– Привет, это я. – Нина говорит торопливо и очень возбужденно. – Ты смотришь телевизор?

– Нет, – отвечаю. – Мы с Майком как раз заканчиваем ужинать.

– Включай, – велит она. – Включай скорей! Новости Би-би-си. Я зайду через пять минут.

Щелчок, и разговор прерван. Я стою с трубкой в руке и не могу понять, что происходит.

Майк хмурится.

– Что-то случилось?

– Не имею представления. Это была Нина. Она велела мне включить новости и повесила трубку. Почему-то она едет сюда.

– Так посмотрим и узнаем, в чем дело.

Мы с Майком переходим в гостиную. Я не смотрела новости уже много недель и понятия не имею, что происходит в мире. Мне все равно.

Телеведущий нудно говорит о какой-то встрече на высшем уровне, и я не могу понять, почему Нина так разволновалась.

– Это точно Би-би-си?

Майк проверяет канал.

– Да.

Я пожимаю плечами, Майк в ответ тоже пожимает плечами, но мы послушно продолжаем смотреть. Сюжет завершается, и ведущий произносит «Далее в программе». На экране появляются картинки, и среди них я вижу фотографию Доминика!

Он выглядит не таким, как в Африке. Он какой-то потрепанный, грязный и более худой, но нет сомнения, что это он. Что бы ни случилось с ним, где бы он ни был, он все еще мой Доминик. Я узнала бы его где угодно.

«Это же он, – хочу я крикнуть, – мой Доминик!».

Но из-за шока, вызванного тем, что я опять вижу его красивое лицо, у меня пропал голос, и я могу лишь указывать пальцем на экран.

– Боже мой, – говорит Майк вместо меня.

Ведущий самодовольно продолжает:

– Скоро узнаем, почему столько шума поднялось из-за этого воина масаи.

Я наощупь нахожу пульт и прибавляю громкость. Теперь придется десять бесконечных минут сидеть и ждать, пока идут сообщения из-за рубежа.

Какое мне дело до того, что происходит в Китае, или Копенгагене, или где-то еще? Мне надо знать, что случилось с Домиником. Я молюсь, чтобы новости оказались хорошими. Если бы это были дурные вести, то их, конечно, преподносили бы иначе? Майк придвигается поближе ко мне. Мы оба сидим на краешке дивана, и я так сильно сжимаю его руку, что, кажется, могу сломать ее.

Наконец ведущий с кривой улыбкой на губах неторопливо читает:

– Сегодня воин масаи мистер Лемасолаи Оле Нангон, также известный как Доминик, бездомный, живущий на улицах Лондона, получил благодарность за проявленную им храбрость при поимке грабителя, напавшего на пожилую женщину.

Остальное сливается для меня в ровный гул – так я ошеломлена.

Доминик в Лондоне! Он спит под открытым небом, на улице! Я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Как он справляется с невзгодами? Как вообще он смог выжить в такой сильный мороз? Мы неустанно искали, и искали, и искали его в окрестных деревнях, в полях, в живых изгородях, а он, вполне возможно, все это время провел в Лондоне! Ну почему я не подумала об этом? Ну почему это не пришло мне в голову? Конечно, сейчас-то уже не имеет значения, где он был или как добрался туда. Сейчас он в безопасности! Он жив!

На экране репортер, и я вижу, как он подносит микрофон к лицу Доминика.

– О, Боже! – выкрикиваю я и сильнее вцепляюсь в руку Майка, чтобы иметь точку опоры.

Доминик устал и изможден. Его красивое лицо грязно и исцарапано. Он одет в shuka и kanga, грязные и рваные. На его когда-то бритой голове отросли волосы, и теперь у него нечто вроде прически афро, которая изменила черты его лица, но все равно это мой Доминик, моя любовь!

Слезы льются у меня по щекам, и я поворачиваюсь к Майку.

– Он жив, – говорю я. – Слава Богу, он жив!

Кажется, грабитель вырвал сумочку у пожилой женщины, угрожая ей ножом, а Доминик, видя, что произошло, и не думая о собственной безопасности, погнался за ним. Он сбил грабителя с ног и вернул сумочку законной владелице.

– Как это, быть героем, мистер Оле Нангон? – спрашивает репортер.

Доминик застенчиво пожимает плечами. Видно, как он смущен присутствием камеры, вниманием прессы.

– Я просто сделал то, что сделал бы любой английский гражданин.

– О, Доминик, – вздыхаю я. – Возвращайся домой. – И поворачиваюсь к Майку: – Я должна найти его.

Он кивает.

– Пойду за машиной.

Не проходит и пяти минут, а мы уже мчимся в Лондон в машине Майка, который вдавливает педаль газа в пол. Нина едет с нами. Выглядит она ужасно – глаза покраснели, лицо опухло. Она сидит сзади, крепко сжимая мою руку, опущенную между сиденьями.

– Прости меня, – опять просит она со слезами в голосе. – Я была полной дурой, Дженни. Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Я уже дала себе слово никогда в жизни с ней не разговаривать, но сейчас мое сердце смягчается.

– Конечно.

Моя подруга крепче сжимает мою руку и начинает рыдать.

– Я была никчемной подругой, – винит она себя. – Но буду делать все, что в моих силах, чтобы наладить наши отношения.

– Сейчас не время распускать нюни, леди. Мы должны оставаться сильными, пока не вернем Доминика. Он где-то в Лондоне, живой и здоровый. Только это и имеет для меня значение.

– Мы найдем его, – обещает она. – Я буду помогать изо всех сил.

– Спасибо.

– Я была просто идиоткой, – признается она. С этим ни Майк, ни я не спорим, но, какие бы ни были у нас с Ниной разногласия, сейчас я рада, что она здесь, со мной.

– Давай попытаемся определить, где он может быть, – предлагает Майк, не отрывая глаз от дороги. – Позвони в Би-би-си.

У меня прерывается голос, когда я звоню на телевизионную станцию, но в конце концов мне удается поговорить с редактором программы новостей. К сожалению, он обязан следовать правилам защиты личных данных и не может сказать мне, где живет Доминик, но сообщает, в каком полицейском участке с ним имели дело. Итак, наша первая остановка будет там.

Через час мы на месте. Нина выскакивает из машины следом за мной, и мы вбегаем внутрь. Теперь надо объяснить, зачем мы здесь.

Офицер явно жалеет меня. Не знаю, нарушение это правил защиты данных или нет, но он сообщает, что Социальная служба уже нашла для Доминика место в приюте для бездомных. Адрес записывает Нина, поскольку моя рука дрожит так, что я не могу держать ручку.

И вот мы опять в машине. Нина дает адрес Майку, который сразу же вводит его в спутниковый навигатор, и мы пускаемся в путь. Улицы забиты машинами, и полчаса уходит на то, чтобы доползти до Кингс Кросса, где расположен приют. Я нетерпеливо постукиваю по приборной панели, пытаясь отвлечься от тяжких мыслей.

Майк с мрачным видом сидит рядом со мной и молчит. Нина на заднем сиденье грызет ногти. Мой друг следует неторопливым инструкциям навигатора, а мне хочется наорать на чертово устройство, чтобы оно говорило поживее – я уже не могу больше ждать.

Наконец мы останавливаемся у высокого обшарпанного дома, очень похожего на захудалую гостиницу.

– Это здесь?

Майк молча кивает.

Как же здесь мрачно! До ужаса мрачно…

Мы выходим из машины и подходим к двери. Почти весь домофон залеплен жевательной резинкой. Я нажимаю кнопку, и вместо ответа слышу потрескивание.

– Я ищу Доминика Оле Нангона, – говорю я. – Воина масаи. Думаю, он здесь.

Мужской голос произносит нечто нечленораздельное, и только я собираюсь попросить, чтобы он повторил, как слышу, что замок щелкает, и дверь распахивается. Мы с Майком и Ниной взволнованно переглядываемся и входим.

В приемной очень мало мебели, но чисто. Увидев нас, из-за стола встает мужчина.

– Чем могу помочь? – произносит он.

– Мы ищем Доминика Оле Нангона, – повторяю я. – В полиции нам сказали, что его направили сюда.

– Он недавно ушел, – сообщает мужчина. – Мы дали ему горячую еду, и здесь есть отделение медицинской помощи, но он не захотел остаться. Не захотел занимать комнату, поскольку кто-то другой может нуждаться в ней. – Мужчина пожимает плечами.

– То есть вы просто позволили ему уйти? – Я не могу поверить своим ушам!