Обратимся к любимому занятию историков — рассуждениям и предположениям. Конечно, для Ксении Юрьевны не составляло большого труда сосватать тверскую княжну с хорошим приданым за какого-нибудь удельного молодца из второго ряда потомков Всеволода Большое Гнездо. Но вслед за этим возникала опасная перспектива. У всех на памяти был брак князя Фёдора Чёрного с ярославской княжной Марией, в результате которого овдовевший смоленский зять оттеснил родню жены и стал хозяином Ярославля. Схема была общеизвестной и универсальной. В 1320 году именно таким способом будущий герой Литвы Ольгерд станет княжить в Витебске.

В год заключения галицкого брака (вероятно, Святослав к тому времени или уже умер, или постригся в иноки) тверская династия состояла из одного лишь одиннадцатилетнего Михаила. Но жизнь человеческая так хрупка и мимолётна. Особенно если этот человек кому-то сильно помешает... Тверская элита понимала, что в случае внезапной кончины Михаила муж Ярославны станет первым претендентом на тверской стол. Заручившись поддержкой кого-то из сильных князей, он сможет быстро получить желаемое. И тогда тверскую знать ожидал неизбежный — пользуясь выражением Ивана Грозного — «перебор людишек».

История Фёдора Чёрного и подобные ей сюжеты заставляли тверскую элиту очень осторожно относиться к замужеству княжон. Тверскую Ярославну выдали замуж за галицкого князя Юрия Львовича, который никак не мог претендовать на тверской трон. Все его интересы и династические связи были обращены на запад, к Литве и Польше. После преждевременной кончины тверской княжны он женился вторым браком на сестре своего давнего союзника польского князя и будущего короля (с 1321 года) Владислава Локетека Евфимии.

Помимо житейских соображений галицкий брак, конечно, имел и определённый политический расчёт. Южнорусские князья — в частности Лев Данилович Галицкий, отец жениха, — ещё в 70-е годы установили тесные связи с бекляри-беком Ногаем. Вместе с присланными Ногаем отрядами татар они ходили в походы на Венгрию и Польшу (101, 60). Один из таких походов на Польшу состоялся в 1280 году (141, 14). Фактически галицко-волынские князья стали вассалами Ногая. Возможно, дальновидные тверские политики надеялись через галицких свояков получить расположение Ногая, который в 80-е годы был всесильным временщиком при ханах Туда-Менгу (1280—1287) и Тула-Буге (1287-1290).

Вопросы без ответов... Единственное, что может сделать историк в этой безнадёжной ситуации, — составить краткую биографию жениха. Князь Юрий Львович (родился после 1253-го — умер 24 апреля 1308) был внуком знаменитого Даниила Галицкого и сыном князя Льва Даниловича (ум. 1301). Его матерью была принцесса Констанция, дочь венгерского короля Белы IV. Юрий Львович был сильным правителем, сумевшим объединить под своей властью всё Галицко-Волынское княжество. Он отверг притязания папской курии установить контроль над Юго-Западной Русью и добился открытия в Галиче собственной православной митрополии (141, 12). С 1307 года Юрий, следуя примеру деда, принял титул «короля Галицкого» (76, 260).

Можно ли провести некую параллель между этим браком и женитьбой Андрея Ярославича Суздальского (младшего брата Александра Невского) на дочери Даниила Галицкого в 1250 году? Там некоторые историки видят династический союз, имевший целью союз политический и в конечном счёте — восстание против власти Орды. Здесь об этом говорить не приходится. Но неоспоримым фактом является постоянное стремление тверской знати к налаживанию отношений с западными соседями. Сравнительно небольшое по территории княжество с невысоким экономическим потенциалом, окружённое врагами, Тверь по логике вещей должна была искать союзников и покровителей на западе. Со временем западный вектор станет главным в политической игре потомков Ярослава Ярославича Тверского.

«Западная тема» угадывается и в церковно-политических отношениях Тверского княжества. Именно Юрий Львович, зять Михаила Тверского, в 1306 году выставил в качестве кандидата на Киевскую митрополию игумена Петра Ратского — будущего московского первосвятителя митрополита Петра. В эти годы Михаил Тверской занимал владимирский стол и был активным участником борьбы вокруг митрополичьей кафедры. Принято думать, что Михаил изначально отнёсся враждебно к святителю и тем совершил грубую политическую ошибку. Однако в реальности всё могло быть значительно сложнее. Московская версия этой истории, изложенная в общерусском своде 1408 года и Житии митрополита Петра, оставляет место для тверской версии. Но эта последняя — увы — не дошла до наших дней...

В старину девушек, принявших монашеский постриг, называли Христовыми невестами. Эта нелёгкая судьба ожидала другую сестру Михаила Тверского — Софью. Её тверской княгине не удалось пристроить столь же удачно. Под 6799/1291 мартовским годом Симеоновская летопись лаконично сообщает: «В лето 6799 пострижеся в черници княжна Софиа, дщи князя великаго Ярослава Ярославичя Тферскаго, девою сущи в девичи манастыри, месяца февраля в 10 день, на память святого мученика Харлампиа, в великое говеино въ вторник на 1 недели поста» (22, 82).

Церковный календарь позволяет уточнить хронологию событий. В 1291 году Великий пост начинался в понедельник 5 марта, в 1292-м — в понедельник 18 февраля, а в 1293-м — в понедельник 9 февраля. Таким образом, княжна ушла в монастырь во вторник 10 февраля, но не 6799-го (1291), а 6801 (1293) года. Светлый образ рано умершей княжны-инокини вызывал возвышенные религиозные чувства. Полагают, что уже в 1305—1306 годах было составлено её Житие (80, 133; 82, 109—110). Это «ещё и не житие в полном смысле слова, а лишь эскиз к нему, “память” княжны-инокини» (76, 11).

Житие Софьи Ярославны представляет немалый интерес для исследователей и вызывает разного рода комментарии.

«Памятник невелик по объёму. В раннем списке вместо заглавия киноварью выделено начало первой фразы: “В лето 6801-е месяца февраля в 10 день на память святаго мученика Харлампия въ седмыи час нощи...”, — далее говорится о пострижении Софьи в мужском монастыре (курсив наш. — Н. Б.) Архистратига Михаила епископом Андреем и игуменом этого монастыря. Софья постригается, таясь от матери, и в отсутствие в Твери брата. Далее рассказывается о любви и особом доверии между братом и сестрой, о давнем стремлении княжны в монастырь. Внутрисемейные отношения представлены здесь не традиционными штампами, а переданы в эмоциональных искренних выражениях: Михаил “любляше свою сестру акы свою душю” и не мог “долго терпети”, не видя её» (76, 13).

Вызывает удивление пострижение Софьи в мужском монастыре. Летописец своей властью исправил мужской на девичий. Однако исследователи допускают правильность первоначального чтения. «Едва ли пострижение Софьи в мужском монастыре Архистратига Михаила — плод воображения автора “памяти” о Софьи, ибо эта часть произведения изобилует фактическими подробностями. Речь может идти, скорее, об образце поведения для самой княжны, чем об образце литературном для автора» (76, 18).

Со временем княжна-инокиня основывает в Твери женский монастырь с церковью во имя святого Афанасия. Эта обитель стала своего рода памятником отцу Софьи — тверскому князю Ярославу-Афанасию Ярославичу. Церковь Святого Афанасия была заложена 17 мая, а освящена 17 сентября, в день именин самой Софьи (76, 17). Под 6805/1297 годом Никоновская летопись сообщает: «Поставлена бысть церковь въ Твери Святый Афонасей, того же лета и священа бысть» (17, 171). Год закладки церкви можно уточнить, зная устойчивую традицию приурочивать закладку храмов к воскресенью. Это могло быть воскресенье 17 мая 1299 года. Заметим, что предшествующий, 1298 год был памятен для Твери всевозможными бедствиями: пожарами, засухой, мором, тяжёлой болезнью князя Михаила. В этих условиях князья обычно давали всевозможные обеты, самый значимый из которых — постройка храма в честь святого покровителя династии. Церковь Святого Афанасия, по-видимому, была небольшим каменным храмом монастырского типа, сложенным из старицкого известняка. Примечательно, что примерно в это же время — в 6805/1297 году по Тверскому сборнику — была осуществлена постройка крепости в Старице.