— Отчего же наедине? — княжна тут же бросила графу его платок. — Нянюшка рядом. Поверьте, слух у нее отменный. И лучшей защитницы от вампира не сыскать — как начнёт сказки рассказывать, сразу про клыки забудете, — и Светлана звонко рассмеялась. — Да полно вам кукситься! Никто Танталовых мук вам устраивать не собирается. Раз не желаете отведать чухонской крови, будет вам настоящая городская охота!

       Княжна снова заговорчески сощурилась и сделала к графу шаг, открыто следя за тем, как несчастный вампир глядит на ее закованную в серебро шею.

       — Я отведу вас на Поцелуев мост, — проговорила княжна совсем шепотом. — Или вы, как все иностранцы, только отфильтрованную кровь пьете?

       И тут же отвернулась, устыдившись собственных слов. Схватила из корзины, которую Кикиморка успела поставить в экипаж, пучок полыни и добавила к искусственным цветам в шляпке.

       — На всякий случай, — улыбнулась она графу. — Вам нравится? — спросила Светлана, заметив, что гость смотрит на фотографию, которая стояла на этажерке.

       — Это моя матушка. Говорят, мы похожи.

       — Вы ее копия! — ахнул граф. — Я был уверен, что это ваша карточка…

       — И хотели попросить ее у меня? — Светлана рассмеялась еще громче, а потом вдруг сделалась серьезной и даже побледнела: — Простите…

       Светлана вдруг резко отвернулась, и граф, отжав платок, снова протянул его княжне, оставаясь у нее за спиной.

       — Пустое… — махнула она рукой. — Идемте скорее. Вы голодны по моей вине.

       — Не надо никуда меня вести, — ответил граф тихо. — Я выпью чухонской крови. Холодной. Или вы испытываете мою силу? Вряд ли ваш пучок полыни отпугнет упырей… А я не умею убивать…

       — Нет! — все так же резко повернулась к нему княжна. — Я испытываю не вас, а себя… Это мне нужно на Поцелуев мост… Вы почему сели?

       А граф действительно опустился на стул, вдруг почувствовав легкое головокружение — зверский голод совсем по-зверски давал о себе знать. Княжна не могла так зардеться. Это его подстегнутое голодом воображение залило весь мир кровью, даже белую кофту княжны.

       — Я исполняю просьбу князя охранять вас и не намерен сопровождать вас в сомнительные места…

       — Это Поцелуев мост сомнительное место? — хихикнула княжна. — Вас смутило название, понимаю… Оно действительно произошло от название сомнительного кабака «Поцелуй», но только не в поцелуях тут дело, а такая была фамилия его владельца — Поцелуев. А идти мне туда надо, чтобы проститься с Сашенькой и Прасковьей, — смеха в голосе княжны не осталось ни на йоту. — Но лучше думать, что название моста связано с прощальными поцелуями. Когда-то здесь проходила граница города. Вы могли уже догадаться, что князь с Басмановым чтут традиции. Они приведут туда каторжан, а я уверена, что они все решили прошлой ночью вне стен этого дома. И если у меня есть шанс увидеть Сашеньку с Прасковьей хотя бы издалека в последний раз, вы не отнимите его у меня, ведь нет?

       — Почему в последний раз?

       — Человеческий век короткий, а минимальный каторжный срок за нападение на себе подобного — сто лет.

       Граф поднялся:

       — Я провожу вас, княжна… Только…

       — Что? Что вы так на меня глядите?

       Граф без слов протянул руку и поправил полынь. Княжна отступила от него.

       — Я не просила вас о помощи со шляпкой. Я просила только проводить меня на Поцелуев мост, потому что вас приставили ко мне тюремщиком! Как же мне надоело! — всплеснула она руками, и граф отступил от разъяренной княжны на целых три шага. — Надоело, что здесь все и все за меня решают. Даже те, кто не имеют на меня никакого права! Вы, например! Какой мерою печаль измерить? — заговорила она еще громче. — О, дай мне, о, дай мне верить, что это не навсегда! А Враг так близко в час томленья и шепчет: «Слаще — умереть…» Душа, беги от искушенья, умей желать, — умей иметь.

       Княжна прикрыла глаза и продолжила едва различимым шепотом:

       — Вам нравятся ее стихи? Только Зиночка меня понимает. Не знаю я, где святость, где порок, и никого я не сужу, не меряю. Я лишь дрожу пред вечною потерею: кем не владеет Бог — владеет Рок. Позвольте мне взять у вас плащ? — Светлана снова смотрела на него широко распахнутыми глазами. — У нас всякого сброда на улице достаточно, но вы в плаще все равно будете выглядеть чудаковато.

       Ее глаза смотрели на него с вызовом, и по бледным щекам растекался румянец обиды.

       — А в камзоле не буду? — его голос прозвучал сухо.

       — Нет! — княжна даже вскинула голову. — У нас во времена Елизаветы Петровны даже дамы в мужских нарядах хаживали… Сейчас ночь… Кто знает, с какого мы бала-маскарада возвращаемся…

       — Меня вряд ли можно принять за даму! — улыбнулся граф в надежде положить конец дурацкой ссоре.

       — Помилуйте! Я не то сказать хотела… Глупая! — Светлана прикрыла рот ладонью. — Вам без него, должно быть, неловко? Я слышала, для многих время останавливается в момент смерти…

       — Бросьте, княжна… Я не смею смущать вас плащом, как не смею просить вас пойти вместо моста в Асторию, чтобы я мог переодеться.

       — Мы все успеем! — выкинула она вперед руку, желая остановить его, взявшегося за фибулу плаща. — Останьтесь все же в плаще! Вдруг дождь… Мы сумеем укрыться под вашим плащом лучше, чем под зонтиком. Вы нисколько не смущаете меня своим видом. Только скажите, вы умеете усыплять бдительность городовых?

       — Не беспокойтесь, княжна. А у вас нет никакого плаща? На улице прохладно, и я понимаю, почему в Петербурге землянику растят в комнатах, а не в лесах.

       — У нас она и в лесах есть, а в комнатах даже зимой! Я ее обожаю! Идемте скорее!

       В прихожей Светлана сняла плащ с вешалки раньше, чем граф протянул руку, чтобы помочь.

       — Я разве просила вас о помощи? — снова сощурилась она.

       — Не буду, — отдернул он руки с широкой улыбкой, чуть обнажившей клыки, которые из-за голода и присутствия княжны не слушались его.

       — Но если вдруг будет дождь, вы разрешите мне укрыться под вашим плащом, ведь правда?

       — Дождя нет и не будет, — ответил граф с поклоном, но княжна погрозила ему пальчиком.

       — Поверьте, граф, петербургский дождь непредсказуем даже для вампиров… Увы…

       — Позвольте…

       И граф успел распахнуть перед княжной дверь.

       — Смотрите, чтобы князь не увидел такие ваши ухаживания! — обернулась она к трансильванцу на середине лестницы. — Вы забыли, что мы с легкой руки господина Репина, нашего живописца, каждый сам за собой ухаживаем?