– Ты и так стрижешь меня даром.

– Но это же занимает всего пару минут, – напоминаю я ему. – Едва ли это требует огромных усилий. А если я буду гладить? Позволишь мне каждую неделю гладить тебе рубашки? Ты же ненавидишь утюг.

Майк смеется.

– В этом нет необходимости.

– Позволь же мне сделать хоть что-то, чтобы отблагодарить тебя.

Он смотрит в пол.

– Просто пообещай, что ты навсегда останешься мне другом.

– Конечно, Майк. Боже мой, это само собой разумеется!

– Ну, вот и хорошо, – говорит он. – Теперь я пойду. Увидимся позже.

Мне не хочется видеть, как он вот так, страдая, уходит от меня. Но я не знаю, что еще ему сказать.

Через секунду Майк уже у себя в коттедже, а я иду делать омлет для себя одной.

Майк избегает меня уже три недели. «В погоне за счастьем» и «Миллионер из трущоб» я так и не посмотрела. Наши уютные вечера, когда мы вместе сидели на диване, остались в прошлом. Когда я звоню ему на мобильник или домашний телефон, то сразу попадаю на голосовую почту, а подойти к его двери и постучать мне не хватает храбрости. Я должна дать ему пространство, дать ему возможность решить все самому, даже если мне больно так поступать. За время нашего знакомства он успел стать неотъемлемой частью моей жизни. Он же всегда где-то рядом. Даже не могу выразить, как сильно я скучаю по нему. Это настоящий ад – не видеть его каждый день.

Мы так заняты в салоне, что у меня едва находится время подумать о приближающейся поездке. Я работаю без выходных и сверхурочно. И теперь два раза в неделю, а не один, поздно возвращаюсь домой. Я без сил и совсем пала духом. Честно говоря, у меня уже нет никакого желания делать прически. Однако я уверена, что когда в январе получу зарплату, то весьма желанные дополнительные деньги оправдают мои теперешние усилия.

Сегодня двадцать третье декабря, и я вылетаю завтра после ужина. Идет снег. Похоже, я пропущу белое Рождество. Вечером мне надо собрать чемодан и договориться о поездке в аэропорт. Из-за снега я побаиваюсь вести машину сама. Ничего плохого со мной, конечно, случиться не может, но дороги-то скользкие. Я была бы счастлива, если бы смогла вызвать такси.

Впервые я заказала для Арчи кошачью гостиницу, но у меня не хватило духу сообщить ему эту новость. Он не обрадуется, когда узнает это.

Наконец-то я могу снять колпак Санты, который в течение последних нескольких недель носила ежедневно с утра до вечера, помогая создавать праздничную атмосферу в салоне.

На прощание я обнимаю Нину.

– Будь осторожна, – предупреждает она. – Не наделай глупостей.

– Это то же самое, что и «Желаю прекрасно провести время»?

– Ты знаешь, что я имею в виду, – упрекает меня подруга. – Я просто надеюсь, что у тебя все будет хорошо и что тот парень того стоит.

– Думаю, стоит.

– Я буду о тебе беспокоиться, – добавляет она.

Я тоже буду о ней беспокоиться. Рождество – всегда напряженное время в доме Далтонов. Впрочем, у меня есть подозрение, что и во многих других домах тоже.

– Пиши мне, – напоминает подруга.

– Обязательно. Счастливого Рождества, Нина.

– Тебе тоже, малышка.

Все мы целуемся друг с другом – Кристал, Стеф, Келли, мальчики. Я становлюсь сентиментальной. Никогда раньше я не проводила Рождество за границей, и нервы у меня напряжены. До сих пор на Рождество я была с Полом и его семьей. Я делала то, что обычно делают в это время – слишком много ела, слишком много пила и смотрела слишком много телевизионного мусора, – и сейчас я чувствую себя не в своей тарелке. Не лучше ли было принять приглашение Майка провести Рождество с ним, а не гнаться через полмира за другим мужчиной?

По дороге домой я слушаю по радио рождественские гимны и думаю, поют ли их в Африке. А еще мне хотелось бы знать, как чувствует себя Доминик. Предвкушает ли он свидание со мной, тоскует ли он, как и я? Прошло уже два месяца с тех пор, как мы были вместе, а за время разлуки общались редко – сообщения на Фейсбуке раз или два в неделю, когда у него находилось время сходить в соседнюю деревню.

Подъезжая к коттеджу, вижу у входной двери темную тень. На мгновение мое сердце перестает биться, потому что это может быть Льюис. На прошлой неделе он прислал мне домой огромную рождественскую корзину, заполненную пуансетиями[56] и блестящими листьями, а я отвезла ее в салон да там и оставила. Келли решила, что корзина на стойке регистрации выглядит хорошо. Но, когда фигура выходит из темноты и попадает в свет лампочки над крыльцом, я вижу, что это Майк, и по мне прокатывается волна облегчения. К тому времени, как я выхожу из машины, он уже стоит, прислонившись к дверному косяку.

– Привет. – У меня улыбка теплая, настоящая. Это все, что я позволяю себе. Не заключать же его в медвежьи объятия!

– Привет, – мягко говорит он. – Я скучал по тебе.

– Я тоже, – признаюсь я.

– Я хотел пожелать тебе всего наилучшего в твоей поездке. А если захочешь, чтобы я отвез тебя в аэропорт, то я зайду завтра.

– Ты проведешь Рождество в одиночестве, Майк?

– Ну… – говорит он. – У меня будет немного тишины и покоя.

– О, Майк. – Теперь я чувствую себя еще более виноватой.

Я открываю дверь, и он входит за мной. Арчи встречает меня жалобами на темноту, холод и голод.

– Что ты собираешься делать с этим парнишкой?

– Кошачья гостиница, – отвечаю я одними губами.

– Отмени ее, – говорит Майк. – Ему там не понравится. Ты же знаешь, я всегда рад позаботиться о нем. Почему ты не попросила меня?

– Майк. – Я позволяю своей руке лечь на его руку. – Мне показалось, что между нами не все хорошо. Как я могла просить тебя заботиться об Арчи?

– Я уже пережил хандру. – Он пытается говорить весело. – И был бы рад компании.

Мне становится жаль Майка. Представьте себе, что в праздничные дни у вас нет никого, кроме моего кота с плохим характером. Мне тяжела мысль о том, что Майк будет здесь один.

– Я не хочу навязываться тебе.

– Ерунда, – говорит Майк. – Просто скажи, когда я должен заехать за тобой.

– Вылет в четыре часа. И регистрация за три часа.

Он прикидывает в уме, сколько времени потребуется, чтобы доехать до аэропорта.

– Значит, я буду у тебя в полдвенадцатого.

Я киваю.

– Ты уже все упаковала?

– Нет еще, – признаюсь я.

– Тогда не буду мешать. – Он поворачивается к двери.

– Майк… – Я делаю шаг к нему и развожу руки для объятий.

Он колеблется, но затем позволяет мне обнять его.

Его руки будто неохотно окружают меня. Мы стоим и крепко держим друг друга.

– Лучшие друзья? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает он. – Лучшие друзья.

Подлетаем к Масаи-Мара, и наш маленький самолетик начинает снижаться. Мое сердце тоже рвется вниз. Я уже вижу взлетно-посадочную полосу. Через несколько секунд я окажусь на кенийской земле.

Все мои нервы звенят. За весь перелет из Хитроу я не смогла съесть ни крошки. И не спала ни секунды. Волнуюсь, как пятилетний ребенок. Уже много лет я не ждала Рождества с таким нетерпением.

У меня кружится голова, и мне не верится, что я здесь. Так поступают совсем другие люди, например, Саймон Коуэлл[57], Пош Спайс, Ивана Трамп[58]. Парикмахеры из Бакингемшира не тратят все свои сбережения, чтобы провести пару дней в Масаи-Мара. Но даже если я сошла с ума, мне все равно очень приятно оказаться в Африке.

Я думаю о мужчинах, которых оставила в Англии. Надеюсь, у Пола все будет хорошо, и его свадьба пройдет отлично. Я послала ему открытку и маленький подарок в знак того, что рада за него. Есть еще Майк и Арчи, и мне бы очень хотелось взять их с собой, а не оставлять одних в Нэшли.