— Вилфрид? Хмм… Он похож на табуретку. Кресло без спинки. Я могу ненадолго передохнуть с ним, но не расслабиться полностью. Он сильно повзрослел за последние пару лет, и, сравнивая то, какой он сейчас и каким он был до своего крещения, ясно, насколько усердно он работает… но я не нашла бы ни облегчения, ни утешения в попытке положиться на него.

Этот её ответ был дан ровным голосом и без каких-либо благородных эвфемизмов, которые обычно следовало бы ожидать от дворянина.

Она так четко описала лорда Вилфрида, что я почти впечатлен.

Юстокс заметил это по тому, как она заставила Трауготта добровольно покинуть ее свиту, Розмайн для себя самой очень четко разграничивала тех, кто ей был нужен, и тех, в ком она не нуждалась. В храме её называли глубоко сострадательной святой, но она просто проявляла необычное отвращение к повседневной, привычной остальным жестокости и терпимости к смерти и совсем не проявляла такого уж особого сострадания к тем, о ком не заботилась.

И все же нехорошо, что она так мало думает о лорде Вилфриде.

Пока Юстокс размышлял над этим, Фердинанд приподнял бровь, показывая свое согласие.

— Он определенно ненадежен, — заметил он. — Нам нужно будет преобразить его до такой степени, чтобы ты могла «откинуться» на него спиной.

— Если возможно, я была бы признательна и за подлокотники.

— Я подумаю об этом.

Но сможет ли лорд Вилфрид выдержать обучение лорда Фердинанда…?

Розмайн всегда выполняла непростые задачи, которые одну за другой выдавал ей Фердинанд, несмотря на то, как сильно она ворчала по этому поводу, но это и близко не было к тому, что мог сделать любой человек, даже не ребенок.

В конце концов, лорд Фердинанд ведет обучение с точки зрения человека, который ни разу в жизни не позволял себе потерю постоянной бдительности и хотя бы малейшую небрежность в чем либо.

Фердинанд вложил все свои силы в учебу, чтобы свести к минимуму претензии и оскорбления, которые он получал от Вероники, и заслужить похвалу от предыдущего эрцгерцога. Получение высоких оценок в Королевской академии было необходимо для того, чтобы его приняли в качестве кандидата в эрцгерцоги, и именно поэтому он так относился к Розмайн, приемной дочери. Однако с этими оценками и стремлением к самосовершенствованию соседствовала большая опасность.

— Миледи, что вы думаете о прошлом графе Лейзеганге? — Спросил Юстокс.

— Прадедушка? Он похож на изящное украшение, помещенное на полку или камин — настолько хрупкое, что может рассыпаться на куски от любого неосторожного прикосновения или тычка пальцем, как будто оно сделано из песка. Я чувствую постоянное беспокойство за его самочувствие, просто наблюдая за ним издалека.

— Я согласен с тобой. Мы не хотим, чтобы кто-то тыкал в Прадеда пальцами, — сказал Экхарт со смешком. Затем выражение его лица немного посуровело. — Но каким бы хрупким он ни был, он все равно удивительно живуч и опасен, Розмайн. В настоящее время он формирует политический блок вокруг Лейзенгангов с конечной целью сделать тебя следующим правящим аубом. Халдензель и Грошель настроены положительно к этому его предложению, а сейчас он плотно работает над Иллгнером, первой провинцией, в которой началось выделка бумаги для печатного дела. Поскольку ты приемная дочь эрцгерцога и обладаешь как положением, так и достаточным объемом маны, необходимыми для того, чтобы стать следующим аубом, он рассматривает тебя как маяк для Лейзенгангов и последнее благословение, которое боги даровали ему в этой жизни.

— У меня такое чувство, что он может просто умереть от отчаяния, если я скажу ему, что не хочу быть правящей эрцгерцогиней. Я могу это сказать? Мы все знаем, что я не собираюсь становиться следующим аубом, верно?

Розмайн была простолюдинкой по рождению; было немыслимо, чтобы она могла стать следующей правящей эрцгерцогиней. Сильвестр хотел сохранить ее связь с Эренфестом через помолвку, и первым партнером, которого он предложил для этого, был Фердинанд.

Предложение имело смысл — Розмайн не была дочерью Сильвестра по крови, и Сильвестр не хотел, чтобы она стала его преемницей. Нетрудно было догадаться, что он даже не особенно хотел, чтобы она выходила замуж за Вилфрида.

— Мы также не намерены делать тебя правящей эрцгерцогиней, — отметил Фердинанд. — Помолвка с Вилфридом несколько утихомирит всколыхнувшиеся амбиции этих аристократов, но бывший граф Лейзеганг — хитрый старик, который, безусловно, не просто так смог дожить до таких преклонных лет только лишь милостью богов; заставить выполнять его замыслы такую наивную, приветливую девочку как ты, для него не составит ни малейшего труда. Скорее всего, теперь ты будешь чаще общаться с Лейзгангами по поводу печатного дела, поэтому делай это как можно реже и полагайся на Эльвиру везде, где только можно. Так же тебе придется притвориться, что ты доверяешь и полагаешься на Вилфрида. Покажи, что ты намерена поддержать следующего эрцгерцога, а не становиться им самой.

Но будет ли даже этого достаточно? Я не уверен.

Учитывая, что Розмайн продолжит преуспевать в Королевской академии, распространяя нововведения и получая лучшие оценки в своем классе, общаясь с представителями более высокостоящих в рейтинге герцогств, ситуация потенциально могла бы выйти за рамки того, с чем мог справиться Эренфест. Все уже стало настолько плохо, что они были вынуждены запретить Розмайн посещать в этом году межгерцогский турнир и выпускную церемонию.

Я не думаю, что улучшения навыков общения леди Розмайн и усиленного обучения лорда Вилфрида в целом будет достаточно, чтобы исправить это.

Так думал Юстокс, но у него не было лучших идей. Также его долгом было молча следовать за своим господином или, самое большее, незаметно для других высказать свою точку зрения.

— Я считаю, что перед тем как взяться за усиленное обучение лорда Вилфрида нужно сделать что-то еще, — сказал Юстокс. Он знал, что Фердинанд пытается найти легкий выход, сосредоточив внимание на обучении Вилфрида, но этим должны были заниматься только его родители и вассалы. Вместо этого Фердинанду нужно было защитить Розмайн, которую он втянул в благородное общество против ее воли.

Несмотря на то, что теперь Розмайн имела статус дворянки, внутри она все еще оставалась простолюдинкой. Она, несомненно, как и обещала, продолжит защищать нижний город всеми силами… И это чревато значительным риском того, что однажды она окажется в оппозиции к знати. Учитывая ее обмен мнениями с Сильвестром и его чиновниками после того, как ее старые магические контракты были аннулированы, было легко представить, как она прямо и открыто выступает против каких то планов эрцгерцога лицом к лицу с ним.

Им нужно было обучить Розмайн таким образом, чтобы не допустить в будущем подобного развития событий. Ей нужно было научиться выражать свои желания и мнения и добиваться сотрудничества таким образом, чтобы это было приемлемо для других дворян, и единственным, кто мог обучить такому, был кто-то, кто знал о ее простолюдинском происхождении и о том, что она больше всего на свете хотела сохранить связи с нижним городом.

Фердинанд замолчал, с первого взгляда поняв на что намекает Юстокс. Он в задумчивости опустил взгляд, прежде чем посмотреть на Розмайн.

— Тебе приходится жить, храня множество секретов — секреты, которые ты почти ни с кем не можешь обсудить. Юстокс сказал мне, что в результате ты плохо приспособилась благородному обществу, и что при надлежащих обстоятельствах те, кто знает твои секреты, могли бы оказать тебе более прямую и быструю помощь.

Розмайн удивленно посмотрела на Юстокса. Он кивнул ей, прежде чем дать объяснение:

— Отнюдь не легко приспособиться к культуре и образу мышления, с которыми человек до того не был знаком. И это не то, что нам нужно просто подделать на время — вы собираетесь жить в благородном обществе всю оставшуюся жизнь. Я просто сообщил лорду Фердинанду, что было бы неразумно принуждать вас усиленно заниматься этим, не объяснив причину. Лютц сказал то же самое.