– Мне надо идти, – говорю я, чмокнув его в щеку, но, когда иду к двери, звонит телефон. По привычке поднимаю трубку.

– Дженни Джонсон.

На другом конце линии мистер Кодлинг-Бентем – человек, чье положение может быть точнее всего описано словами «наш деревенский сквайр».

– Я хотел бы узнать, возможно ли, чтобы Доминик помог нам в садах? – спрашивает он. – Наш садовник заболел, и работа остановилась. Надо убрать листья и немного подрезать ветки. Мы были бы весьма благодарны.

– Я спрошу его, – говорю я и закрываю трубку рукой. – Хочешь поработать в саду?

Он отрывает глаза от заманчивых палитр цвета вереска, норки, фисташки и зеленовато-голубого цвета утиного яйца.

– Да.

– Это для Кодлинг-Бентемов.

– Большой дом?

Я киваю.

– У тебя нет права работать по найму, и они не смогут тебе заплатить, – напоминаю я ему. – Ты должен работать добровольно.

– Мне нравится работать, – отвечает он. – Я пойду туда прямо сейчас.

Я опять говорю в трубку:

– Доминик скоро придет, если вас это устроит.

– Замечательно. – Кажется, мистер Кодлинг-Бентем взволнован.

– Но вы не можете ему платить. Ему не разрешается легально работать, пока он не пробудет здесь шесть месяцев.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем, – уверяет меня мистер Кодлинг-Бентем.

Я вешаю трубку.

– Тебя уже ждут. Работа на целый день. А теперь мне пора бежать. – Я опять целую Доминика и вылетаю из двери.

Когда я прихожу в салон, уже нет времени пить кофе в комнате персонала, что, возможно, не так уж и плохо. Я все еще зла на своих коллег – даже видеть их не хочу.

И я принимаюсь за первую клиентку.

– Привет, – говорю я. – Как дела?

– Хорошо, – отвечает миссис Йетс, но вид у нее измученный.

– Близнецы?

– Я пережила ужасное время, – говорит она, вздыхая от забот. – Никто не сказал мне, что тройня в десять раз хуже двойни.

Вайнона Йетс вышла замуж поздно. Она уже была деловой женщиной сорока с чем-то лет, когда встретила мужчину своей мечты. Пару лет они провели в путешествиях и веселье, как и любая другая пара, имеющая большие доходы и никаких обязательств. Когда же, наконец, решили включить в свой список приобретений детей, то, конечно, было уже слишком поздно. У него оказалась негодная сперма – уж поверьте, о составе спермы Яна Йетса я знаю все, до самых мелких деталей! – а у нее почти не осталось яйцеклеток.

Они прошли через два года ада и потратили огромные суммы на миллион разных процедур экстракорпорального оплодотворения, пока, наконец, не произвели на свет трех девочек-близнецов. Счастливая будущая мама даже пригласила меня на Беби шауэр – праздник накануне родов.

А через три месяца после рождения младенцев родители расстались. Ян Йетс обнаружил в себе склонность к клубам, в которых посетителям предлагают танцы на коленях. В одном из них он встретил двадцатидвухлетнюю тайскую девушку, у которой было двое собственных детей, и бросил Вайнону, не оставив ей ничего.

С тех пор она не видела ни его самого, ни его денег. И вот теперь пытается удержаться на работе на полную ставку, одновременно воспитывая трех требовательных близняшек. Гламурная женщина, которую я когда-то знала, осталась далеко в прошлом. Когда-то она каждую неделю приходила ко мне, чтобы вымыть и выпрямить волосы, а теперь появляется у нас в салоне раз в полгода, чтобы постричься. И каждый раз у нее вид измотанной женщины, которая жаждет вернуть себе прежнюю жизнь.

В комнату персонала я вхожу только к обеду, а до этого, если выдавалась свободная минутка, я просто бродила возле стойки администратора и разговаривала с Келли. Правда в том, что мне становится все труднее и труднее общаться с коллегами. Вся та глупая болтовня и шутки, которые меня раньше веселили, теперь стали мне безразличны. Какое мне дело до передач, в которых разыскивают таланты, или до сериалов? Мыльные оперы, наполненные крикливыми персонажами, заботящимися только о себе, заставляют меня думать о Доминике и его семье. Как же трудна их жизнь! Каждый день они проводят в борьбе за то, чтобы добыть себе достаточно еды.

А мы здесь беспокоимся о том, в чем нет смысла. Мне даже начинают казаться непристойными те суммы, которые люди тратят на уход за своими прическами, хотя раньше я бы со спокойной совестью утверждала, что нет ничего важнее красивых волос.

Проводя время с Домиником, я все глубже задумываюсь о своей жизни. Я больше не сижу весь вечер и не смотрю бездумно телевизор – теперь мы проводим часы за разговорами. Иногда я лежу на диване, положив голову ему на колени, пока он мне читает. Доминик говорит, что хочет улучшить свой английский, хотя мне он кажется безупречным. Дамы из церковного цветочного комитета Нэшли дают ему пьесы Шекспира и романы Джейн Остин. Я тоже кое-чему учусь, поскольку в течение очень долгого времени мои предпочтения в чтении ограничивались Джеки Коллинз и Джилли Купер.

Когда бы я ни вошла в комнату персонала, все сразу же становятся какими-то робкими.

– Спасибо за хороший вечер, – говорит Тайрон. – Нам с Клинтоном очень понравилось.

Я могла бы отпустить саркастическое замечание, но какой смысл? Я должна работать с этими людьми, и для меня же лучше, если я постараюсь быть дружелюбной. Нина молчит. Ее сумка стоит рядом с ней – и к фруктам Нина еще не притронулась.

– У тебя все хорошо? – спрашиваю я.

Нина уклончиво пожимает плечами. По ее виду я могу сказать, что она не так уж много спала ночью. Что же произошло в доме Далтонов после субботнего вечера?

– Привет, – вмешивается Кристал. – Мы все решили покататься на сноуборде в пятницу вечером. Пойдешь с нами?

– Не-а, не думаю.

– Тебе же это нравится, – хнычет Кристал.

Это правда. Мне и вправду нравится. В прошлом году у нас были групповые занятия сноубордингом в Милтон-Кинсе, в крытом спортивно-развлекательном комплексе. Там чудесно, и мы все хорошо проводили время. Я люблю волнение, охватывающее тебя, когда несешься вниз по склону, а в ушах свистит ветер. Для того, кто обычно не занимается спортом, это кое-что да значит.

– Пойдем же. – Она продолжает уговаривать меня. – И приводи с собой своего, как его там.

– Доминика, – подсказываю я.

– Могу поспорить, он никогда раньше не катался на сноуборде.

Еще бы! Конечно, не катался. Наверное, Доминик и снега-то не видел! Думаю, он обрадуется. Но разве это достаточная причина, чтобы еще раз подвергать его общению с моими коллегами?

– Вы должны прийти, – заявляет Нина.

Рассматривать ли ее слова как оливковую ветвь?

– А Джерри пойдет? – Да уж, не всегда успеваешь подумать, прежде чем сказать.

Подруга качает головой.

– Нет, уехал по делам. – Конечно, по делам, куда ж еще? – Но это не значит, что ты не можешь привести с собой Доминика.

Да, не значит, но теперь я могу подумать о возможности поехать, поскольку знаю, что придурка там не будет.

Келли сует голову в дверь.

– Тай, твоя клиентка пришла. Кристал, не могла бы ты подмести пол?

Все исчезают, и мы с Ниной остаемся одни.

– Прости за субботу, – говорит она. – Мы с Джерри поругались еще до приезда к тебе.

– Я поняла, что у вас что-то не так.

– Еще одно подозрительное сообщение на его телефоне. Я прочитала, когда он вел машину. Он, конечно, все объяснил, но не знаю, верить ли ему на сей раз.

Будет ли хуже для Нины, если она опять поверит его объяснениям? Не знаю. Не настал ли момент сказать ей, что ее дорогой муженек приставал ко мне, ее лучшей подруге? Может быть, ей стоит наконец-то узнать, что происходит на самом деле?

Глубоко вздохнув, я начинаю:

– Нина…

Она перебивает меня.

– Несмотря ни на что, я все еще люблю его, – говорит она таким тоном, будто хуже этого в мире ничего нет, и смотрит на меня пустыми глазами. – Как такое возможно?

Я молчу. О некоторых вещах лучше не говорить.

Всю дорогу домой я размышляю, стоит ли нам с Домиником рискнуть и поехать кататься на сноуборде. Уверена, что Доминик будет поражен, когда увидит в спорткомплексе снежную зону, а я не должна из-за одной неудачи отказываться от новых попыток. Доминику необходимо войти в нашу жизнь и завести друзей, чтобы не чувствовать себя чужаком.