К ним нельзя было приближаться, а уж тем более прикасаться. Наказание было жестоким и стремительным… окончательным.

— Они убивали? — тихо спросил Юл.

Марта усмехнулась, микрофон же транслировал в окружающий мир тишину.

Образы прошлого бились перед ее глазами за право быть описанными. Но Марта не могла о них рассказать. Только не Юлу и Бергу… и даже не Кирку. Жестокость ее мира была вне их понимания. Рэйди отборы и отсевы, охота за интересными экземплярами с уничтожением носителей ненужных генетических вариаций.

— Они искали одаренных, — наконец выдала она, стараясь отстранится от навязчивого воспоминания, — мы были их контролируемым экспериментом. Все мои сестры, братья, отцы и матери были лишь результатом продолжительной работы. Наша дикая свобода оставалась такой лишь потому, что их четыре стены были слишком велики. Все, кто выпадал из эксперимента, становились ненужными. А все, кто подходил по параметрам, двигались дальше, в новый этап исследований.

— Звучит так, словно проводилась искусственная селекция, — тихо пробубнил Берг, рассматривая свою механизированную руку.

— Тогда госпожа Лэйн — лишь результат чьего-то больного воображения, неудачный эксперимент, жизнь из чьей-то прихоти, разве не насмешка судьбы? — выдохнул Кирк. Взгляд его вперился в почерневшее небо.

Повисло молчание. Настроение пропало.

Поджав колени к подбородку, Марта плотно обняла их руками и застыла.

Кирк слишком емко описал ее никчемную жизнь. Слишком длинную и по сути прожитую под вечным наблюдением.

— Все мы есть и существуем, благодаря чьей-то прихоти, — возразил Берг, — не впадать же из-за этого в отчаяние. Неважно, родители это, мастера или «система», жизнь дана, чтобы заниматься полезным делом, а не гадать над ее смыслом и тем, какой она могла бы быть, если бы в нас вложили иные исходные данные. — Интонации его были непривычно жесткими и уверенными. Берг Лаен определенно верил в то, что говорил. — Вот просыпаюсь я впервые, у меня нет детства и юношества, нет за плечами института, я просто знаю, что являюсь врачом. У меня по умолчанию в голове находится нужная база данных. В противовес полный ноль в мышечной памяти. У меня заведомо нет руки, потому что будет имплант. У меня заведомо дополнительные анализаторы в нервной системе. Я просыпаюсь и знаю, что спроектирован под госзаказ, под конкретную профессию. И знаешь что, я рад этому, потому заведомо создан из стабильного и здорового генома. Мне дана полноценная жизнь и прекрасное здоровье, мои честные восемьдесят лет, которые я не собираюсь тратить на никому не нужную ерунду и нытье о смысле и цели в жизни.

— Может, потому что тебе эту цель вложили? — усмехнулся Юл Кович. Берг смерил его продолжительный взглядом, а потом махнул рукой.

— Юл, я человек, а не машина. Я могу передумать и перехотеть так же легко, как и любой другой. И если захочу поменять профессию, непременно это сделаю.

Повисло молчание. Юл, так и не ответив, пристроился возле ближайшего дерева и собрался охранять. Кирк, похоже, все-таки позволил себе уснуть. Берг занялся очередной проверкой имплантов. А Марта вновь осталась один на один со своими страхами. Увы, Берг был неправ. В их мире никто не свободен в выборе. Всё та же клетка, только шире и чуть не заметнее.

* * *

«Плановая ликвидация», — эта фраза преследовала Кэйта Свона весь остаток дня. Он не раз видел планы, нормы выполнения, на месяц, на квартал, на год или на несколько лет. Обычно они касались очистки участков земли от мусора или какого-либо химиката. Но вот чтобы там писали количество человеческих голов — никогда. Оттого шок, поглотивший его разум в первые секунды после того, как он осознал сказанное долгожительницей, так и не отпустил.

Свон даже пытался представить, как кто-то такой же, как полковник Мидлтон, нажмет на кнопку, и десяток гемовцев упадут бездыханными. Образовавшаяся в воображении картина была столь иррациональной, что казалась абсолютно невозможной.

Об этом, похоже, стоило почитать. Хотелось понять, каков должен быть психологический портрет человека и его окружения, чтобы такое действие в принципе стало реальным.

Что должно быть нормой для такого индивидуума? Какой уровень допустимого насилия?

Какова кривая личных границ, критерии общения?

Задумавшись, он не сразу сообразил, что застыл напротив двери ресторана. На фоне вечерних сумерек обычная витрина выглядела как портал в иной мир со своими правилами и законами.

Ярко обставленное помещение с рядом диванчиков и столиков привлекло внимание, а живот предательски заурчал. Спохватившись, Кэйт толкнул полупрозрачную дверь вошёл внутрь.

— А смотри это тот самый… — хихикнула девчонка, склоняясь к своей спутнице за столиком. Не обратив на них внимания, бывший следователь прошёл к стойке.

Очереди не наблюдалось.

— Питательный набор тринадцать и перекусочный набор номер три, — сделал он заказ.

Миловидная официантка за стойкой задумчиво взглянула на Свона, потом прыснула со смеху.

— Что-то не так? — поинтересовался Кэйт. Девушка попыталась унять эмоции и сдавленно прошептала:

— С вас двадцать стандартных единиц… Следователь Свон.

Шумно выдохнув, он прижал к сенсорной панели считывателя большой палец и уныло проследил за тем, как аппарат отсчитал сумму.

— Спасибо за заказ. — Коробки с едой тут же были ему переданы.

Забрав их, он вернулся в городской совет, попутно ловя на себе взгляды. Где смешливые, где недовольные, где просто удивлённые. Благо, стоило зайти в городской совет, всеобщее удивление сошло на нет.

Странность, с какой стороны ни посмотри. Отдав дэ Руж её ужин, он присел за рабочий стол Марты и быстро развернул коробку. Скрученная в трубку вечерняя газета сразу полетела в мусорное ведро, а огромный бутерброд был зажат зубами.

— Кэйт… поужинай сначала, потом газету почитай, — раздалось напутственное по громкой связи. Переживав, Свон задумчиво взглянул на ведро, которое уже успело утилизировать брошенный туда сверток.

— Прошу прощения, я её утилизировал, не читая.

— Нестрашно, там всего лишь описание твоего позора, детальное… С фотографией… — раздалось невозмутимое из громкоговорителя. Не прошло и минуты, как дверь в приёмную отворилась и туда кто-то заглянул… Посмотрел и ушёл.

Сценка повторялась трижды. Кэйт невозмутимо доел свой перекусочный набор номер три, откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и выжидательно уставился на дверь.

Следующего, кто откроет, ждал сюрприз — бывший следователь Кэйт Свон в полной боевой готовности, правда, уже без фривольного рукоприкладства.

* * *

Голографическое изображение его величества Фердинанда развернулось в центре казенных апартаментов неожиданно, вынудив Димитрия поперхнуться.

— Ваше величество, извините за мой вид, был не готов, — прошамкал Димитрий по привычке, что вовсе не вязалось с его новой внешностью. Фердинанд некоторое время рассматривал Советника, после чего изрек:

— Вы даму под столом прячете, или ваша неготовность выражается другим образом?

Дмитрий поспешно затянул распущенный по привычке пояс штанов и приосанился.

— Я обедал.

— Чудненько, а я уж было подумал, вы решили взять пример со следователя Свона.

— Простите?

— Ничего особенного, советник Димитрий, просто забавное совпадение. Местная цензура посчитала статью о рукоблудствующем офицере полиции вполне приемлемой для еженедельной газеты… — Фердинанд лениво осмотрел комнату. — Как дела с вашим заданием, беженцев нашли?

— Ну… Как вам сказать, группа поиска отправлена и, похоже, возвращается с пустыми руками. Префект дэ Руж не сильно вникала в подробности, видимо, ребята нарвались на асоциальные формирования и их некорректные действия.

— Это вы мину некорректным действием обозвали или наличие стрелка? — сарказм так и лился из императорских уст.

— Я не особо понял, ваше величество. В сообщении, которое прислала мне Клэр дэ Руж, сказано старыми понятиями, мне, увы, недоступными.