Невероятно, что мы ведем этот разговор, но никто никогда не обвинял Парламент в том, что он идет в ногу со временем.

Эрхалл улыбнулся, не желая давать прямой ответ.

— Тот, кого вы считаете лучшим, Ваше Высочество.

— Позвольте мне внести ясность, господин председатель. — Мое лицо было горячим и покрасневшим от унижения, но я протиснулась сквозь него. Я не хотела доставить ему удовольствие, увидеть, что он залез мне под кожу. — У меня нет намерения отрекаться, уходить в сторону или передавать свои обязанности кому-либо другому. — Неважно, как сильно я этого хочу. — Однажды я сяду на трон, и вам придется отвечать передо мной — если вы все еще будете у власти. — Лицо Эрхалла потемнело от моего не очень тонкого подкола. — Поэтому для всех будет лучше, если у нас будут гражданские отношения. — Я сделала паузу, а затем добавила. — На этой ноте я советую следить за своим тоном в разговоре со мной или любым членом королевской семьи. Вы здесь гость. Вот и все.

— Вы… — Эрхалл сделал шаг ко мне, затем покраснел и быстро отступил назад.

Риз подошел ко мне, его лицо не выражало ничего, но глаза были мрачнее грозовой тучи.

— Он беспокоит вас, Ваше Высочество?

Эрхал взглянул на него, но благоразумно промолчал.

— Нет. Председатель как раз уходил. — Я вежливо улыбнулась. — Не так ли, господин председатель?

Губы председателя истончились. Он кивнул мне и отрывисто сказал

— Ваше Высочество, — после чего повернулся на пятках и зашагал прочь.

— Что он тебе сказал? — От Риза ощутимыми волнами исходила угроза, и я была уверена, что он выследит Эрхалла и свернет ему шею, если я дам добро.

— Ничего такого, что стоило бы повторять. Правда, — повторила я, когда Риз продолжил смотреть на место, где стоял Эрхалл. — Забудь о нем.

— Он собирался схватить тебя.

— Он бы не стал. — Я не была уверена, что Эрхалл планировал сделать до появления Риза, но он был слишком умным, чтобы терять самообладание на публике. — Пожалуйста, брось это. Я просто хочу спать. Это была долгая ночь.

Я не хотела тратить силы на Эрхалла. Он того не стоил.

Риз подчинился, хотя и не выглядел счастливым от этого. Впрочем, он редко выглядел счастливым.

Он проводил меня в мою комнату, и когда мы подошли к двери, он достал что-то из кармана своего костюма.

— Твой подарок на день рождения, — сказал он ворчливо, протягивая мне свернутый лист бумаги, перевязанный ленточкой. — Ничего причудливого, но у меня было это и я подумал, что тебе это понравится.

У меня перехватило дыхание.

— Тебе не нужно было ничего мне дарить.

Мы никогда не покупали друг другу подарки на день рождения. Максимум, что мы делали, это угощали друг друга, но и тогда мы притворялись, что это не по случаю дня рождения.

— Это ерунда. — Риз смотрел, напрягая плечи, как я аккуратно развязываю ленту и разворачиваю бумагу.

Когда я увидела, что на ней, я ахнула.

Это была я.

Точнее, мой рисунок в бассейне, окруженном холмами с океаном вдали. Голова откинута назад, на лице улыбка, я выгляжу свободнее и счастливее, чем когда-либо. Изгиб моих губ, блеск в глазах, даже крошечная родинка под ухом…

Он запечатлел все это в изысканных, кропотливых деталях, и, глядя на меня его глазами, я верила, что я самая красивая женщина в мире.

— Это не драгоценности или что-то в этом роде, — сказал Риз. — Оставь себе, если хочешь, или выброси. Мне все равно.

— Выбросить? — Я прижала рисунок к груди. — Ты шутишь? Риз, это прекрасно.

Мои слова повисли в воздухе, и мы одновременно поняли, что я снова назвала его по имени. Впервые после Коста-Рики.

Но это было правильно, потому что в тот момент он не был мистером Ларсеном. Он был Ризом.

И Риз сделал мне лучший подарок, который я когда-либо получала. Он был прав — это не была шикарная сумочка или бриллиантовые украшения, но я бы предпочла получить от него один эскиз, чем сотню бриллиантов от Тиффани.

Любой мог купить бриллиант. Никто, кроме него, не мог нарисовать меня так, как он, и от меня не ускользнуло, что это был первый раз, когда он поделился со мной своим искусством.

— Сойдет. — Он пожал плечами.

— Это не сойдет, это прекрасно, — повторила я. — Серьезно, спасибо. Я буду дорожить этим вечно.

Я никогда не думала, что увижу этот день, но Риз покраснел. Действительно покраснел.

Я завороженно наблюдала за тем, как красный цвет распространяется по его шее и щекам, и желание проследить его путь языком охватило меня.

Но, конечно, я не могла этого сделать.

Я видела, что он хотел сказать что-то еще, но, что бы это ни было, он подумал об этом.

— Это не охранная сигнализация, но я могу приберечь это на Рождество, — сказал он с однобокой улыбкой.

Я ухмыльнулась, испытывая головокружение от сочетания его подарка и его шутки. Ничто мне не нравилось больше, чем видеть, как обычно серьезный Риз шутит.

— Ловлю тебя на слове.

— Спокойной ночи, принцесса.

— Спокойной ночи, мистер Ларсен.

Той ночью я лежала в постели и смотрела на рисунок Риза в лунном свете, проникающем сквозь шторы. Я хотела бы снова стать той девочкой. Еще не наследной принцессой, наслаждающаяся солнцем в отдаленном городе, где меня никто не мог найти. Но я не была ею.

Возможно, я любила рисунок Риза не только потому, что он был художником, но и потому, что он увековечивал ту версию меня, которой я больше никогда не смогу стать.

Я аккуратно свернула рисунок и спрятала его в безопасный угол прикроватного ящика.

Принцесса на полставки.

Чтобы быть монархом Эльдорры, требуется нечто большее, чем красивое лицо.

Позвольте мне внести ясность, господин председатель. Я не намерена отрекаться от престола, уходить в сторону или передавать свои обязанности кому-либо другому.

До сих пор я была пассивным участником собственной жизни, позволяя другим принимать решения, прессе грубо обходить меня, а таким, как Эрхалл, снисходительно относиться ко мне.

Больше нет. Пришло время взять дело в свои руки.

Игра в эльдорранскую политику была полем битвы, а это была война.

Риз

Кто-то однажды сказал, что ад — это другие люди.

Они были правы.

Точнее, ад — это наблюдение за тем, как другие люди кружатся на катке, пьют горячий шоколад и строят друг другу глазки, как будто они находятся в середине чертова фильма Hallmark.

Это был даже не рождественский сезон, черт возьми. Это было хуже.

Это был День Святого Валентина.

У меня свело челюсть, когда раздался смех Бриджит, к которому присоединился более глубокий смех Стеффана, и желание убить кого-то — кого-то мужского пола со светлыми волосами и именем, начинающимся на С — усилилось.

Что же было таким чертовски смешным?

Я не мог представить, чтобы что-то было настолько смешным, и уж тем более то, что сказал Святой Стеффан.

Бриджит и Стеффан не должны сейчас встречаться. Прошло всего четыре дня после бала в честь ее дня рождения. Кто, черт возьми, ходит на свидание с человеком, с которым познакомился четыре дня назад? Должны быть проверки. Волокита. Двадцать четыре часа наблюдения, чтобы убедиться, что Стеффан не был тайным убийцей-психопатом или прелюбодеем.

По моему мнению, принцессы не должны ходить на свидания, пока не будет прочесан хотя бы годовой запас данных. Пять лет, на всякий случай.

К сожалению, мое мнение ни черта не значило для королевской семьи, поэтому я оказался на самом большом катке в Атенберге, наблюдая, как Бриджит улыбается Стеффану, словно он вылечил мировой голод.

Он сказал что-то, что заставило ее снова рассмеяться, и его ухмылка расширилась. Он убрал прядь волос с ее лица, и моя рука дернулась к пистолету. Возможно, я бы достал его, если бы репортеры не собрались на катке, делая снимки Бриджит и Стеффана, записывая на свои камеры и ведя прямую трансляцию в Твиттере, как будто это было олимпийское событие