Мы въезжаем в тенистую рощу, а там под деревьями мирно и счастливо дремлют три львицы, отдыхая перед вечерней охотой. При приближении автобуса одна из них поднимает голову, внимательно смотрит на нас, с удовольствием потягивается и снова возвращается к своей кошачьей дремоте. Я вспоминаю, как Арчи потягивается перед огнем, но чтобы стать таким огромным, как львица, ему придется долго сидеть на стероидах.

– Они великолепны, – шепчу я Доминику.

– Да, – соглашается он. – Очень скоро они опять захотят есть.

После этих слов я начинаю волноваться, ведь наш автобус без крыши. Может ли львица проникнуть сюда? Думаю, это зависит от того, насколько она голодна.

Но зрелище, конечно, прекрасное. Я не могла даже вообразить, что окажусь так близко к львице, уж не говоря о том, что к трем сразу. И вот мы сидим и смотрим на них через окно, а солнце опускается все ниже и ниже. Наконец, наше терпение вознаграждено – львицы просыпаются, садятся, приводят себя в порядок, зевают, потягиваются, все как одна встают и медленно отправляются на ночную охоту.

Доминик отъезжает задним ходом, и движение автобуса возбуждает их любопытство. Они бредут рядом с нами так же медленно, как движемся мы, и так близко, что мой фотоаппарат бесполезен. Я едва могу поверить своим глазам. Три львицы в метре от нас! Но вот они поворачивают и так же не торопясь уходят в ночь. Не сомневаюсь, эти огромные кошки скоро наполнят страхом сердца всех гну в округе.

– Вы счастливы, миссис Дженни Джонсон? – спрашивает Доминик.

– Я очень-очень счастлива.

– Хорошо. – Он улыбается. – Раз вы счастливы, то и я счастлив.

В начале восьмого мы возвращаемся в лагерь. Последние лучи солнца погасли, и стало намного холоднее.

Моя палатка закрыта, а между простынями лежит грелка. Я наслаждаюсь горячим душем, вода в который поступает из бочки, расположенной над крышей палатки. Я рада возможности смыть с себя всю пыль, которая накопилась за этот трудный, но великолепный день.

Моя одежда грязна и помята после долгого путешествия, и поэтому так приятно переодеться в чистые джинсы и джемпер! Я расчесываю влажные волосы и оставляю их сохнуть естественным образом. Я взяла с собой увлажняющий крем и теперь наношу его, но в течение недели не собираюсь пользоваться декоративной косметикой – разве что буду наносить немного туши. Должно же у девушки быть хоть что-то красивое! Потом встаю у входа в палатку и, немного смущаясь, издаю свой звук из сериала «24 часа». Доминик тут же возникает из темноты. Его красное одеяло на этот раз повязано вокруг плеч, а в руках по-прежнему длинная палка.

– Сегодня вечером холодно, – говорит он. – Вы надели теплые вещи, миссис Дженни Джонсон?

– Да, конечно, – уверяю я его. – И, пожалуйста, зовите меня Дженни. Просто Дженни.

– Тогда, Просто Дженни, вы должны пойти посидеть со мной у костра.

Он предлагает мне руку и провожает к костру, который уже вовсю горит, и искры улетают в окутавшую все темноту. Звездное небо здесь совершенно ошеломляющее. Вокруг костра расставлены кресла для всех нас. Мои спутники уже сидят с напитками в руках и восхищаются цифровыми фотографиями, сделанными за день. На столе стоит бутылка красного вина. Доминик предлагает мне бокал, который я с благодарностью принимаю и, подняв, громко говорю:

– За Кению, за Масаи-Мара и за всех здешних обитателей!

Доминик смеется.

– Очень любезно.

– Вы не присоединитесь ко мне?

– Я не пью алкоголя, Просто Дженни. Воин масаи всегда должен быть готов к опасности.

– Вы живете далеко отсюда?

– Это моя земля, – гордо отвечает он. – Когда у нас гости, я живу здесь, в кемпинге. Все время. Когда никого нет, возвращаюсь в свою деревню. Надо пройти всего десять километров. Недалеко.

– У вас превосходный английский, Доминик.

– Я говорю на своем языке, на суахили и по-английски. Мы с двух лет изучаем эти три языка. Я знаю много ужасных английских ругательств, Просто Дженни.

– Но это первое, что выучивают на любом языке.

– Это точно, – говорит он, смеясь.

Подают ужин, и мы переходим к длинному столу, накрытому под звездами. Всем нам дают тарелки с жареным мясом, рисом и бобами. На блюдах лежат ароматные овощи и зелень. Керосиновые лампы создают романтическую атмосферу. Я опять оказываюсь рядом с Домиником. Шон и Маура совершенно поглощены друг другом, а пожилые, Пэт и Джон, наслаждаются обществом друг друга.

– Вы не едите?

У всех есть тарелки, но перед Домиником нет ничего.

– Воины масаи не едят, Просто Дженни. Мы живем на традиционной диете из кислого молока, которое смешиваем с кровью нашего рогатого скота. Я пью это в полседьмого утра и потом вечером. От этого наши тела делаются сильными.

– И все?

Он пожимает плечами.

– Иногда я съедаю немного мяса или ugali[31], который похож на вашу овсянку.

– А я не могу представить себе жизнь без шоколада.

Он снисходительно улыбается мне.

– Думаю, ваша жизнь очень сильно отличается от моей.

– О, боже! Очень отличается, – соглашаюсь я. – Моя жизнь по-настоящему скучна.

– Я вам не верю.

– Но так и есть. – Я пожимаю плечами. – Я живу в хорошей деревне, но там не такая дикая природа, как здесь. Работаю парикмахером, и мне это нравится, но в этом нет ничего особенного. Вечером я возвращаюсь домой и смотрю телевизор. Мне нравятся фильмы, – говорю я, а потом понимаю, что мои слова звучат не очень убедительно. Я должна бы сказать что-то такое, от чего моя жизнь покажется более интересной, но не могу ничего придумать. Я говорю с человеком столь же экзотическим, как и дикие животные на равнине, и который так же сильно отличается от меня, как мел от сыра. Что бы я ни сказала, все будет не к месту. – Я впервые отправилась в по-настоящему другую страну, – сознаюсь я. – Я одна приехала сюда в отпуск, и это самое смелое, что я когда-либо сделала. Честно говоря, я чувствую себя немного не в своей тарелке.

– Думаю, вы очень интересный человек.

– Правда? – Это смешит меня. Я, и вдруг интересная? – Нет, неинтересная, – уверяю я его. – Я не так уж много знаю о мире. На самом деле – ничего.

– Тогда я буду счастлив разделить с вами мою часть мира.

– Спасибо. – Я смущенно улыбаюсь.

– Asante[32], – говорит он мне. – Спасибо.

– Asante, – повторяю я.

Поев, мы возвращаемся к теплу костра. Вскоре Шон и Маура начинают притворно зевать и уходят к себе. Пэт и Джон тоже уходят, но расходятся по своим палаткам. День был долгим и утомительным, однако мне почему-то не хочется, чтобы он закончился. Мы с Домиником одни под звездами. Я очень хорошо себя чувствую после хорошей еды и двух бокалов вина.

Доминик достает традиционное одеяло масаи.

– Это kanga[33], – объясняет он, заворачивая меня в него. – Теперь вы масаи.

– Спасибо.

– Asante, – напоминает Доминик.

– Asante, – повторяю я, разглаживая одеяло и плотнее заворачиваясь в него. – Оно очень красивое.

– Karibu[34]. Пожалуйста.

Мгновение мы сидим в тишине, и Доминик поворачивается ко мне.

– Могу ли я спросить, где ваш муж? Почему он не в Африке вместе с вами?

– Я никогда не была замужем, – объясняю я.

Он очень удивлен.

– Женщины масаи выходят замуж в очень молодом возрасте. Разве в Англии не так?

– Нет, нет. У себя дома мы стараемся откладывать это насколько возможно. – Раньше я думала, что это говорят в шутку, но сейчас почему-то уже так не считаю. – Должно быть, произошла ошибка при заказе сафари, раз я здесь числюсь как миссис Джонсон.

По правде говоря, я, вероятно, поставила галочку не в тот квадратик, когда заполняла бланк на своем компьютере.

– У меня был кое-кто. Мы вместе жили семь лет, но так и не поженились.