— Нахожу, — кивнул Лемм и тут же сделал короткий шаг вперед и схватил меня в охапку. Прижал к себе сильно-сильно, так что у меня только пискнуть и получилось и зачастил, удерживая меня так, чтобы и вырваться не смогла, и перебить не сумела: — Прости. За все прости. Мы не знали. Отец, когда ему докладную принесли и рапорта… я его таким злым давно уже не видел. Это все… это… не он, честно. Просто, кое-кто из Особого отдела выслужиться решил, вот и завели дело. На самом деле уже все закончено. Отец даже с Мастерсом поговорил и лично принес ему извинения… А теперь… Ты же пойдешь к нам на ужин?

— Нет! — отрезала я и вывернулась все-таки из его объятий. — Мне, лорд Брокк не с руки с самим канцлером ужинать. И извинения его… не нужны. И вообще, не трогай меня больше, а то в следующий раз меня обвинят в том, что я тебя приворожила или еще в чем-нибудь таком же мерзком.

— Да что же ты такая упрямая! — не выдержал вдруг Лемм. — Айрин, ну сколько можно? Неужели ты ничего не видишь? Не понимаешь, как я к тебе отношусь?

Я вздохнула и отступила еще на шаг. Малодушно, я знаю. Следовало бы развернуться и убежать подальше или запретить Лемму говорить, но я… я не могла. Не получалось у меня совладать с собой, успокоить бешеный рев крови в ушах и сумасшедший стук сердца. Радость… такая огромная, светлая, такая кристально чистая затопила меня с головой, заставила задохнуться, на миг всего потерять контроль над собой, над всей ситуацией в целом… И Лемм воспользовался этим мгновением, шагнул ближе, снова обнял, прижал к себе и… поцеловал…

Нет, мир не перевернулся с ног на голову, не завертелся вокруг нас, не наполнился яркими вспышками… ничего этого не случилось…

— Айрин, — поцелуй вот, правда, как-то слишком быстро закончился. Настолько быстро, что когда Лемм отстранился, я чуть подалась следом… словно бы хотела повторить. Хотя, точно хотела… — Я прошу тебя принять это приглашение, — напарник говорил тихо и голос его был непривычно хриплым, — и хочу представить тебя семье как свою девушку, если ты дашь согласие.

Взрыв. Яркий. Мощный настолько, что у меня перехватило дыхание и мгновенно потемнело в глазах. Земля закачалась и стала подозрительно уплывать из-под ног.

— Нет! — я выставила вперед руки, словно бы хотела оттолкнуть от себя и Лемма и те неприятности, что несли в себе его признание. — Нет! — еще и головой помотала, наивно веря в то, что все это мне просто приснилось, что на самом деле не было ничего: ни Лемма, ни нашего поцелуя, ни признания, от которого то замирало сердце, то предательски пускалось в сумасшедший галоп, ни его последних слов. Вот они, слова эти, больше всего меня и растревожили.

— Айрин, — Лемм попытался схватить меня, но я не далась. Отпрыгнула на два шага назад и снова выставила вперед руки, предупреждая его следующий маневр.

— Нет, Лемм, нет.

— Но почему? — Брокк поджал губы и едва не топнул ногой от злости. — Почему нет? Ты же не с кем не встречаешься и… мне казалось, что наши отношения, что… между нами нечто большее, чем просто дружба, партнерство… Разве не так?

Я вздохнула. Ну как? Вот как мне объяснить ему, что… что на самом деле оно есть — это большее. И на самом деле, первым моим порывом было согласиться и… Да, ответить на его чувства, потому что… потому что я сама давно уже влюблена в своего напарника по боевкам, мечтаю о нем, вижу его по ночам во снах… не всегда приличных, но…

— Как же ты не понимаешь, — вместо всего это прошептала я и опустилась на лавку, закрывая руками лицо. — Как ты не понимаешь, что… это просто не имеет смысла. Кто ты и кто я!

— Для меня это не имеет значения, — упрямо произнес Лемм и присел рядом.

— А для твоей семьи? — я убрала руки и решительно посмотрела на Брокка. — Для них это тоже не имеет значения?

Напарник поморщился и отвел взгляд. На миг всего, затем снова посмотрел на меня и с прежней горячностью попытался уверить в том, что все будет в порядке и его родные просто-таки в восторге будут от подобного заявления и моей персоны. Ага, будь я хоть чуточку наивнее, то поверила бы. На самом деле поверила, потому что очень хотела в это верить. Но тот миг… секундное замешательство Брокка сказали мне о многом.

— Нет, Лемм, — я перебила его и уверенно встала со скамейки, даже головой мотнула, чтобы мои слова звучали куда более убедительно. — Ничего толкового из всего этого не выйдет.

Он разозлился. Я видела, как играют желваки на породистом лице Леммарда Брокка, заметила, как сильно он сжал пальцы в кулаки, пытаясь сдержать вспышку — не один раз уже наблюдала подобное проявление ярости с его стороны. Лемм всегда был сдержан, даже чересчур сдержан, редко когда показывал свои эмоции и уж точно впервые за все время, что мы с ним были знакомы, он заговорил о чувствах.

— Прости, но я… я не желаю страдать. Не хочу оказаться высмеянной или растоптанной. Я и так слишком долго терпела насмешки и пренебрежительное к себе отношение. Очень долго шла к тому, чего смогла достичь и сейчас… Ну зачем? Зачем ты все рушишь? 0 я все же не выдержала и всхлипнула. Просто и в самом деле… наша дружба, она как раз оказалась под вопросом.

— А ужин? — очень тихо спросил Брокк. Он сидел, чуть ссутулившись, опустив голову так, что волосы закрывали половину лица и смотрел на свои сжатые в кулаки руки. — Я позову Камиллу и Эвана, чтобы ты не чувствовала себя неудобно. Это просто… просто ужин, ничего больше.

— Нет, — я снова тряхнула головой, заталкивая подальше предательское желание согласиться. — Не стоит Лемм. И с твоим отцом… я тоже не хочу встречаться. Прости, но… он Канцлер, а я… безродная сирота, все достояние которой заключается в том, что она сама умеет. Не нужно никакой встречи.

Лемм вздохнул. Тряхнул головой, отбрасывая со лба челку, и поднялся. Смотрел он прямо, твердо, решительно и уверенно, как и всегда. И ничего больше не говорило о том, какая буря разыгралась сейчас у него в груди.

— Хорошо. Я все понял. Прости. Больше о своих чувствах я не заговорю.

И он поклонился. Мне.

Я с силой прикусила нижнюю губу, чтобы не зареветь. Сейчас, вот прямо здесь, на этом самом месте, в эту минуту, рушилась наша с ним дружба. Отношения, которые пусть и не имели никакого шанса на то, чтобы стать чем-то большим, но… они были единственным, что радовало меня в последние годы. Лемм Брокк, мой напарник, лучший мой друг, тот, кому я уже сейчас могла без оглядки подставить спину и за кого пошла бы и в огонь и в бурный водопад, становился чужим.

Я все же не выдержала. Всхлипнула, но вовремя успела сдержаться и не разреветься. А потом… просто развернулась и опрометью бросилась в общежитие. О том, что еще слишком слаба для подобных выкрутасов, вспомнила уже через пару шагов, но упрямо продолжала переставлять ноги. Ровно до того момента, как не почувствовала, как меня ухватили под локоть.

— Что ж ты такая… упрямая, — тихо произнес Брокк, поудобнее перехватывая мой локоть и заставляя перейти на шаг. — На ногах еле стоишь, но о помощи в жизни не попросишь. Мне казалось, мы с тобой, как минимум друзья.

— Я… я… прости… — ну вот что мне было ему ответить? Вот что? Да и как говорить, когда в горле застрял противный комок и слезы так и просятся на глаза.

— Я понимаю, что мои чувства остались без ответа, и ты не особо желаешь лицезреть мою персону сейчас, но… я думал, что наша дружба — это нечто большее, разве нет?

— Д-да, я… я не хочу терять тебя и наши отношения и…

— Вот и чудно, — кивнул Лемм. — А что касается моего признания… Я не обещал, что сдамся так легко.

— Магианна Лайрон! Приехали! — зычный голос возницы вырвал меня из воспоминаний. Я встрепенулась, чуть не рассчитала и основательно приложилась виском о стекло экипажа.

— Вот же…! — выругалась себе под нос и встряхнулась, окончательно сгоняя сонную дрему и разгоняя туман воспоминаний. Лемм… Леммард Брокк. Мой напарник, мой лучший друг, единственный человек, которому я доверяла как себе самой. Тот единственный, кто в принципе был не способен предать… В последнее время, ты слишком часто приходишь в мои воспоминания, заставляешь меня снова и снова переживать те далекие минуты нашей с тобой близости. И с каждым таким мгновением, с каждым воспоминанием, мне все больше и больше кажется, будто бы не было этих шести лет, и ты, вот сейчас, распахнешь дверцу экипажа, улыбнешься, как улыбался только мне, подашь руку…