Она была быстрой и ловкой, как кошка.

Стоило только догнать ее, Биа тут же резко поворачивала в бок, умело пряталась за дерево, крутилась вокруг стволов, уклоняясь от преследователя и подтрунивая его веселыми выкриками: «Не поймаешь!».

Но Гуннар поймал ее. Обхватил двумя руками за талию, поднял в воздух и прокрутил, ознаменовывая свою победу.

Затем опустил на землю, продолжая держать ее.

Держать так близко.

Ее руки лежали на его плечах. Она дышала тяжело и часто, в глазах искрилось веселье и... Он увидел в них жажду. Жажду узнать, что же будет дальше.

- Кажется, ты победил, - прошептала она, чуть переведя дыхание.

Ее взгляд стал глубже, ее ладони опустились с плеч на грудь.

- Нет, - ответил Гуннар тихо, - это ты победила. И, признаюсь, у меня не было ни шанса перед тобой.

И он страстно прильнул к ее губам.

Бианка никогда бы не подумала, что поцелуй может ощущаться так. До Гуннара все ее поцелуи были поцелуями в щечку - пожеланием спокойной ночи.

Но то, что происходило сейчас... Тепло, страсть, желание... Любовь?

Его губы полностью покрыли ее, сжимали их то нежно, то настойчиво, превращая их из нежно-розовых в насыщенно-красные. Желание, необходимость, жажда ощущать его прикосновения, его тело, перекрикивала все мысли.  Чувства, которые они разделили, казалось, стерли с лица земли весь белый свет. И остались только они двое. И их поцелуй.

Она почувствовала, как его ладонь поднялась вверх, к ее ноющей груди, а вторая обхватила талию сильнее и заставила прижаться к нему всем телом.

Тут же Биа открыла глаза, и мир вернулся на место.

- Гуннар, постой, - она отольнула от него. В голове вихрились мысли и чувства. Бианка была смущенна и чуточку испугана, - что... Что будет дальше? Хельга ничего не забудет, да и Винсент никуда не делся.

Только сейчас до нее дошло, как безрассудно она поступила. Но если бы появилась возможность отмотать время назад... Она бы не изменила свое решение.

Нет. Не изменила бы.

И ей хотелось, чтобы он это почувствовал.

Но Гун отнял от нее свои руки, натянул раздосадовано губы, отстранился от нее, предоставляя больше свободы. Впрочем, полностью отойти от Бии было выше его сил. Головой он прильнул к ее лбу и заглянул прямо в глаза.

Гуннар дышал тяжело и едва смог выговорить:

- Бианка... - ее имя звучало красивее самой лучшей баллады.

- Я... Я все еще твоя заложница. Это ведь так? - она потупила взгляд, - когда выкуп будет выплачен, тебе придется отпустить меня. Я вернусь к Майеру, а твой план исполнится, и... - ее голос сорвался.

- Бианка... - он провел рукой по ее волосам, виновато в нее смотрелся.

Влюбляться в собственную заложницу - не было частью плана. Но сейчас он готов был послать все планы куда подальше.

Потому что эта девушка итак их разрушила. Эта девушка перевернула весь его мир.

И она не могла быть ни товаром, ни залогом, ведь во всем свете не найдется ни одной души, способной окупить хотя бы ноготок с ее пальчика.

- Я бы хотел, чтобы все было иначе, Биа. Я бы хотел привезти тебя в идеальное место, где нет страданий, войн, болезней. Я бы хотел, чтобы ты жила в сказке. Но мой мир не таков... - он посмотрел ей в глаза, и Бианка вздрогнула.

В его взгляде отражалась и боль, и сожаление, но вместе с тем - надежда, нежность, любовь. Это был самый прекрасный взгляд на свете, и она надеялась, что и ее взор выражает все то же самое.

- Мой мир трещит по швам, как трещала моя жизнь, пока... - он ласково провел рукой по ее щечке, - пока я не встретил тебя.

Она схватилась за его ладонь и прильнула к ней лицом.

- Мы должны что-то сделать, - после недолгого молчания выговорила Бианка неожиданно холодным голосом.

- Что ты имеешь в виду?

- Я никогда ничего не решала в своей жизни, Гун! Всегда был кто-то, кто определял за меня, но сейчас... - на уголках глаз заблестели слезы, - я никому не позволю вторгнуться в мою судьбу... - ее голос вздрогнул, и Биа прибавила уже менее уверено, будто спрашивая, - в нашу судьбу.

- В нашу судьбу. - Твердо повторил Гуннар, на миг обретя суровое, даже несколько устрашающее выражение.

Впрочем, Бианка понимала, что его решимость направлена не против нее, а против всех их противников и всех их проблем.

Но вот его лицо размягчилось, он аккуратно снял слезинки с ее лица, притронулся большим пальцем к острому подбородку.

- Я не смогу подарить тебе безмятежную жизнь без врагов и потрясений, но я... Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы сделать твою жизнь счастливой. Чтобы наполнить ее любовью. Потому что я... - он осекся, заметно смутился, но взял волю в кулак и выговорил то, что еще никогда не говорил ни одной женщине, - потому что я люблю тебя, Бианка.

Впервые в жизни Биа почувствовала, какого это - плакать от счастья. Ее переполняли чувства, а сознание словно бы забыло, как их правильно выражать и бросило в бой все: смех, слезы, восторг, даже почему-то чуточку ярости. Но она выразилась лишь в остром желании схватить его, обнять крепко-крепко и никому не отдавать.

Так Бианка и сделала.

Повиснув у него на шее, прислонившись лицом к его плечу, она вдруг вспомнила, что ничего ему не ответила.

- Я тоже тебя люблю, Гуннар, - прошептала она с пылкостью, - видит Господь, мне тяжело признать, что я полюбила похитителя и разбойника!

Он засмеялся, схватил ее за талию и еще раз, как перед их поцелуем, поднял в воздух. Такая легкая, почти невесомая. Ему хотелось, чтобы и на душе у нее было легко.

- Я обязательно придумаю, что делать, Биа, - поставив ее обратно на землю, пообещал Гун, - я найду для нас выход.

- А я буду рядом, пока ты ищешь, - она почувствовала острую необходимость тоже что-то пообещать.

И быть рядом... Было всем, что она могла сделать. Бианка боялась, что этого мало, но Гуннар избавил ее от волнений:

- Когда ты рядом, я сильнее всех на свете. Предки! - он иронично качнул головой, - и чем я заслужил такое счастье? Я точно никому не продавал свою душу!

Она усмехнулась, положила ладони ему на грудь и выговорила с напускной серьезностью:

- Я надеюсь! Мне уже посчастливилось иметь знакомство с человеком, который продал свою душу. И ничего хорошего в нем не было.

- Не волнуйся, Биа. Моя душа принадлежит тебе. Тебе и только тебе.

Руки болели и ныли. Сколько он уже натер мозолей? Сколько посадил заноз? Насколько сильно потянул спину?

Ответы на каждый из этих вопросов представлялись Эдварду в самом худшем варианте. Если так подумать - чудо, что он еще жив! Его тело не приспособлено к долгой гребле в ночном море. Он человек ума, а не мышц!

«И все это, - думалось ему, когда он, стиснув зубы, налегал на весла, - все это я делаю совершенно бесплатно! Господи! Гуннар действительно настолько мой друг?!».

Блейн не был уверен, что не проделывал бы все это даже для самой прекрасной девушки на свете, ни то что для запутавшегося в собственной жизни товарища!

Но он это делал.

Шлюпку качало на волнах, холодная вода разъедала кожу, а от соли, чудилось, уже замариновались легкие!

Из всего этого следовало лишь два вывода. Либо Гуннар в его глазах прекраснее даже самой прекрасной девушки. Либо Блейн сам на себя наговаривал.

По объективным причинам Эдвард решил принять второй вариант.

«Конечно, Гун совсем не такой чудесный, - продолжал думать одинокий гребец (так ему становилось легче), - просто это я чудесный. Черт возьми, да я лучший друг, какого только видел свет!».

Мысль заставила его ухмыльнуться.

Новая волна, выше и сильнее прочих, навалилась на корму, подхватила ее и протолкнула вперед. Сердце в пятки упало, а по телу прошлась неприятная дрожь.

Блейн был уверен, что вывалится.

Но сомневался, выплывет ли после этого.

Он оглянулся, надеясь увидеть, что до захваченного порта осталось совсем чуть-чуть, что его опасное путешествие по морю подошло к концу.