Как «обольстили» татары Даниила Московского, позволившего им без боя вступить в Москву? На этот вопрос можно ответить лишь предположениями.

Что до нас, то мы полагаем, что князь Андрей обещал своему младшему брату Даниилу спасти Москву от татар в случае выдачи переяславских беженцев, которых татары и русские князья считали своей военной добычей. Кроме того, имелись (или были выдуманы) какие-то претензии к Даниилу в расчётах по ордынской дани, в основе которых лежала численность населения. Даниил впустил татар в Москву для учёта московского населения. Брать в «число» — перепись населения, подлежащего ордынской дани, — переяславских беженцев он не хотел, понимая, что эти люди с уходом татар постараются вернуться в родной Переяславль. Но едва войдя в Москву, ордынцы принялись за своё обычное занятие — грабёж и насилие.

Взяв Москву без сопротивления, отряды татар стрелами разлетелись по дорогам, ведущим из Москвы во все стороны. Разгрому подверглись Коломна, Можайск, Волок, Дмитров и расположенный в том же, что и Дмитров, направлении Углич. Заметим, что в те времена все эти города — быть может, за исключением Можайска — не принадлежали к Московскому княжеству (59, 20). О их политической ориентации трудно сказать что-то определённое. Вероятно, для татар Дюденевой рати этот веерный набег был не вопросом политики, а вопросом развлечения и наживы...

Историков давно занимает вопрос о политической ориентации московского князя. Здесь — ключ к пониманию логики событий 1293 года. Но ключ этот — увы! — давно потерян. Остались лишь самодельные отмычки — гипотезы и предположения. Полагают, что Даниил Московский уже в первой половине 80-х годов принадлежал к сторонникам Дмитрия Переяславского (59, 17). Возможно, так оно и было. Однако летописи не дают оснований для бесспорных выводов на сей счёт. Всё, что мы знаем о действиях Даниила Московского во время усобицы его старших братьев, говорит о его миролюбии. Усобица старших братьев вокруг владимирского трона была для него вечным искушением, перед которым он по большей части умел устоять. Благодаря миролюбию Даниила Москва быстро росла и наполнялась беженцами из соседних земель. «Великая тишина» стала её победным знаменем, которое впоследствии так высоко поднимет Иван Калита. И лишь в последние годы жизни Даниил, опираясь на накопленный экономический и военный потенциал своего княжества, стал примериваться к роли великого князя Владимирского.

Однако не будем опережать ход истории и вернёмся к событиям зимы 1293/94 года. Захватив Москву, татары двинулись на Тверь. Именно туда ушла основная масса беженцев из Переяславля. Туда нацеливалось теперь остриё Дюденевой рати. Для татар это была упущенная добыча, которую следовало вернуть, а для князя Андрея — возможность подорвать могущество молодого соперника — 22-летнего Михаила Тверского.

Продолжим чтение Симеоновской летописи:

«И оттоле въсхотеша ити на Тферь. Тогда велика бысть печаль тферичем, понеже князя их Михаила не бяше в земли их, но в Орде, и тферичи целоваша крест, бояре к чёрным людем, такоже и чёрныя люди к бояром, что стати съ единаго, битися с татары; бяше бо ся умножило людей и прибеглых в Тфери и из иных княженеи и волостей перед ратью; к тому же услышаша тферичи своего князя Михаила идуща из Орды, и възрадовашася вси людие.

И приеха наперёд князя боярин Таврило Юрьевич, назаутрие князь приеха к городу, и вси людие сретоша князя съ кресты, с радостию великою, и бысть радость велика во Тфери.

Се же чюдо бысть, како заступи Бог князя Михаила, идуща из Орды, от многых супостат татар: прииде бо близ къ Москве, а не бяше ему вести, яко на Москве рать татарская, и обретеся некий попин, тот проводил бяше князя на путь мирен.

Татарове же и князь Андреи слышаша приезд княжь Михаилов, не поидоша ратью къ Тфери, но поступиша на Волок, и тамо то же зло съдеяша, Волок взяша, а люди из лесов изведоша, и поидоша пакы къ Переяславлю, и поидоша въ свояси, много зла сътворше христианом» (22, 82).

(Напомним, что деление на абзацы произведено нами для удобства читателей и в соответствии со смысловыми блоками летописного текста. В Симеоновской летописи весь рассказ о событиях 1293 года даётся сплошным массивом).

Начнём наш комментарий с предпоследнего абзаца древнерусского текста — об избавлении Твери от разгрома татарами Дюденевой рати. «Татарове же и князь Андреи слышаша приезд княжь Михаилов, не поидоша ратью къ Тфери» (22, 83)... Тверской летописец, работавший над текстом общерусского свода в начале XV века, то есть в ту пору, когда князь Михаил Ярославич уже стал героем тверской истории и почитался как местночтимый святой, конечно, должен был особенно тщательно прописать такую «скользкую» тему, как участие князя в событиях Дюденевой рати. Здесь князь представлен как Божий избранник и будущий святой. Небесные силы хранят его и встают на пути его врагов. Однако рассматривая ситуацию скептическим взглядом историка, трудно поверить, что приезд Михаила в Тверь сам по себе мог заставить татар уйти восвояси. Более вероятно, что 22-летний князь привёз от Ногая нечто существенное — золотую пайцзу или отряд сопровождения.

Существует предположение о том, что Михаил Тверской, предвидя враждебные действия со стороны Андрея Городецкого и его татар, заранее отправился в Орду «чтобы защитить своё княжество» (72, 78). Там Михаил выпросил у хана Тохты ярлык на своё имя, предъявив ярлык своего отца Ярослава Ярославича Тверского. Этот ярлык он и показал Дюденю, чем спас Тверь от погрома. Эта версия весьма привлекательна для апологии князя Михаила Ярославича. Однако едва ли можно допустить, что Михаил много лет правил своим княжеством, не имея ярлыка от правящего хана Тохты...

Для правильного понимания ситуации требуется некоторая широта исторического кругозора. Проще говоря, следует посмотреть на события, происходившие вокруг Руси. В то время как татары Дюденя опустошали русские земли, в степях назревало сражение между давними врагами и соперниками — ханом Тохтой и эмиром Ногаем. Тучи войны сгущались. Но они могли и развеяться, так и не разразившись грозой. Князь Михаил Тверской возвращался из орды Ногая и имел от него как минимум ярлык на тверское княжение. В этой ситуации война с Михаилом означала бы для ханского брата Дюденя и его русских соратников прямое неповиновение ярлыку Ногая, а стало быть, и самому эмиру. А между тем в назревшей степной войне Ногай мог оказаться и победителем. В этом случае он поспешил бы свергнуть Тохту и взойти на золотой трон в Сарае или же возвести на этот трон в качестве своего порученца брата Тохты Дюденя.

Поразмыслив на эту тему, Дюдень предпочёл не обострять отношения с Ногаем и его русскими вассалами.

В итоге татары обошли Тверь стороной. Не доходя до города около 40 вёрст, они свернули с Волги на Шошу и пошли на Волок — недавнее приобретение князя Дмитрия Переяславского. Там ещё не успели остыть походные костры опального князя, погоня за которым и составляла главный охотничий интерес всей экспедиции. Не забудем, что если русские князья искали в этой войне прежде всего верховной власти, то степняки видели в ней главным образом охоту на людей — самую увлекательную из всех видов охоты...

Разграбив владения Дмитрия на Волоке, татары готовы были гнаться за ним и далее — через новгородские земли. Однако встревоженные новгородцы выслали к степнякам посольство с богатыми дарами. Свою долю даров и обещаний получил, вероятно, и князь Андрей «со товарищи». В результате Дюдень приказал своим всадникам разворачиваться и тем же путём уходить из русских земель обратно в степи.

Можно было ожидать, что князь Дмитрий — как это было во время первой рати с Андреем в 1281 году — поспешит к своему покровителю Ногаю. Но беглец по каким-то соображениям избрал другой маршрут. Из Волока — вероятно, через Ржев и Торопец — он ушёл в недосягаемый для татар Псков...