплая. Освежись.

- Если дело в деньгах... - один из гребцов дернулся вперед, будто намереваясь вытолкнуть Блейна за борт, что заставило его оборваться на полуслове, вскочить и выкрикнуть, - ладно! Господи! А я уж думал, вы цивилизованные люди!

- На что это ты намекаешь?..

Пират не получил ответ. Эдвард вскинул руку в знак прощания, второй зажал нос и солдатиком плюхнулся в воду.

Возле Прибрежной крепости она всегда была очень теплая. Единственная хорошая вещь, с которой встречаются здесь люди.

Она обволокла его мягкой пеленой, и Блейн позволил себе опуститься пониже. Ему впору было бы чувствовать себя оскорбленным. В конце концов его почти что вытолкнули из лодки, прямо в одежде! Но почему-то в нем не зародилось ни злости, ни обиды.

Наверное, все дело в его догадке. Невероятной, но, кажется, правдивой. Он чувствовал, нет, пожалуй, он даже знал наверняка, что это многое изменит. В лучшую сторону. Месть над Майером и выяснение обстоятельств смерти Гарен всегда казались Эдварду плохой идеей. Ничего из этого не облегчило бы ношу ни Гуннару, ни его семье. На поверку это даже ухудшило их положение.

Но вот новость о том, что Гарен успела найти свое счастье, что она оставила после себя продолжение - своего ребенка, и этот самый ребенок чудом или волей судьбы встретился Гуну, полюбился им и стал частью его семьи, своей семьи... Эта новость одновременно обескуражит и избавит хозяев Оплота от груза. Ведь все это время они жили с мыслью, что не помогли Гарен, что подвели ее, а по сути сделали для нее самое важное, что только может быть: спасли и воспитали в любви ее дочь.

Эдвард вынырнул у самого берега. Когда ноги коснулись каменного дна и ему удалось выпрямиться и своим ходом зашагать к суше, он подумал, что никогда еще не чувствовал себя таким мокрым. Пропитанная соленой водой одежда давила на него с такой силой, будто он облачился в тяжелейшие доспехи.

Выйдя из моря, он снял ботинки и вылил из них, казалось, небольшое озеро. Снял носки, выжал их, как мог, сильно, но едва ли это помогло, и решил идти босиком. Камешки неприятно впивались в ступни, но, в отличие от одежды, кожа хотя бы быстро высохла, и Эдвард не так сильно поскальзывался.

Это позволило ему быстро добраться до Прибрежной крепости, минуя ее порт. Здесь, сбоку, была спрятана узкая каменная лестница, ведшая прямиком в стан Хельги - это был один из многих тайных выходов на тот случай, если хозяйке понадобиться сбежать. Она всегда была настороже и всегда имела в голове план побега. Эдварду думалось, что паранойя - всего лишь одна из граней ее растущего безумия. Но в контексте его недавних умозаключений... Хельга могла бояться расправы над собой, потому что действительно была в чем-то виновата. В чем-то серьезном, непростительном.

«Может, и питомцы вроде меня ей за этим, - поднимаясь по ступеням подумал Блейн, - талантливые люди, занявшие высокое положение в своем мире. Им не составит труда скрыть ее и защитить», - ему тут же вспомнилось, как Хельга неоднократно говорила ему, что он ей должен, по гроб жизни должен. Наверняка, так она говорила каждому своему воспитаннику.

«Какая ирония, - Эдвард ухмыльнулся сам себе, - что именно один из ее питомцев вот-вот раскроет ее преступление».

Но сейчас, разумеется, он не подаст виду. Ардесса не должна догадаться, что он раскопал нечто. По-хорошему ему бы вообще с ней не встречаться... Но кто отвезет его в Оплот без позволения хозяйки?

- Смотрите, утопленник! - когда Эдвард добрался до крепости, его встретил звонкий детский возглас.

Повернув голову в сторону крика, он увидел трех мальчишек, из воспитанников Хельги. Крепкий и вечно хмурый мальчуган с темно-бордовыми волосами, которого про себя Блейн называл «маленьким Гуном», незнакомый ему мальчик с рыжей копной волос и подбитым глазом, видно новенький, именно он назвал его утопленником, и черноволосый, смугленький парень со сверкающими глазками.

Последний нравился Эдварду - остроумный и дерзкий. Как он сам когда-то.

- Это не утопленник, - улыбаясь, сказал любимчик, - разве что тебе повезло прибиться к Прибрежной крепости во второй раз, Блейн.

- Мы оба знаем, что это сомнительное везение, - ответил тот, шутливо перекидывая мокрые носки через плечо, - где хозяйка?

Трое синхронно качнули плечами.

- В смысле? - удивился Эдвард.

- Ее нет. Уехала несколько дней назад и так и не вернулась.

Блейн задумчиво уставился на видневшееся за невысокой оградой смотровой площадки, где он очутился, море. И как ему теперь добираться до Оплота?

- Но тут тот ард, с которым ты водишься, - вдруг заявил любимчик.

- Гун? - поняв по лицу мальчишки, что по именам он ардов не знает, Эдвард прибавил, - с красными волосами и непробиваемо мрачным лицом?

- Нет. Белобрысый с туповатой ухмылкой.

- Ларс? А он здесь какого черта? И без Хельги?

Парнишка лишь развел руками.

- Ладно. Где он? Не знаешь?

- Да то ли в главном зале, то ли в столовой. Я ему не нянька, чтобы следить.

- Ладно, не нянька, - Блейн махнул рукой, - спасибо.

Новость, что Хельги здесь нет, но есть Ларс, конечно, радовала. Значит, получится добраться до Оплота, минуя встречу с могущественной подозреваемой. Однако у него в голове не укладывалось, при каких таких обстоятельствах Ларс гостил бы в крепости, пока ее хозяйка в отъезде. Тем более, без Гуна.

Виновник его размышлений отыскался быстро. Эдвард сперва зашел в главный зал, где устраивались пиры, и обнаружил Ларса во главе стола. Опустив голову на руки, он ни то усиленно о чем-то думал, ни то спал.

С учетом того, что это Ларс, Блейн склонялся ко второму варианту. По крайней мере, до сих пор он не обнаруживал след явных мыслительных процессов в голове молодого арда.

Эдвард подошел к нему, но, кажется, Ларс даже не услышал звук шагов и потому не поднял голову.

Тогда Блейн снял с плеча один из носков, который чудесным образом снова стал мокрым, и выжал из него воду прямо на макушку дремлющего арда. Ларс тут же дернулся, мотнул головой недовольно, но вдруг увидел, кто провернул с ним злую шутку, и воскликнул радостно:

- Эдвард! - он вскочил, широко развел руки и обнял его, но через секунду отстранился и чуть растерянно выговорил, - предки, да ты весь мокрый!

- Да, я мокрый.

- Почему?

- Потому что грязная работа, которую я делаю за твоего брата иногда оказывается еще и мокрой, - отозвался Блейн и, прежде чем Ларс успел что-то сказать, спросил первым, - что ты здесь делаешь, Ларс? Мне сказали, что ты здесь один. Даже Хельги нет.