Шарлотта провела рукой по щеке.

— Да, но… я даже представить себе не могу, какие… слова… или действия… успокоили бы гнев предыдущего гиба Лейзеганга. У тебя есть идеи, сестра?

— Никаких, — сказала я, и махнула рукой, предлагая продолжить путь к комнатам прадедушки. — Я могу делать лишь тоже самое, что делала и при нынешнем гибе. Высказывать свои намерения и мысли прямо и ясно, говоря лицом к лицу, а не через подчиненных.

Как бы прадедушка не хотел, чтобы я стала следующим аубом, я не собиралась этого делать. На самом деле для меня, бывшей простолюдинки, это было совершенно невозможным. Поэтому большее, что я могла сделать — это попросить его отказаться от своих фантазий.

— Гнев и ненависть дедушки принадлежат только ему самому, — продолжила я. — У меня никогда не было цели, как то изменить это. Я просто скажу ему, что не хочу становиться аубом. Вот и все.

— Я впечатлен тем, что ты можешь так небрежно относиться к подобному. Ты — маяк надежды Лейзегангов, и если ты скажешь подобное ему прямо в лицо, то боюсь, что он может подняться по высокой лестнице.

Я вспомнила тот травмирующий опыт, когда дедушка рухнул прямо передо мной.

— Это действительно было бы проблемой… Я конечно не собираюсь говорить ему, что не отказалась бы от того, чтобы стать второй женой, ведь это обеспечило бы меня большим запасом свободного времени. Но конечно при условии, что такое понижение не помешает мне заниматься печатным делом и созданием собственной библиотеки.

— Даже я не знал, что ты думаешь о подобном! — закричал Вилфрид.

— Но это так.

— Сестра, — вмешалась Шарлотта. — Лейзеганги никогда бы не приняли подобного.

— Именно поэтому я обычно не упоминаю об этом. Однако время от времени эти мысли мелькают у меня в голове.

Мои брат и сестра тяжело вздохнули.

— Просто следи за тем, что ты говоришь в этом доме, — предупредил Вилфрид. — Мы не хотим, чтобы прадедушка поднялся по высокой лестнице прямо во время нашей с ним беседы.

— Хорошо.

Мы подошли к крылу, где жил прадедушка, и нас встретили и проводили внутрь. Я ожидала увидеть его лежащим в постели, но он был парадно одет и сидел в кресле посреди богато украшенной комнаты. И возможно, то что он выглядел более энергичным, чем в прошлом году, не было лишь моим предположением.

— Ах! Ааа! Леди Розмайн! Добро пожаловать в Лейзеганг! Должно быть, по милости Богов нам дана была эта возможность встретиться сегодня.

Прадедушка радовался моему приезду с почти комичной экспрессией, но при этом он даже не замечал Вилфрида и Шарлотту. Его слуга легонько хлопнул старика по плечу, но тот лишь раздраженно оттолкнул его руку.

— Я пришла не одна. Со мной мои брат и сестра, — сказала я. — Это Вилфрид и Шарлотта. Ты видишь их, прадедушка?

Он часто заморгал, а после прищурился, словно бы действительно заметил их только сейчас.

— Когда человек доживает до моего возраста, то зрение начинает подводить его. И вы сияете так ярко, леди Розмайн, что трудно заметить кого-то еще рядом с вами. Прошу прощения.

Прадед поприветствовал Вилфрида и Шарлотту, но он так и не посмотрел на них прямо. Нельзя было сказать, действительно ли он не видел их, или намеренно отводил взгляд.

Нам предложили сесть, а затем принесли чай и сладости.

Прадедушка не мог лично проверить еду на яд, поэтому его слуга взял на себя эту обязанность.

Как только было доказано, что все угощения безопасны, мы начали чаепитие. Прадедушка похвалил мои рецепты и в приподнятом настроении рассказал, что благодаря тому, что Хьюго обучал местных поваров во время церемонии бракосочетания Лампрехта, качество его еды значительно повысилось. Особенно ему нравился бисквит, так как он был мягким, и его было легко есть.

— Можно даже почувствовать вкус того или иного сезона, если есть бисквит смешанный с небольшим количеством фруктового сока, — сказала Шарлотта.

— Почувствовать вкус сезона? Это неплохая идея, — сказал дедушка. Он прикрыл глаза и начал рассказывать о сезонных фруктах и овощах, которые выращивают в Лейзеганге.

— Гиб Лейзеганг Эмеритус, я тоже должен сказать вам кое что, — начал Вилфрид, когда остановка стала довольно мирной… но прадедушка никак не отреагировал на его слова. Его глаза все еще были закрыты, и он был совершенно неподвижен, так что было трудно сказать, притворяется ли он или действительно уснул. Какой неудобный противник. Уже просто заставить его слушать нас — большая проблема.

— Прадедушка! Прадедушка! — начала звать я.

— Ой! Да, Розмайн? — спросил он, выглядя так, словно бы проснулся от моих криков, а после чуть обернулся, чтобы посмотреть прямо на меня.

— Вы слышите меня? — спросила я.

— Да, да. Я слышу твой крайне очаровательный голос.

Значит, он просто притворялся, что не слышит Вилфрида. Ничего не поделать. Похоже говорить придется именно мне.

— Я не могу стать следующим аубом. И не хочу, — сказала я, решив перейти сразу к самому важному.

Прадед на мгновение застыл, а затем поднял руку и поднес ее к уху.

— Хм? Аааа, мои извинения… Подумать только, мой слух в таком плохом состоянии, что я не могу услышать даже ваш чудесный голос, леди Розмайн. Мне очень стыдно…

— Прадедушка, я не могу стать следующим аубом, — повторила я. — И я не хочу становиться следующим аубом.

— АИИИИИ!

Внезапно прадедушка издал странный крик. А затем он рухнул на стол и застыл, совершенно без движения.

Неужели… Он просто взял и умер?!

— Чт… Что?! — вырвалось у меня.

— ИИИИИИИИИИИИИК — закричала Шарлотта.

— Вот почему я сказал тебе тщательно подбирать слова, — одернул меня Вилфрид. — Ты была слишком прямолинейна!

Пока мы волновались из-за внезапного обморока Прадеда, один из его вассалов выступил вперед.

— Пожалуйста, успокойтесь, — сказал он. — В этом нет ничего необычного. Он просто слишком переволновался, но скоро он придет в сознание. А пока вы можете насладиться чаем.

— Ты так говоришь, но…

В подобной ситуации было сложно расслабиться. Я нервно огляделась, и увидела, что Вилфрид на удивление спокоен.

— Это обычное дело, да? — хмыкнул он. — Но это все еще заставляет волноваться.

— Вилфрид, как ты можешь быть таким непринужденным?! — воскликнула я.

Он поднял бровь и ответил.

— Потому что я привык к тому, что ты все время падаешь в обморок. Я имею в виду, оглядись. Твои вассалы даже более спокойны, чем я.

— Что?

Но его слова были правдой — Брунгильда и Оттилия уже начали заваривать новый чай, а слуги прадедушки готовились перенести его в постель, чтобы позаботиться о нем.

— Когда ты теряешь сознание на чаепитиях, мне всегда приходится делать тоже самое, что и эти служители. Утешать гостей, устранять беспорядок, — пояснил Вилфрид. — А ты как себя чувствуешь, Шарлотта? Это же в первый раз, когда кто-то падает в обморок прямо перед тобой?

— Я… я в порядке. Мне нужно будет рано или поздно привыкнуть к подобному, — дрожащим голосом ответила Шарлотта. Ее лицо было бледным, когда ее глаза следили за тем, как переносят прадеда.

— Вам не нужно привыкать к этому, леди Шарлотта, — сказала Брунгильда. — У нас служителей, есть много мер для предотвращения обмороков леди Розмайн, — она налила мне еще одну чашку чая. И я сразу сделала глоток, наблюдая за тем, как вассалы прадеда пытаются привести его в сознание.

— Давайте. Вставайте. Вы находитесь на чаепитии с леди Розмайн.

— Мнннн…

Прошло некоторое время, прежде, чем Прадед открыл глаза, но стоило ему прийти в сознание, и он сразу стал рваться в бой. Его выздоровление было необычайно быстрым, по моему опыту я знала, что обычно нужно куда больше времени. Поэтому у меня появились подозрения в том, что здесь есть какой то секрет. Возможно он просто притворялся.

Прадедушка несколько раз кашлянул.

— Мои искренние извинения.

— Гиб Лейзеганг Эмеритус, — снова начал Вилфрид. — К сожалению мне больше нечего сказать вам.