— Так и было. Много раз. Хотя его приглашала принцесса, а не принц, и она пригласила его чтобы он поиграл на харшпиле. — Гудрун продолжил рассказывать, как Фердинанда пригласили на чаепитие с преподавателями музыки, во время которого он заслужил благосклонность принцессы. Если бы он не был кандидатом в эрцгерцоги, она, пожелала бы сделать его своим личным музыкантом.

— Я вижу, что здесь всем приходится проходить через примерно одно и то же.

— Миледи, позвольте мне исправить, как мне кажется, ваше недопонимание ситуации: не все получают приглашения в личные покои члена королевской семьи. — В голосе Гудрун звучало раздражение, но ведь это не было такой уж редкостью — и Фердинанд, и я были приглашены на аудиенцию, и, судя по тому, что рассказал Анастасий, Эглантина тоже постоянно получала такие приглашения.

— Я думаю, что воспользуюсь этой возможностью, чтобы спросить принца Анастасия о запретном архиве. Если он знаком с его расположением, возможно, он откроет его для меня, — размышляла я вслух, у меня возникла просто гениальная идея попросить принца открыть комнату, которую могли открыть только члены королевской семьи. Но дальнейшие мои эти мечтания были прерваны испугом на лице Гудрун.

— Пожалуйста, не обращайтесь к принцу с такой просьбой, миледи.

— Почему бы и нет? — Спросила я, склонив голову набок. — Разве это не самый быстрый способ попасть туда, учитывая, что только члены королевской семьи могут открыть помещение?

Гудрун запнулся, на мгновение не найдя слов, а затем тяжело вздохнул: — Леди Розмайн, запретный архив — это тайна Королевской академии. Это слух неопределенной достоверности и происхождения и, следовательно, неподходящий для ушей членов королевской семьи.

— Так это одна из семи тайн Академии?

— Семь? Каковы, по вашему мнению, остальные шесть?

Еще в Японии традиционно считалось, что в каждой школе есть семь тайн. Я не знала, почему это было так, или какие другие тайны могли быть в моем случае.

— Я не знаю, но у тебя должны быть какие-то идеи, Гудрун.

— Я могу вспомнить, наверное, двадцать тайн, связанных с Королевской академией.

— Двадцать… Это, конечно, многовато.

— Со временем тайны накапливаются, так как студенты придумывают и находят все новые для своего развлечения, некоторые из них сливаются воедино, а другие постепенно преображаются до полной неузнаваемости. В Академии есть статуя богини, которая танцует в ночь выпускной церемонии, беседка, где Богиня Времени шутит над посетителями, гевиннен, в котором решается исход матчей по диттеру… Вы все не слышали об этом? — Спросил Гудрун, загибая пальцы при перечислении тайн.

Корнелиус и остальные обменялись взглядами, прежде чем покачать головами. Если даже старшекурсники не были знакомы с этими тайнами, они, должно быть, не были теми, о которых часто говорили.

Гудрун при этих словах широко раскрыл глаза, а затем пробормотал:

— Возможно, последствия гражданской войны ощущаются здесь и таким образом…

— Добро пожаловать, леди Розмайн. Я вижу, вы сегодня хорошо выглядите, — сказал главный служитель Анастасия Освин. Он улыбался с явной радостью, увидев меня, что напомнило мне

— я не видела его с момента моего обморока, и в моем ответе на пожелания выздоровления последовал ответ — было сообщено только то, что я возвращаюсь в Эренфест. Причиной моего внезапного отъезда был срочный вызов, но со стороны могло показаться, что я вернулась домой из-за плохого самочувствия после встречи с принцем. Освин, должно быть, беспокоился обо мне все это время.

— Теперь я в порядке. Приношу свои извинения за то, что обеспокоила вас всех тогда.

Освин провел меня в комнату для гостей, где меня ждал Анастасий. Принц уже сидел и сразу же жестом пригласил меня тоже сесть.

Что это? Мне кажется, или принц теперь словно сияет?

Светлые волосы Анастасия всегда были роскошны, но теперь они выглядели особенно шелковистыми; я не могла не задаться вопросом, уж не позволила ли Эглантина использовать немного её риншама. Его отношение также полностью изменилось — вместо того, чтобы испытывать беспокойство и неуверенность, он спокойно сидел на месте, положительно

преисполненный уверенностью. Это был такой разительный контраст с ним прошлым, что на секунду мне показалось, что это совсем другой человек, просто очень похожий на него лицом.

— Ты долго отсутствовала, — сказал принц. — Я уже заждался.

— Мои извинения. Однако я должна сказать, что ваше ожидание того стоило; заколка для Эглантины лучшая из всех что до сих пор были сделаны. — Я думала, он потребует показать её немедленно, но вместо этого его серые глаза слегка сощурились в довольной улыбке. Он взглянул на наших сопровождающих, которые совершали процесс вручения подарков. — Что-то произошло, пока меня не было? — Спросила я.

— Под этим ты имеешь в виду…?

— О, вы просто, кажется, ведете себя совсем по-другому, поэтому я не могла не задаться вопросом, развиваются ли ваши отношения с леди Эглантиной, — сказала я. Я не могла не вспомнить старую поговорку о том, что если ты три дня не видел мужчину, то, вернувшись, найдешь совершенно другого человека.

В тот момент, когда я это сказала, самоуверенное выражение Анастасия сменилось на более привычное мне.

— Что, тебя интересует подобное? Я вижу, что даже самые юные из девушек любят романтику. Хм… Именно благодаря твоему совету ситуация так внезапно полностью изменилась, так что, возможно, я смогу рассказать тебе немного о том, что произошло.

Нет уж, спасибо. Я чувствую, что ты готов вывалить на меня кучу скучной болтовни…

Вот что я хотела ответить, но я придержала язык; серые глаза Анастасия сияли, когда он молча велел мне, чтобы я начала выпрашивать побольше подробностей. Гудрун также подал мне знак начать расспросы. У меня не было другого выбора, кроме как следовать ожидаемым от меня образом.

— Хо-хо-хо…как же мне любопытно…

— Тогда я расскажу тебе. Однако я могу раскрыть только часть истории; есть многое, что должно оставаться в секрете, — сказал Анастасий с гордой усмешкой. Однако, несмотря на его слова, по его лицу было ясно, что он отчаянно хочет рассказать мне всё до мельчайших подробностей. — После нашей с тобой встречи я поговорил с Эглантиной. Я прислушался к твоему совету и говорил откровенно, чтобы она могла понять мои истинные чувства, а я мог понять её.

Услышав её пожелания, Анастасий использовал следующий день Земли и все свободное время, оставшееся у него после окончания занятий, чтобы летать между королевским замком и

Классенбергом. Он был твердо намерен воплотить её мечту в реальность.

— Я не могу сказать многого, но лицо Эглантины теперь светится от радости. Я впервые видел у неё такую улыбку, и её красота сделала её поистине неотличимой от Богини Света, — сказал Анастасий, сам расплываясь в улыбке. В выражении его лица была особая доброта, которой я никогда не видела у него раньше. Я чувствовала его любовь к Эглантине, исходящую из всего его тела, и, честно говоря, я не могла этого вынести. Я больше не хотела слышать от него всю эту любовно-морковную чушь.

— Итак, ваши усилия принесли плоды, — резюмировала я, — и вы тем самым обеспечили себе право сопровождать леди Эглантину?

— Правильно. Самым трудным было убедить предыдущего Ауба Классенберга — мне нужно было навестить его с Эглантиной бесчисленное количество раз, и… Ах, прошу прощения. Я не могу сообщить подробности.

А я не хочу их слышать.

Анастасий явно отчаянно хотел рассказать кому-нибудь еще свою историю, но мне было достаточно того что я уже услышала, что он собирается быть эскортом Эглантины. Шпилька тоже найдет себе применение, и, если предположить, что их отношения увенчаются успехом, Эренфест, несомненно, в какой-то степени выиграет от этого.

— А теперь, пожалуйста, взгляните на заколку для волос, сделанную для леди Эглантины. Моя личная мастерица по заколкам для волос вложила все свои умения в то, чтобы сотворить её, — сказала я, намеренно меняя тему разговора и давая знак глазами Гудрун. Он без лишних слов поставил на стол короб, который я осторожно открыла и повернула так, чтобы Анастасий мог увидеть заколку внутри. — Это заколка для волос из корали. Я полагаю, что это идеально подойдет леди Эглантине, но соответствует ли она вашим ожиданиям?