За ноль целых две секунды лицо Эрхалла изменилось с мелово-белого на ярко-фиолетовое. Это могло бы насторожить, если бы не было таким приятным.

— Вы меня шантажируете?

— Нет, — сказала Бриджит. — Я призываю вас поступить правильно. Потому что вы поступите правильно, не так ли, господин председатель?

Я мог сказать, что он с трудом сдерживался от некоторых эпитетов, пока в его голове крутились колесики.

Если он откажется, то рисковал потерять свою политическую карьеру из-за скандала, который вызовет незаконнорожденный ребенок. Он представлял один из самых традиционных округов страны, и его избиратели плохо отреагировали бы на новость о том, что у него есть внебрачный ребенок от американской официантки.

Если он уступит, то проиграет игру, потому что это было именно так. Эрхаллу не потребовалось бы много усилий, чтобы вынести предложение на обсуждение, но это означало, что Бриджит одержала верх. Политика — это игра, и проигрывать в ней — особенно тому, кого Эрхалл считал неполноценным не по какой-либо другой причине, кроме ее пола, — должно быть неприятно.

В углу тикали высокие часы с маятником, и в тишине было слышно, как проходят секунды.

Наконец, плечи Эрхалла опустились, и меня пронзила дрожь победы.

— Даже если я внесу предложение на рассмотрение, парламент никогда не примет его, — злобно сказал он. — Общественное мнение не заведет вас так далеко.

Улыбка Бриджит не дрогнула.

— Позвольте мне беспокоиться об остальной части Парламента. Вы сделаете свое дело, и мир никогда не узнает о вашей неосмотрительности. Возможно, однажды вы даже сядете в кресло премьер-министра. Но помните, господин Председатель, я буду королевой. И я буду королевой еще долго после того, как ваша политическая карьера закончится, и вы будете продавать свои мемуары о днях славы на утренних ток-шоу. Так что в ваших интересах работать со мной и не усложнять ситуацию. Вы согласны?

Эрхалл был придурком, но не идиотом.

— Отлично. Я открою предложение на следующем заседании парламента, — сказал он угрюмым тоном.

— Отлично. — Бриджит поднялась со своего места. — Я люблю продуктивные встречи. Мистер Ларсен, вы хотите еще что-нибудь добавить?

Я уставился на Эрхалла. Хотя некоторые вещи, которые он говорил и делал, выводили меня из себя, мое общее отношение к отцу сменилось с ненависти на безразличие.

Какой бы ни была его власть надо мной, она исчезла.

— Я всю жизнь строил тебя в своем воображении, — сказал я. — Ты был решением, которое безвозвратно изменило две жизни, монстром, который превратил мою мать в чудовище, которым она стала. Я мог бы узнать твою личность давным-давно, но я решил не делать этого. Я говорил себе, что это потому, что я не доверял себе настолько, чтобы не убить тебя за то, что ты сделал, — Эрхалл вздрогнул и отступил еще на дюйм, — но правда в том, что я боялся столкнуться с призраком, который преследовал меня всю мою жизнь, даже когда я был убежден, что призраки не существуют. Каким он был, мужчина, который формально был одной половиной меня? Как бы он отреагировал, узнав, что я его сын?

Мышцы на челюсти Эрхалла снова подскочили.

— Ну, я наконец-то столкнулся с ним, и знаешь, что я понял? — Я посмотрел ему прямо в глаза. Во мне не было ничего, кроме апатии. — Он не монстр. Он грустный, жалкий человечек, который был слишком труслив, чтобы признать последствия своих действий, и я потратил десятилетия впустую, позволяя ему иметь больше власти над моей жизнью, чем он заслуживал. Так что нет, мне не нужны и никогда не будут нужны ни твои деньги, ни твой титул, ни какая-либо форма отношений с тобой. Насколько я понимаю, мой отец мертв. Он умер, когда ушел тридцать четыре года назад.

Эрхалл вздрогнул, когда я тоже встал, мой рост отбрасывал тень на его сгорбленную фигуру. Я кивнул.

— Хорошего дня, господин Председатель.

Мы с Бриджит прошли половину пути до двери, прежде чем он сказал:

— Браки по расчету заключаются не только для королевских особ, мистер Ларсен. Люди были вынуждены вступать в браки без любви задолго до рождения Ее Высочества.

Я остановился и оглянулся, мои глаза встретились с глазами Эрхалла. В них мелькнула еще одна вспышка сожаления, но этого было недостаточно. Ни за то, что он сделал с Дейдрой, ни за то, что он сделал со мной. Тому, как он повел себя в этой ситуации, не было оправдания.

Вместо того чтобы ответить, я преодолел оставшееся расстояние до выхода и оставил его там, брызжущего слюной и одинокого в его холодном, огромном кабинете.

Бриджит подождала, пока мы вошли в лифт, подальше от любопытных ушей и глаз помощницы Эрхалла, прежде чем заговорить.

— Мы должны выступить с речью, — сказала она. — Мы бы сорвали куш.

Смех вырвался из моего горла. Тяжелый груз свалился с моей груди, позволяя моему смеху течь более свободно.

— Я пас. Я обычно не люблю говорить.

— Ты хорошо справился. — Бриджит сжала мою руку, это движение передало больше, чем могли бы передать любые слова, прежде чем блеск озорства зажег ее глаза. — Я думала, у Эрхалла разорвет артерию. Представь, если бы мы упомянули еще и Андреаса.

Андреас был непреклонен в том, что никогда не позволит Эрхаллу узнать правду о нем. Он мог потерять больше, чем любой из нас, если бы правда о его происхождении стала известна, и я не возражал против сохранения тайны — отчасти потому, что уважал его выбор, а отчасти потому, что это держало его в узде. Даже если он не хотел короны, он все равно был в моем списке под наблюдением. Любой, кто мог угрожать Бриджит, был в моем списке.

— Итак, битва номер один выиграна, — сказал я, когда лифт остановился на первом этаже здания парламента. — Что дальше?

Озорство Бриджит уступило место решимости.

— Дальше мы выиграем войну.

— Чертовски верно, выиграем.

Я протянул руку, и она взяла ее, ее маленькая, мягкая ладонь идеально вписалась в мою большую, более грубую.

Двери с грохотом распахнулись, и мы вышли под бешеный шум вспышек фотокамер и репортеров, перекрикивающих друг друга вопросами.

Выйти из тени и оказаться в центре внимания.

Я никогда не ожидал всемирного признания, но я имел в виду это, когда сказал, что последую за Бриджит куда угодно — в том числе и в центр информационного шторма.

Вы готовы, мистер Ларсен?

Рожденный готовым, принцесса.

Мы с Бриджит держали руки сцепленными, пока шли сквозь бурю.

Одна битва проиграна, одна война выиграна.

Хорошо, что я всегда был и буду солдатом одной королевы.

Бриджит

В течение следующего месяца я начала кампанию, чтобы убедить или пригрозить достаточному количеству министров проголосовать "за" отмену. Некоторых было легко убедить, других — не очень. Но сто телефонных звонков, одиннадцать личных визитов, двадцать три интервью для СМИ, и бесчисленных публичных выступлений — как запланированных, так и "откровенных" — наших с Ризом, наконец, настал великий день.

Мы с Ризом сидели в моем номере, наблюдая за ходом голосования по телевизору. Я заедала стресс двумя пачками Орео, а он сидел рядом со мной, его лицо было бесстрастным, но его тело вибрировало от той же беспокойной энергии, что текла по моим венам.

Текущий подсчет голосов: девяносто "за", тридцать "против" и два воздержавшихся, осталось еще пятьдесят восемь голосов. Для отмены нам нужно сто тридцать пять голосов "за". Все выглядело неплохо, но я не считала своих цыплят, пока они не вылупились.

— Леди Дженсен. — Кислый голос Эрхалла прозвенел в отделанной панелями красного дерева комнате на экране.

— За.

— Лорд Орсков.

— За.

Я сжала руку Риза, мое сердце бешено колотилось. Я вписала Орскова в графу "возможно", так что его голос был большой победой.

— Они примут его. — Спокойная уверенность Риза успокаивала мои нервы. — Если они не примут, у нас есть запасной план.