— Это было вторым условием, — очень тихо произнесла я.

А он вздрогнул. Замер вдруг, глядя на меня чуть расширившимися глазами. И да, я видела, что такого он точно не ожидал.

— Что?

— Я не могу сказать, — усмехнулась в ответ. — Прямо. Но… то, в чем ты меня только что обвинил, было вторым условием сделки.

Лемм молчал. Сверлил меня взглядом и молчал. Я кусала губы, понимая, что больше не могу сказать ни слова. Увы, она хорошо подготовилась и ответственно подошла к решению вопроса. Даже лорд Аргон не смог ничего сделать. А ведь он пытался. Я точно знаю, что пытался изо всех сил избежать самого страшного, потому и печать закрепил не до конца, оставил мне лазейку, способность пользоваться магией, не тронул искру. А ведь мог, но не стал.

— То есть, — очень медленно, старательно подбирая каждое слово, произнес Лемм, — именно я не должен был знать о тебе?

Я молчала. Смотрела на него и молчала. Это был один из запретов. Я вообще не могла сказать ни словечка. Магия печати избирательна и весьма непредсказуема.

— Таак, — Брокк резко поднялся на ноги и сделал несколько шагов по ковру. Затем развернулся и снова принялся сверлить меня взглядом. — Ты знала тогда о… ребенке?

Я кивнула.

— Кто еще об этом знал?

— Никто.

— То есть…

— Это был единственный шанс выжить, Лемм. Для меня, для Криса… Отказаться от прежней жизни…. Привязанностей… от чувств и… всех обязательств, позволить поставить печать и… уехать… так далеко, как только возможно.

— Кто? — он спросил это резко, отрывисто. Склонился прямо надо мной, заглядывая в глаза, словно бы желал прочитать там ответ.

— Это третье условие, — глухо отозвалась я и отвела взгляд.

— Почему ты не обратилась к моему отцу? Если бы он знал о ребенке, то вмешался бы.

— Я просто не успела. Меня изолировали и… у меня не было выбора, Лемм. Просто не было выбора.

— Хорошо, — он в очередной раз взлохматил волосы, прошелся туда-сюда по ковру. Резко выдохнул. — Камилла и Эван тоже принимали во всем этом участие?

Я молчала. Об этом я говорить не могла, но Лемм уже взял себя в руки, даже усмехнулся. Вернулся в кресло, устроился там с максимальным комфортом и принялся пристально разглядывать меня, не забывая при этом говорить. — Конечно, участвовали, даже сомнений нет. Когда я вернулся в Райену, оказалось, что ты уже уехала на отработку, Камиллу срочно увезли в поместье, спрятав ото всех и объяснив это тем, что у нее случился нервный припадок перед свадьбой. А Росс… — тут Лемм усмехнулся и покачал головой, — он ни с того ни с сего решил совершить предсвадебное путешествие.

Я кусала губы. Об этом мне было неизвестно. После того, что случилось той ночью, я не видела больше ни одного из них. Меня заперли в камере, а что случилось с друзьями, я понятия не имела, только потом, много позже, после того, как я устроилась в Оруме, то из газет узнала, что свадьба все же состоялась в назначенный срок.

— Ты знаешь, что все эти полгода, в свете ходили слухи о том, что Камилла беременна, а Эван бросил ее и потому Делгары так спешно увезли дочь в поместье, — продолжал Лемм, не сводя взгляда с моего лица. — Россы тоже молчали, не комментирую происходящее и потому, когда в назначенный день, Эван появился храме, никто не поверил, что свадьба все же состоится.

— Почему ты не спросил у них, что случилось?

— Почему же, не спросил? — Лемм усмехнулся, — я едва не разнес Делгар по камешку, пытаясь добиться встречи с Камиллой. Меня к ней не пускали, ей запрещали разговаривать с кем бы то ни было. И только спустя полгода, после бракосочетания, мы смогли поговорить. Но ни она, ни Эван ничего мне не сказали. Отводили глаза, бормотали что-то насчет того, что ничего не знают и понятия не имеют, куда ты подевалась.

— Это вполне может быть правдой, — кивнула я.

— Что еще ты можешь мне сказать не нарушая клятву?

Я покачала головой.

— Ничего. Полное молчание, Лемм. Я не могу произнести ни слова о том, что случилось, как случилось и кто во всем этом замешан. Могу только предположить, что и Камилла и Эван оказались в схожей ситуации. Только вот уверена, что на них никто не накладывал печатей. Громкие имена, властные родители… уверена, ты и сам все понимаешь.

— Я почти ничего не понимаю, — качнул головой Лемм. — Но выясню. Теперь, точно выясню.

— Не стоит, — я усмехнулась и посмотрела на пламя в камине. — Ничего уже не изменится, Лемм, так зачем тогда ворошить прошлое, зачем бередить сердце и тревожить душу. Шесть лет прошло и все эти годы, мы как-то жили.

Он не ответил, а я не рискнула снова обернуться и посмотреть на него. Рассматривала яркие зыки пламени в камине, кусала губы… пыталась обуздать непослушное сердце. Было горько и обидно, хотелось плакать, рвать на себе волосы, биться головой о стену… Только я прекрасно понимала, что все это бесполезно и потому продолжала сидеть и бессмысленно смотреть на огонь.

— Я искал тебя, — глухо произнес Лемм. — Рванул в Ашрадар, там сказали, что ты погибла во время нападения нежити на переправу. У меня словно сердце тогда остановилось. Потом… в Дальне… та Сестра Милосердия рассказывала историю. Я случайно услышал, только и понял из ее слов, что магичка, которую прислали в Ашрадар, чудом уцелела, и ее увез муж в неизвестном направлении. Она описала тебя очень подробно, но к сожалению, не знала, куда именно ты уехала. Первое время я искал. Несколько месяцев носился по всему королевству, пытаясь наткнуться на твои следы. Потом перестал…

— Лемм…

— Это было больно. Вот так взять и отказаться от половины себя самого, разорвать душу… иногда мне казалось, что я просто не смогу. Смог. Не могу сказать, что эти шесть лет были ужасными… хватало всего. Работа отнимала много сил, иной раз не оставалось времени даже на воспоминания. Но они все равно приходили… во сне…

— Прекрати, — резко оборвала я его. — Мне жаль, ты это хотел услышать? Мне правда жаль, что все так получилось, и я знаю, что виновата… Одна во всем виновата.

Я шесть лет живу с этим, Лемм! У меня не было выхода. Мне просто его не оставили! Я ведь тоже тогда хотела жить и спасала не только себя, но и Криса.

— Я тебя не обвиняю…

— А должен.

— Нет. Я только понять не могу, почему Аргон сам не обратился к отцу. Он ведь знал о том, что нас связывало, знал, что ты моя невеста. Он должен был сообщить отцу.

Я закусила губу и отвернулась. И вот как мне ему теперь сказать, что лорд Аргон сделал все правильно. Да, в то время Лемм уже официально назвал меня своей невестой. Об этом знали все. Он представил меня родителям…

Не могу сказать, что очень уж этого хотела, но не могла и дальше избегать этой встречи. Лорд Брокк-старший принял известие о том, что его единственный сын и наследник собирается связать себя узами брака практически сразу после окончания академии, невозмутимо. Только и спросил насколько это решение взвешенно и осознанно, а когда получил от нас исчерпывающие ответы… не зада ни единого вопроса. И со мной разговаривал исключительно вежливо, о погоде, природе, моем отце… Если он и выказал неудовольствие выбором сына, то претензии предъявлял исключительно Лемму и так, чтобы я при этом не присутствовала. Правда, в те дни, Леммард так и не признался, о чем они говорили с отцом наедине. Сказал только, что родитель не станет препятствовать.

А вот леди Брокк скрыть презрение ненависть ко мне не смогла. Пыталась, конечно, только вот глаза ее горели неприязненным огнем, а губы кривились от едва сдерживаемой ненависти. Она даже разговаривать не стала, только и бросила сыну, что тот совершает огромную ошибку.

Так что о нашей помолвке знали. О ней говорили в академии и лорд Аргон… он… он первым делом послал весточку в поместье Брокков в Райене, когда все случилось. Сообщил Нэшвиллам о происшествии одновременно с Россами и Делгарами. Только в отличие от Камиллы и Эвана, за меня никто не стал заступаться. И я не могла сказать Лемму об этом. Увы, печать молчания имела слишком много условий.