— По сравнению с прошлым годом, твои навыки общения заметно улучшились, — сказала Флоренсия. — Ты способна усердно работать ради нашего герцогства, Розмайн, так что я не сильно обеспокоена сейчас.

Флоренсия все больше кажется мне просто святой, нет она — святая мать! Она дала мне поддержку, которой обделяют меня мои опекуны, тронув меня в самую душу. Я улыбнулась ей, а она ответила мне истинной божественной улыбкой.

— Пожалуйста, заведи как можно больше друзей в королевской академии, — продолжила Флоренсия. — Близкие друзья — бесценное сокровище. Даже во время конференции эрцгерцогов дипломатические решения могут резко измениться, в зависимости от того, какие у вас есть друзья.

— Я… Я сделаю все, что в моих силах, — ответила я.

Но, Флоренсия… это очень тяжелая просьба для меня!

Я поняла, что она говорит мне заводить друзей ради самой себя, но после того, как она спасла меня от злобных лекций моих опекунов, мне становилось все труднее просто спокойно читать книги в библиотеке.

Аааа! Ее надежды слишком давят на меня! И эта улыбка! Нет, нет, нет! Я просто хочу еще почитать!

Я сделала глоток чая, чтобы сдержать свой внутренний крик.

Эльвира, молча слушавшая нас, поставила свою чашку на стол и вздохнула. Казалось, ей тоже хотелось что-то сказать, но она сдержалась. Прятать слова за глотком чая, это ее привычка, которую я подхватила у нее после совместных чаепитий перед моим крещением.

Вопрос в том, по какому поводу ей хотелось высказаться. На счет ее мужа или о ком то из сыновей.

— По крайне мере, ты проявляешь должные усилия и заботу, Розмайн. Мне просто жаль, что этого нельзя сказать о невестах моей семьи.

Ой! Невесты!

Эльвира посмотрела на Ангелику, которая стояла позади меня как мой рыцарь-страж.

— Ангелика думает только о том, чтобы стать сильнее, а Экхарт похоже тоже особо не заботится о своем браке. Во время общественных собраний они просто стоят в стороне и улыбаются, вообще не пытаясь взаимодействовать с другими людьми. Как ты думаешь, дорогая, они смогут хотя бы немного изменить свое поведение после свадьбы?

— Ангелика никогда не изменится, — убежденно сказала я. — Я даже не могу представить время, когда она будет более активна в общении или станет проводить какие то мероприятия. Именно поэтому ее родители пытались отказаться от брака, не так ли? Я считаю, что не стоит ждать от них слишком многого.

В ответ Эльвира сокрушенно вздохнула.

— Знаю, знаю.

А Ангелика тем временем лучезарно улыбнулась.

— Это моя леди Розмайн — она так хорошо меня понимает. Я тоже не думаю, что смогу так легко измениться.

— Ангелика, почему ты горишь энтузиазмом только в такие моменты?

Моя рыцарь-страж настолько слабо заинтересована в браке, что можно было с уверенностью сказать, что ей было все равно. И пусть Эльвира советовала Экхарту начать поиски первой жены, он отказывался, говоря что поиск первой жены повредит его репутации, ведь он только что заключил помолвку. В конце концов он сказал, что начнет искать себе первую жену только через три года, после того как они заключат брак.

Их помолвку заключили, когда Ангелике было уже около двадцати лет — возраст, в которым женщине уже очень сложно выйти замуж. Говоря, что после этого он планирует искать первую супругу только через три года, он по видимому имел в виду, что никогда не планирует брать себе первую жену.

— Экхарт принес присягу лорду Фердинанду, не так ли? — сказала Эльвира. — В результате этого решения он не сможет стать рыцарем-командующим и не сможет унаследовать наш дом. Полагаю, я должна быть рада уже тому, что он вообще думает о женитьбе но…. все еще остается вопрос об Аурелии, — женщина слегка покачала головой. — Проблема не в том, что у нее нет навыков общения, ведь она доказала, что она более чем способна, а в том что весь ее опыт довольно негативен. Возможно, мне придется полностью отказаться от вывода ее в свет, все таки я мало что могу сделать.

— Э-э-э, мама… Что-то случилось с Аурелией? — обеспокоенно спросила я. Эльвира и Флоренсия переглянулись, захихикали, а затем заговорили тише.

— Она непраздна, — сказала Флоренсия.

— Что?

— Она беременна, Розмайн, — повторила Эльвира. Я распахнула глаза, и они обе молча кивнули, подтверждая свои слова.

— Это мальчик или девочка? — спросила я. — Мне нужно будет подготовить книги в качестве подарка. И игрушки тоже. Есть так много вещей, которые я могла бы ему дать.

— Успокойся. О ее беременности стало известно совсем недавно. Мы еще не знаем, будут ли роды успешными.

— Хм? Что ты имеешь в виду?

Эльвира рассказала, что не так то просто обеспечить младенца непрерывным потоком маны. Те, кто получают слишком мало, скорее всего родятся с небольшим количеством маны, и наоборот, если ребенок получит ее слишком много, то велика возможность выкидыша. Последний вариант также очень плох и для здоровья матери. Было важно не давать младенцу слишком много маны до его рождения, но в то же время отношение к новорожденному будет зависеть от того, с каким количеством маны он родится. От таких откровений я потеряла дар речи. Я изо всех сил пыталась вспомнить, когда в последний раз испытывала такой культурный шок.

Жизнь дворян нелегка…

— О новорожденных никогда не говорят до тех пор, пока они не достигнут возраста крещения, так что держите эту информацию при себе, — предостерегла меня Эльвира. Я осторожно кивнула. Она почти прямо говорила о том, что невозможно узнать, какая судьба ждет ребенка, в зависимости от количества маны, с которым он родится.

— Даже если опустить факт рождения ребенка, Аурелия, похоже, не любит общаться, поэтому Эльвира вынуждена возлагать все свои надежды на Леонору, — сказала Флоренсия, переводя тему разговора с Аурелии. — Леонора — высшая дворянка Эренфеста той же фракции, поэтому она, скорее всего, сможет управлять политикой фракции в качестве преемницы Эльвиры.

— Хм? Леонора? — я удивленно моргнула, не понимая почему о ней говорят именно сейчас.

— Она пара Корнелиуса, не так ли? Мне сказали, что они держат это в секрете, чтобы это не мешало их работе, но разве, ты совсем ничего не заметила?

— Нет… — ответила я. Я знала, что Леонора без ума от Корнелиуса, но не то, что она на самом деле призналась и получила ответ. Ни один из них не показывал никаких признаков того, что между ними что-то произошло. — Но когда я думаю об этом, я кажется припоминаю, что в последнее время они старались вставать в караул вместе… Постойте, я что единственная, кто не знал об этом? Матушка, ты знаешь, как они начали свои отношения?

— Я и сама не знаю подробностей. Сколько бы я ни спрашивала, он просто отвечал, что не хочет повторить судьбу Лампрехта и превратить свою личную жизнь в книжную историю.

Я могла понять чувства Корнелиуса, но он должен был понимать, что просто оттягивает неизбежное.

— А родные Леоноры знают? — спросила я. — Нам же нужно будет встретиться с ними, не так ли?

— Они знают с того момента, как она начала подготавливать одежду для выпускного Корнелиуса. Я часто говорила о деталях подготовки с ее матерью. Корнелиус тоже уже посещал их.

Удивительно, но кажется Корнелиус уже сделал все необходимые приготовления. Очевидно, у него было достаточно времени, чтобы сделать это, ведь я постоянно была в храме.

— Я знала, что он старался держать это в секрете от тебя, Розмайн, но вижу, что он был очень дотошен в своих попытках, — со смехом сказала Флоренсия. — Я не ожидала ничего другого от сына Эльвиры.

Именно от Экхарта Эльвира узнала о буднях Фердинанда в Королевской Академии. Корнелиус, зная об этом, больше всего остерегался именно меня, как его сюзерен я могла узнать о нем очень много, а так же была очень восприимчива к влиянию Эльвиры.

— Согласно письму Корнелиуса, он планирует официально поприветствовать родителей Леоноры, как только она закончит со своими занятиями, и пока вы будете заняты ритуалом посвящения, — сказала Эльвира. — Я намерена использовать эту возможность, чтобы вытянуть из него как можно больше информации. Но это будет нелегко, учитывая насколько он настороже.