— Нет, это просто уму непостижимо! Они обвинили тебя, ведь так? — Камилла резко развернулась и уставилась на меня. Затем мотнула головой и подняла руку в предупреждающем жесте. — Нет, ничего не говори. И так все ясно. Нашли слабое звено и спустили на тебя всех собак. А ведь ты предупреждала нас. Вот же… — дальше последовал поток ругательств, произнесенных едва слышно. — Руки чешутся расцарапать кое-кому физиономию, — наконец, резюмировала она.

— Перестань, — попыталась я успокоить подругу, — все равно уже ничего нельзя изменить. Что было — то было. К тому же говорить обо всем этом я не могу.

— Как и я, — вздохнула она, хватая меня за руку и подтаскивая к кровати. — Рассказывай! — произнесла с нажимом, заставляя меня усесться на покрывало.

— Что рассказывать?

— Все рассказывай! Как жила все эти годы, что делала! Как… — она вдруг прищурилась и недобро так посмотрела на меня, — почему вышла замуж за Лемма и ничего мне не сказала? Как ты вообще могла так со мной поступить?!! Я думала, мы подруги!

— Мы подруги, — я улыбалась, рассматривая Камиллу. — А не сказала, потому что… не успела. К тому же, мы и правда хотели устроить небольшое торжество, но все никак не могли выбрать время, — ложь давалась мне тяжело, как-то не привыкла я к тому, чтобы сочинять несуществующие события прямо на ходу. Да и мне совершенно не хотелось лгать Камилле, но… в одном Лемм был прав, если тайну знают трое — то это уже не тайна, а тех, кто посвящен в особенности нашего с ним бракосочетания и так слишком много.

— Ну! — требовательно поторопила меня Камилла. — Рассказывай же! Я хочу знать все. Вот все-все! В мельчайших подробностях.

— Прошло много времени, — я неуверенно пожала плечами, — рассказ затянется.

— Ничего, — легкомысленно отмахнулась подруга, — у нас вся ночь впереди. А будешь сопротивляться, я прикажу принести бутылку вина. Нет, две бутылки! Да-да, и не надо так многозначительно поглядывать на смежную дверь. Твой муж вполне может обойтись одну ночь без своей супруги. А я не видела тебя целых шесть лет. Вот так вот! А теперь — я внимательно слушаю. Где ты жила все эти годы?

— В Оруме, — произнесла я и тут же пояснила, заметив, как свела над переносицей тонкие брови Камилла, — это небольшой городок на западе. Почти у самой границы. Там… довольно красиво, стоит признать. И тихо.

— Ну конечно, — фыркнула та, кто не мог представить себе свою жизнь без столичной суеты. — Глушь глухая, где на акры земли только полтора бородатых охотника. Как ты вообще туда угодила? Если я правильно помню, то Лемм что-то рассказывал о Северных пределах. Признаться, тогда я решила, что он бредит. Ты не могла выбрать сама такое место. Это просто… просто в голове не укладывается. Там же…

— Очень холодно и страшно, — я обхватила себя руками за плечи, разгоняя мороз, что скользнул по спине. Воспоминания о Северных пределах всегда вызывали во мне неоднозначные чувства: страх, отчаяние, ожидание скорой смерти и радость от неожиданного спасения, чувство глубокой признательности Антуану за то, что он смог увезти меня оттуда.

Я начала свой рассказ. Говорила о том, как появилась в Дальне, как была ошарашена и напугана открывающимися передо мной перспективами. Подробно описала нападение нечисти на переправу. Получалось легко, картинка из воспоминаний словно вставала перед глазами.

Антуан.

Первая встреча. Мое спасение. И потом, когда я услышала его разговор с комендантом крепости в лазарете… Желание во что бы то ни стало выбраться из той ямы, куда сама себя загнала, спастись, оказаться как можно дальше от Ашрадара…. Я говорила и говорила. Описывала Орум таким, каким увидела его в первый раз. Припомнила несколько смешных моментов.

И Антуан. Лорд Шариан занимал слишком много места в моем рассказе. Его и было много в моей жизни.

— Хм… — я замолчала, чтобы перевести дыхание, а Камилла, с живейшим интересом выслушивая мой рассказ, фыркнула, лукаво взглянув на меня. — Этот лорд… Шариан… он, вероятно, выдающаяся личность, раз ты так вдохновенно о нем рассказываешь. И что? Получается, Лемма рядом не было, а этот… Антуан все время был подле тебя, так?

— Получается, что именно так.

Я вздрогнула и резко вскинула голову, глядя на другой конец спальни. Мы так увлеклись, что не обратили внимания на то, что у моих откровений появился свидетель. Лемм стоял возле распахнутой внутренней двери, прислонившись одним плечом к косяку, и внимательно прислушивался к нашему разговору.

Я встретилась с ним взглядом и почувствовала, что краснею. Рассказывать ему о своей жизни в Оруме, об Антуане я не торопилась. В таких подробностях — так точно. Интересно, как много он услышал? Как давно стоял там?

— Лемм! — Камилла в мгновение ока оценила ситуацию, явно припомнила, о чем мы только что говорили, сделала выводы, понятные только ей одной, и вскочила на ноги. — А подслушивать нехорошо.

— Ну… поскольку со мной делиться подробностями никто не желал, пришлось пойти на крайние меры, — Лемм оттолкнулся от косяка и сделал несколько шагов вперед. Приблизился к Камилле, на мгновение обнял ее за плечи и коснулся виска легким поцелуем.

— Я рад, что вы смогли перешагнуть через обиды и недомолвки, — произнес он.

Я попыталась улыбнуться, а Камилла… она вдруг заледенела вся. Замерла, прижав руки к груди и глядя на Лемма полубезумным взглядом.

— Эван, — имя мужа сорвалось с ее губ едва различимым шепотом. — Ты… ты нашел его. Ты… Лемм! — она отшатнулась, сбрасывая его руки со своих плеч.

— Прости, — Лемм качнул головой. — Мне очень жаль, но… Эван погиб. Три недели назад. В Оруме.

Эти слова точно камнем упали между нами. Камилла продолжала стоять, точно изваяние и смотреть перед собой совершенно неподвижным взглядом. Я снова потерла плечи руками, казалось, в жарко натопленной спальне температура ощутимо понизилась.

— Как? — это все, что спросила Камилла. Она не стала садиться, не начала бегать по кругу. Она просто стояла и смотрела, теперь уже на Лемма. Холодным, пустым взглядом. И мне казалось, что с каждым словом, произнесенным Брокком, внутри моей подруги что-то умирает. И еще, и еще, и еще…

Наконец, я не выдержала и встала. Подошла к Камилле и обняла ее за плечи, желая поделиться своим теплом. Поддержать ее, как всегда она поддерживала меня. Я могла бы многое отдать, чтобы ей не приходилось переживать все это.

— Что ж, — когда Лемм замолчал, Камилла осторожно высвободилась из моих объятий и отошла вглубь спальни, к камину. Стала близко-близко к решетке, и я всерьез начала опасаться, что еще немного и пышные юбки ее платья вспыхнут точно факел. А вот сама леди Росс, кажется, совершенно этого не замечала. Она протянула руки к огню, зябко повела плечами. — На самом деле, я ожидала чего-то подобного. То есть… уже почти перестала ждать, хоть надежда все еще теплилась в глубине души. Эван давно перестал быть тем, кого я любила. Он изменился. Стал… совершенно чужим, резким, грубым, непримиримым. Он редко появлялся дома, а когда все же приезжал, то казалось, что с трудом выносит мое общество. Это больно. Очень больно понимать, что любимый человек тяготится тобой. И еще больнее понимать, что чувства, которые когда-то казались вечными, умерли.

Она замолчала и принялась растирать ладонями плечи, совсем как я недавно. Стояла, смотрела на пламя…

Когда она обернулась, ее лицо было совершенно спокойно и безмятежно, точно непроницаемая маска, лишь только синие глаза сверкали чуть ярче, да на щеках горел лихорадочный румянец, но то вполне можно было объяснить близостью к огню.

— Я так понимаю, что его тело мне не выдадут? — спросила она, прямо глядя на Лемма.

Брокк мотнул головой, а Камилла продолжила, определенно не замечая нашего с Леммом замешательства.

— Что ж, придется самой разбираться с Россами. Боюсь матушка моего покойного супруга так просто не поверит в его кончину. Тем более что доказательств нет.

— Если недостаточного моего свидетельства, то отец подтвердит. Он тоже находился в Оруме и…