— Дунай-9! Выполняйте распоряжение! Конец.

Диспетчер вопросительно посмотрела на Ванжу.

— Гениально, — сказал Ванжа. — Язык жестов вы понимаете, а это уже немало. Может, смените профессию? Нам нужны сообразительные девчата.

И сразу вспомнились слова Василька: «Реакция молниеносная. Возьмите в милицию, не пожалеете».

«Ох, Нина, неужели ты будешь мучить меня всю жизнь?»

Диспетчер испуганно смотрела на Ванжу.

— Что с вами? Вы так побледнели!

— Душно, — сказал Ванжа. — Наверное, перед дождем. Как фамилия водителя такси?

— Варнава... Иван Петрович Варнава. А почему вы в штатском?

— Я же говорю: душно. А в милицейской форме воротнички тугие.

Над городом клубились дождевые тучи. Невидимое отсюда солнце нашло щель в сизой завесе и прицелилось в стекло высотного дома на Казачьей горе. Скрипнув тормозами, остановилось такси. Водитель хлопнул дверцей и решительным шагом направился к диспетчерской.

— Иван Петрович? Вижу, вам не терпится поругаться с Наденькой. Разрядитесь на мне. Это я вас вызвал.

— А вы кто будете?

— Сядем в машину, там и побеседуем... Оперуполномоченный Ванжа из Петровского отдела милиции. Вы сегодня брали пассажира на Хабаровской?

— Брал. А что?

— Где он сошел?

— На Чапаевской, — шофер сплюнул под ноги. — Сукин сын! Сам не взял сдачу, а теперь пожаловался?

— Не жаловался он, Иван Петрович. Меня интересуют не деньги его, а облик. Возраст? Внешность?

Варнава пожевал губами.

— Двадцать пять — двадцать семь. Белобрысый, глаза черные. Больше ничего припомнить не могу. Не присматривался.

— А куда он пошел, не заметили?

— Не имею привычки следить за пассажирами. Привез — и будь здоров! А впрочем, подождите. Вышел он, говорю: сдачу возьмите! Махнул рукой — и через дорогу. Там как раз напротив магазин «Готовая одежда». Ага, одежда... Джинсы на нем были в обтяжку, из тех, что сейчас в моде.

— Ну что ж, портрет — хоть в рамку, — сказал Ванжа. — А теперь, Иван Петрович, отвезите меня туда, где вы его высадили.

— Это можно. — Варнаву распирало любопытство. — А я думаю, чего это Наденька меня вызывает? Не близкий свет, аж с Пушкинской. А он, этот пассажир, ваш клиент, или как вы их там называете?

— Жену у меня отбил, — сказал Ванжа. — Хорошая была женщина, на Наденьку похожа. А он отбил. Ну я, значит, разыскиваю, чтобы поблагодарить.

Варнава хохотнул:

— Вы разве скажете правду!

— Поехали, Иван Петрович, поехали. А наш разговор забудьте. Не было его...

Ванжа и сам не знал, на что он рассчитывал, прогуливаясь по Чапаевской. Выдавал себя за человека, которому только бы убить время. Прошло почти два часа с того момента, как таксист высадил тут утреннего пассажира, так что шансы увидеть Горлача были у Ванжи мизерные. Если бы еще другая улица, не Чапаевская, он, наверно, сразу вернулся бы в райотдел.

За магазином радовали глаз оранжевыми лоджиями несколько недавно возведенных многоэтажных великанов, а с левой стороны, будто в пропасти за кручею, начиналось вишневое царство, из которого выглядывали крыши обычных домиков. Если вдоль заборов пройти до приметного телеграфного столба, можно разглядеть знакомую зеленую калитку усадьбы Сосновских. Навестить бы Елену Дмитриевну, поговорить с Васильком, да что им скажешь?..

Каждая фигура в джинсах заставляла Ванжу напрягать зрение. Столько их развелось, что в шеренги строй. Прямо униформа!

Преподаватель криминалистики в милицейской школе полковник Воронин как-то пошутил: «Было бы идеальным, если бы преступник внешне чем-то отличался от нормальных людей. Идешь улицей, глядь — он, голубчик, шагает. Ага, милости просим, мы тут истосковались, тебя ожидая. К сожалению, внешне он такой же, как мы с вами». Разговаривая, Воронин имел привычку теребить бороду, которая прикрывала глубокий шрам. Сам полковник не любил говорить о его происхождении, но курсанты все же узнали, что это след бандитской финки. С тех пор профессорская бородка Воронина стала предметом особой почтительности всего личного состава милицейской школы.

Ванжа давно успел убедиться в справедливости соображений своего наставника. Но как-то не укладывалось в голове, что у подобных людишек могут быть любимая, семья, дети, а преступные руки способны на искреннюю ласку. Или, может, у них все иное: и радость, и любовь? Имитация, которую они принимают за чистую монету? В конце концов, и бенгальский огонь светит, да куда ему до солнца.

В детстве Ванжа читал сказку про племя анагуров. Никто в этом племени не мог ничего делать против человеческой совести, потому что ноги преступника под тяжестью вины погружались в землю. «Жаль, что это всего лишь красивая сказка, — подумалось сейчас. — Земля держит всех одинаково. Ей все равно, кто по ней топчется: овца или волк. Тем временем у уголовного розыска хлопот полон рот, а Панин, наверное, уже названивает в «теремок».

Лейтенант усмехнулся, глянул на прояснившееся небо, на кудлатого пса, который перебегал дорогу, ловко маневрируя между автомашинами, и почувствовал, как екнуло в груди. По тротуару, прямо навстречу ему, помахивая зажатой в руке газетой, шел Горлач, красивый, спортивного склада человек в джинсах и клетчатой шведке. Шел, насвистывая песенку из популярной кинокомедии; смуглое лицо его было беззаботным.

«Так вот ты какой! — думал Ванжа, делая вид, что его ничего не интересует, кроме живописной витрины фотоателье. — Встретил бы тебя вчера и глазом не повел». — «А нам все равно...» — «Может, и правду ты насвистываешь. Но, как говорит Гринько, это с одной стороны. Зато нам не все равно».

Приблизительно через час лейтенант Ванжа сидел в кабинете начальника уголовного розыска, понуро склонив голову.

— Значит, Горлач вернулся на Хабаровскую?

— Так точно, товарищ капитан... Трамваем. Я сопровождал его до конечной остановки.

— Ценность этой информации, лейтенант, равна нулю. — Панин помолчал. — Больше того, вы могли вспугнуть Горлача.

— Я был максимально осторожен.

— Достаточно того, что он мог видеть вас на Чапаевской, а затем в трамвае. Да и до трамвая вы шли за ним следом. А у таких людей, будьте уверены, глаз наметан. Вам что было поручено? Убедиться, что таксист вез Горлача, а не кого-то другого. Сержант мог и ошибиться. Это все, что от вас требовалось.

Панин пружинистым шагом подошел к окну.

— А дождь так и не собрался, — сокрушенно сказал он. — Опять припекает... Все же мы теперь знаем, что этот красавчик посещал кого-то на Чапаевской. И пробыл там почти два часа. Глядишь, и это пригодится, а, лейтенант?

У Ванжи отлегло от сердца.

— Олекса Николаевич, — сказал он, сдерживая дыхание. — А как вы думаете, этот Горлач причастен к гибели Нины... то есть, я хотел сказать, Сосновской?

Капитан обернулся, положил руку на плечо Ванжи.

— Василь, я знаю, вам особенно тяжело. Но такая уж у нас профессия, и мы сами выбрали ее. Сожмите сердце в кулак.

Для тысяч жителей большого приднепровского города пятница 17 июня была обычным последним днем рабочей недели. В утреннем выпуске областных известий радио сообщало об успехах металлургических предприятий. Утвержден проект строительства нового железнодорожного моста. Рабочие комбайнового завода празднуют новоселья. Сельские механизаторы готовятся к жатве. В клубе госторговли собираются на совещание работники народного контроля. Филармония приглашала на концерт известной ленинградской певицы. Спортивный обозреватель анализировал причины вчерашнего поражения местной футбольной команды. Синоптики обещали пасмурную с прояснениями погоду, без осадков.

Слушая известия, Журавко подумал, что Петровскому райотделу милиции пора бы также справить новоселье, но что-то там со строительством здания застопорилось, несмотря на все старания его заместителя майора Сироконя. Гафуров пожалел, что не может присутствовать на совещании народных контролеров. Очеретный вынул из кармана записную книжку и сделал пометку: «Два билета на субботу», рассчитывая пригласить на концерт Людочку Яремчук. Ванжа почти зримо представил фигуру отца на комбайне и пообещал себе обязательно съездить в воскресенье в Песчаное. Панин сокрушенно вздохнул: «Не видать нам высшей лиги, как своего носа». Только Павелко и Гринько никак не отреагировали на утренние известия. Они их не слышали, потому что в это время уже были на улице Хабаровской, поджидая появления Марины Костюк.