– Он был вашим мужем во всем, кроме имени?

– Да.

– Но почему вы не стали его женой?

– Не знаю, – признаюсь я. – Не думаю, что мы достаточно любили друг друга.

Доминик молча обдумывает мои слова.

– Примерно год назад он оставил меня ради другой женщины. – Я и сама не понимаю, почему рассказываю историю своей неудавшейся личной жизни этому красивому незнакомцу.

– Очень плохо, что он так поступил, – заключает он.

Пожимая плечами, я отвечаю:

– Может быть, это к лучшему. Теперь он счастлив. – Я вспоминаю о приближающемся браке Пола, о его будущем ребенке, о том, как он оставил меня. – Думаю, что и я тоже.

– Есть другой мужчина?

Я думаю о Майке, моем друге и соседе, о его неуверенном и очень неожиданном поцелуе в аэропорту. Что будет у нас с Майком, когда я вернусь домой? Мы продолжим с того, на чем закончили? Изменится ли то, что есть между нами? Будет ли у нас свидание с ужином? Увидим ли мы друг друга в ином свете? Мне самой слишком сложно представить, что ждет нас, уж не говоря о том, чтобы объяснить это кому-то другому.

– Нет, – отвечаю, – никакого другого мужчины нет. – Беседа о моих неудачах становится слишком долгой, поэтому я меняю тему: – А у вас есть семья, Доминик? Жена? Дети?

Он качает головой.

– Это ожерелье, – он поднимает нити с цветными бусинами, которые лежат вокруг его шеи, и показывает мне, – это ожерелье женатого мужчины. Я взял жену, когда стал воином. Таков наш обычай. Так мы должны поступать. Родители сговорились о нашем браке, когда мы были еще малыми детьми. Мы были очень счастливы вместе, но моя жена умерла два года спустя при рождении нашего первенца. Ребенок, мальчик, тоже умер.

– Мне жаль.

Доминик пожимает плечами.

– Воин масаи берет несколько жен. Но я понял, что не могу, Просто Дженни. Это обычай моего народа, моей культуры, но он не для меня. – Доминик бросает в огонь полено, и взлетают искры. – У моего отца четыре жены. Это хорошо. У мужчины должно быть много коров, много жен и много детей, тогда он богат. У меня много скота, Просто Дженни. Я могу купить себе много жен. У меня могло бы быть много детей. Это очень важно для нас, для народа масаи. Сейчас я ношу ожерелье женатого мужчины, но живу один.

– Возможно, вы просто еще не готовы, – предполагаю я.

– Прошло уже много времени. То, что у меня нет жены, считается слабостью.

– Только не там, откуда я родом.

Я улыбаюсь ему. Он отвечает мне тем же.

– Мы долго говорили. Теперь вы должны лечь спать, иначе завтра будете слишком усталой.

Я встаю.

– Вы должны позволить мне отвести вас к палатке.

О, боже. Львы! Как я могла забыть о них?

Он провожает меня, и, как только мы отходим от костра, я ничего не вижу впереди себя. Доминик же идет по-прежнему уверенно. Его рука под моим локтем успокаивает и направляет меня. Наконец, мы подходим к палатке, и я с облегчением вздыхаю.

Мы с Домиником стоим вдвоем в кромешной тьме.

– Спасибо, Доминик. Asante.

– Karibu. Всегда пожалуйста, Просто Дженни.

Вдруг тишину раздирает жуткий шум, от которого дрожит ночной воздух. Будто что-то грохочет под землей, и в мое сердце вселяется ужас. Я изо всех сил сопротивляюсь желанию броситься в объятия Доминика.

– Что это?

Он смеется.

– Это наши три львицы. Не бойтесь. Они просто сообщают всем, что вышли на охоту. Они еще очень далеко.

– Насколько далеко?

– В двух километрах.

– А кажется, что очень близко.

– Скоро они подойдут сюда.

– Сюда?!

– Да, – кивает Доминик. – Ложитесь в кровать и наслаждайтесь звуками ночи. Вы будете в безопасности, Просто Дженни. Я здесь.

Но я знаю, знаю, что не смогу сомкнуть глаз.

Я заставляю себя раздеться. Если мне суждено быть съеденной львицей и ее подругами, не хочу быть в пижаме, пока они будут делать свое дело.

Как это ни смешно, но я проверяю, насколько надежно застегнута молния в моей палатке, будто это может спасти меня от прайда голодных львов. Потом залезаю в постель, потея не только из-за грелки, которая все еще такая горячая, что можно обжечься. Я никогда раньше не ходила в походы и не жила в палатке, пусть и шикарной. И вот сейчас сомневаюсь в том, что лучшее начало – ночевка в одиночку, да еще в обществе львов и разных других зверей.

Я неохотно выключаю свет. Черная-черная, непроглядная тьма, какой я никогда не видела, встает у меня перед глазами. Я даже проверяю, открыты ли они, потому что не вижу ничего, вообще ничего! Хорошо хоть, прежде чем обосновалась здесь, успела тщательно осмотреть палатку в поисках насекомых и не нашла никого многоногого.

Пока мы сидели у костра, потрескивание поленьев и тихий разговор с Домиником перекрывали звуки ночного африканского буша. Теперь же я могу слышать, как снаружи, прямо рядом с моей головой, кто-то медленно шевелится в кустах и чавкает. Мне кажется, что этот «кто-то» очень большой.

– Ой-ой-ой, – бормочу я, холодея от страха.

Кто-то прыгает на крышу моей палатки, и я слышу его шаги. Судя по звуку, это животное размером со слона, и в любой миг оно может прорвать ткань. Интересно, львы залезают на деревья? Уверена, что должны. Разве я не видела этого в программах Дэвида Аттенборо[35]? Я сажусь и заворачиваюсь в одеяло, сопротивляясь желанию снова включить свет.

Львы опять рычат. Это не театральный рев льва студии MGM[36], а дикий басовый рык, должный вселять страх в сердца всех, кто его услышит. Он действует и на меня. Ужас переполняет мое сердце. Этот рык означает: «Не связывайся со мной, я – Царь зверей!». В этот раз они ревут совсем рядом, прямо за хилой оградой из кустов, которая едва ли способна отделить нас от обширных, внушающих страх равнин. Подумав об этом, я сдаюсь и включаю свет.

Мгновение спустя слышу снаружи знакомый голос, но от неожиданности чуть не подпрыгиваю.

– Просто Дженни, – говорит Доминик, – вы счастливы?

Надо бы ответить «У меня все хорошо», но, оказывается, я вообще не могу говорить. Вместо этого выскакиваю из кровати, расстегиваю молнию палатки и вижу, как Доминик буквально возникает из темноты. Он завернут в свое веселенькое одеяло, в руке – крепкая палка. Достаточно одного его спокойного вида, чтобы я мгновенно почувствовала себя лучше и весь ужас исчез. Мой защитник смотрит на меня с беспокойством.

– Я не привыкла к шумам, к кемпингу, – лепечу я. – Я напугана.

– Не надо бояться.

– На крыше моей палатки кто-то есть.

– Генета[37], – объясняет Доминик. – Эти животные очень симпатичные. Как ваши домашние кошки.

Если генета хоть немного похожа на моего домашнего котика, то мне надо бояться, бояться и бояться. Она же может войти и оторвать мне голову.

– Она не причинит вам вреда.

– Но, судя по звуку, это кто-то огромный.

А еще очень свирепый и с острыми зубами.

Я понижаю голос.

– А еще кто-то чавкает рядом с моей палаткой. Я слышу, как он дышит и как у него урчит в животе.

– Ааа, это, – улыбаясь, говорит Доминик. – Это бегемот.

– Бегемот? – взвизгиваю я. – Разве они не опасны из-за своих размеров?

– Да он уже ушел, – смеется Доминик. – Вы еще не привыкли к диким животным, Просто Дженни. Оставьте их в покое, и они не причинят вам вреда. Наслаждайтесь их присутствием.

– Хорошо.

Но даже я слышу сомнение в собственном голосе. В этот момент шелестит кустарник, и я хватаю Доминика за руку.

Он прижимает пальцы к губам, давая мне знак, чтобы я сохраняла спокойствие. Через несколько секунд в кемпинг будто на цыпочках входят два крошечных оленя, семенят через угасающие угольки костра и исчезают в кустах на другой стороне.

– Это Дик-дик[38], – объясняет Доминик. – Ну как, симпатичные?