Проследив наконец за ее взглядом, мужчина усмехнулся, а потом промокнул салфеткой набежавшие капли сукровицы. По белоснежной бумаге сразу отпечатались розовато-жёлтые пятна.

— Вам что с того, ищет меня отец или похоронил? — голос Наны дрожал. Лоб прорезала тонкая, не по-девичьи глубокая морщинка. Глаза чуть покраснели от нервного напряжения.

Ее вопрос был столь наивен, что Маркус не сдержал улыбки.

— Влияние… Ничего больше. Благодарный Фён Вагнер — послушный Фён Вагнер.

— Это шутка? — Нана фыркнула. Маркус же еще шире улыбнулся, отчего опять напомнил ей Тариса Лаена, сбивая мысли в бесформенную кучу.

— Я знаю, что вы сейчас чувствуете Нана, — прошептал он, задержав на ней взгляд синих глаз. — Думаете, что вас списали как неудавшуюся особь. Думаете, что вы больше никому, кроме генно-модифицированного урода и менталиста, не нужны. Но поверьте, это не так. Ваши родные многое отдадут, чтобы вас вернуть.

— Ложь…

— Вы не были родителем, Нана. Не растили детей, не воспитывали. Вы не знаете, что чувствует родитель, когда ребенок не может оправдать ожиданий. Предательство, раздражение, часто бесконтрольную злость и желание проучить. Иногда жажду убить. Увы, эти чувства чаще сильнее разума, а сделанное не повернуть вспять.

— Демагогия от человека, который не имел детей…

— Я был на вашем месте Нана, — спокойно пояснил Биби. — И я есть на месте вашего отца. Увы, некоторые решения мы должны принимать, исходя из сложившейся ситуации и обязанностей перед обществом, и, к сожалению, часто личные чувства не должны играть никакой роли. Вы просто заложница ситуации, Нана…

— Да неужели, что же такого произошло с вами, что вы так свободно рассуждаете об этом?

Он не должен был ответить. Нана ждала, что собеседник увильнет, переведет стрелки, скажет в общих чертах. Но Маркус словно ждал вопроса.

— У меня было два брата, Нана. Когда отец погиб на производстве при странных обстоятельствах им едва исполнилось шестнадцать и четыре. Дело сразу засекретили. Мать сильно заболела и начала психически сдавать. Так что мне пришлось очень быстро повзрослеть… А потом мой средний брат возомнил себя богом и уничтожил нас. Выжил только я. По крайней мере, я так думал до недавнего момента.

— Ваш брат спятил?

— Нет, он просто стал императором Сакской империи…

Сказанное не уложилось в голове ни спустя час, ни спустя два. Обед давно закончился, а разговор с Маркусом Биби все не отпускал ее мысли. Собеседник рассказал многое из своего далекого прошлого. Но девушка не могла ни осознать услышанного, ни поверить, ни опровергнуть.

К сказанному можно было просто отнестись как одной из версий происходящего, которая не имеет ни начала, ни конца, но может вынудить почувствовать ситуацию определенным образом. Хотел ли Маркус вызвать в ней жалость или сожаление — непонятно. И да, Нана признавала, что определенное чувство жалости в ней зародилось. Однако стоило ли потакать ему, этому чувству?

Наверное, она была слишком похожа на своих родителей. Сопереживание Маркусу на самом деле не играло никакой роли. Он убийца, готовый ради своих непрогрессивных идеалов обречь десятки врагов и соратников на гибель. И, похоже, Сакской империи повезло, что на трон вступил именно Фердинанд, а не Маркус…

Каким мог быть их третий брат, погибший в те далекие времена, даже думать не хотелось. Дети… кто бы их ни воспитывал, всегда остаются детьми, величайшей ценностью любого времени. Мог ли человек, взявший правление в свои руки, просто приказать убить ребенка? По сути, малыша…

Нана не верила этому. Не хотела. Здесь, не кривя душой, она с уверенностью могла сказать, что ей попросту лгут. А если неправда здесь, то и остальному нельзя верить.

Очередная удобоваримая ерунда от подполья для Наны Вагнер на фоне разбитых костяшек и искусственной белковой еды. Были ли те руки разбиты о лица Райго или Тариса? Как бы Маркус ни старался, Нану больше волновало, что будет с этими ребятами, чем произошедшее с ее родителями.

Смотря в единственное зеркало своей новой комнаты, девушка думала о том, как сбежать, о том, где спрятана камера видеонаблюдения, а где вентиляция? Где находятся основные шахты воздушного снабжения, а где могут быть системы отопления? В каком месте подъёмники, и вообще, каковы координаты этого подземного убежища. Есть ли в этом месте ещё обычные люди, которые могут дышать на поверхности?

Рваться наружу тем путем, который ей так благодушно показали, Нана опасалась. Слишком странным было то место, в которое выводила бронирования дверь. Абсолютная тишина хвойного леса навевала тревогу и вызывала чувство опасности. Да и предупреждение о радиации пугало не меньше.

В идеале можно найти союзника, знающего местные нюансы. Но кем он будет и где его искать, увы, Нана не имела ни малейшего понятия.

Отвернувшись от зеркала, она в который раз скользнула взглядом по белоснежному помещению, по краям ненавистного конверта с целью. Возможно… если бы она согласилась на это действие и опять попробовала сбежать, что-то да получилось бы?

Но… сыграет ли дважды та самая уловка… вряд ли…

* * *

— Это отвратительно… — Кинув на стол очередное распоряжение Фердинанда, Мария Волковски, префект Полоники, вскочила со своего рабочего кресла и нервно зашагала по просторному кабинету. Было такое чувство, что её смешали с грязью.

Наконец, схватив со стола панель голографического телефона, она быстро нащелкала персональный номер префекта Аллота, Казимира Руфа.

Голографическое изображение развернулось перед ней полупрозрачной бесплотной субстанцией. На лице уже давно немолодого мужчины застыли вопросительное выражение и лёгкая озадаченность.

— Мария? Чем обязан?

— Вы видели? — Волковская брезгливо помахала перед голографическим изображением официальной бумажкой. — Вас и нас назначили контролировать процесс создания магазина с живым интеллектуальным товаром.

— Под «нас» вы имеете в виду определённый круг лиц или лично себя? — словно издеваясь, поинтересовался он.

— Префект Руф! Это возмутительно! Мы, префектура Полоника, не согласны.

— Стоило быть активнее на собрании, госпожа Волковская. Увы, теперь мы ничего сделать, кроме как проконтролировать, не можем, — покачал он головой.

— А может, устроим референдум? — женщина задумчиво потерла подбородок. — Голосование всех категорий граждан. Это ведь должно сработать…

Казимир лишь горько усмехнулся. Он прекрасно понимал метание коллеги, он и сам метался по кабинету в поисках адекватного решения, но увы. Он его не видел.

— Мария, их лет сто уже не проводили.

— Но не отменили же…

— Не отменили. — Префект Аллота задумался и откинулся на спинку своего кресла. — Мы можем обратиться в Альков мудрецов, к долгожителям, за официальной оценкой сложившейся ситуации, указать в обращении на аморальность и асоциальность происходящего, на нарушение конституционных прав генномодифицированных.

Мария задумчиво взглянула на голограмму префекта Аллота.

— Это вариант, но… Может, лучше, чтобы это обращение сделала префект дэ Руж? Она, кажется, тоже была против?

— И не только она, — улыбнулся Казимир Руф. — Думаю, лучше просить её составить прошение, она лучше знает, какие слова использовать, обращаясь к долгожителям.

— Я звоню… — закусив губу, женщина быстро нащелкала номер Клэр дэ Руж и выжидательно уставилась на экран телефона. К сожалению, голографический аппарат префект Леополиса купить так и не удосужилась. Пришлось довольствоваться лишь её голосом, что всегда раздражало Марию Волковски.

— Мария? Чем обязана? — без каких-либо приветствий начала разговор долгожительница, чем сразу повысила уровень раздражения коллеги.

— Наши приветствия, — сразу дал о себе знать префект Аллота. — У нас предложение к вам, госпожа дэ Руж.

— Я вас внимательно слушаю, Казимир, — ни капли не удивилась Клэр.

Мужчина изложил дело быстро и чётко, Мария лишь напряжённо кивала в ответ, забыв о том, что дэ Руж в принципе не может этого видеть.