Кунам умолк. Потом, точно сглотнув комок боли и горечи, продолжил:

— И решил я князю отомстить. Как-то подстерёг его в поле. Он был с двумя дружинниками. Охрану я завалить успел, а Олег ускользнул: вырвался, гадёныш, и ускакал. И приказал до смерти забить жену, а детишек, сынов моих, совсем ещё малышей, хотел татарам в рабство продать. Но я ночью с друзьями — а вокруг меня стали уже друзья собираться — выручил из полона мальчиков моих, Тяпку и Руса. Вот так, без матери, и выросли ребята в лесу, с дикими зверями вместе. И с той поры мы грабим воргольских, только до Олега всё добраться никак не могу. Неуловимый, бестия. Но ничего, доберусь. Я слыхал, он и вам насолил. Силай сказывал, почему вы этой дорогой поехали — чтоб Воргол обойти. А мы-то сначала решили, что воргольские из Рязани скачут, ведь дорога эта из Воргола и на Пронск, и на Рязань смотрит. Ошиблись, знать, — и чуть не уложили вас в сыру землю.

Кунам опустил глаза и снова стал хлебать подстывшие уже щи. В избу через открытое окно ворвался лёгкий ветерок и охладил трапезников. После щей и гости, и хозяин начали уплетать кашу. Кунам искоса глянул на Демьяна:

— Так что, витязь липецкий, не зарекайся от разбоя. Мы не знаем, что у кого на роду написано, кому какая судьба уготована.

Первым закончил трапезу Демьян и облизал деревянную ложку.

— Браги или мёду? — предложил Кунам.

— Да нет, благодарствуем, — отказался Демьян. — А нас ты разбойничать силой заставишь?

— Ну зачем же? — насупился атаман. — Силой тут не заставишь. Мы люди вольные, и порядок в отряде, пока все заодно. Любой может идти на все четыре стороны, только где и кто нас ждёт? И вы вольны. Погостили — скатертью дорожка. Но, чур, князя своего на нас не наводить. И знаете, чует моё сердце, вы ещё придёте за помощью. Будете и вы душегубничать.

Пленники молча переглянулись. Иван потянулся за кружкой с квасом, попил и снова глянул на Демьяна.

— А за Силая не беспокойтесь, — вытирая губы рушником, заверил Кунам. — Мы его подстрелили, мы и на ноги поставим. Как поправится, сил наберётся — отпустим, держать не станем...

На том и распрощались.

Возвратились назад друзья уже к ночи. Звёзды, мигая, глядели на землю. Над горизонтом серебрилась полная луна.

— А как у тебя дела с Варькой? — спросил вдруг Ивана Демьян.

Иван не ожидал подобного вопроса. Пожал плечами:

— Да никак! — Помолчал немного и добавил: — Избегает она меня. Антипа Рвачова дожидается. Его любит...

— А почему твои родные её не сватают? — не унимался Демьян.

— Ну а зачем? Чтоб потом всю жизнь маяться? Пускай уж идёт за Антипа.

— Так ты её не любишь? — никак не мог понять друга Демьян.

— Люблю!

— Да в чём же тогда дело?

— Она меня не любит.

— «Любит, не любит»! — передразнил Демьян. — Это всё ерунда, характеру у тебя нет! Ну ладно, мы это мигом поправим. Завтра моя Маша пригласит Варьку в гости, а я приглашаю тебя. В гостях она, может, тебя и полюбит.

— Да бесполезно! — махнул рукой Иван.

— А там посмотрим, — ухмыльнулся Демьян.

Вечером второго дня Иван, как бы невзначай, зашёл к Шумаховым. Увидя Варвару, весь залился румянцем.

— О-о-о! Ванюха! Проходи! — сорвался Демьян с лавки и, затащив гостя в светлицу, усадил его рядом с гостьей. Та в смущении отодвинулась и отвернула лицо. Тихо проговорила:

— Ну, мне пора.

— Куда же так скоро? — заволновалась Мария. — Ещё посидим, потрапезоваем...

— Нет. Я сыта. Пойду, — решительно встала Варвара и направилась к выходу.

Дёмка толкнул Ивана — действуй, мол.

Иван вскочил и растерянно затоптался на месте. Мария тоже глазами показывала: иди! Иван буркнул под нос: «Я её провожу», — и выскочил следом за Варварой.

— Варя, погоди! — крикнул уже на улице. Его сердце учащённо колотилось, как будто тесно было в груди и оно хотело выскочить наружу. Юноша испытывал самый настоящий страх. Он и тянулся к девушке, и боялся её, робел настолько, что совершенно не знал, как себя вести, не находил ни единого слова для разговора, боясь услышать резкие, унизительные слова.

И услышал.

— Ну что тебе надо? — с досадой спросила Варвара.

— Да так, ничего... — Иван покраснел ещё больше.

— Ну зачем ты ходишь за мной? Сколь разов говорить, чтоб отстал. Не люб ты мне! Я Антипа люблю! Его жду! — решительно отрезала Варвара и пошла прочь.

Долго стоял Иван, словно прибитый к земле. Боль обиды сдавила сердце, слёзы выступили на глазах. «За что? За что? Ведь я же люблю её!» — мучительно билась в голове одна-единственная мысль.

Ему хотелось догнать девушку или хотя бы крикнуть: «Варя-я-я! Я люблю тебя!» — но мешал горький, удушливый комок в горле, а ноги отяжелели так, будто к ним привязали дубовые брёвна.

И он стоял и смотрел, как в лунном серебристом свете двигалась стройная фигурка любимой девушки, пока она не исчезла за плетнями изб.

Ногай для усмирения непокорных урусутов дал Ахмату карательный отряд головорезов.

«Пускай поживятся мои бахадуры в южных урусутских княжествах, — злорадно думал Ногай. — Да и пора преподнести урок этим гордым княжатам за убийство моих послов. Я с лица земли сотру их городишки! Я размету по ветру копытами моих коней пепел этих городов!..»

— Когда в поход? — уточнил Ахмат.

— Через два дня, если управитесь, — глянул как бы сквозь собеседника Ногай. — Реки уже морозом сковало, а снежных заносов пока нету. Не мешкай. Накажи неверных!

Ахмат, кланяясь, вышел из шатра. Его поджидали Рвач с подручными.

— Через два дня выступаем. Чтоб все были наготове! — приказал баскак.

— Ага, ага, — раболепно склоняясь перед Ахматом, загалдели предатели, и особенно усердствовал в излиянии верноподданнических чувств сам Рвач. — Будем готовы, будем готовы. Сразу на Липец?

— Нет, на Воргол. — Ахмат ускорил шаг.

Немного отстав от свиты баскака, Рвач отыскал взглядом Дорофея. Спросил с затаённой ехидцей:

— А где же Костик Ломов, а, Дорофеюшка?

— Так я ж, батя, сколь разов уже говорил, что домой уехал. Приказал я ему кой-какие вещички домочадцам отправить.

— Ага. Вещички, значит, — пробуравил зятя своими глазками Рвач. — Ну да ладно, коли вещички. Так-так-так... А поезжай-ка ты, дорогой Дорофеюшка, в табун, пригони-ка наших остальных коней. К походу готовиться будем.

— Да я один всех не пригоню!

Рвач снова сверкнул на зятя недобрым взглядом:

— Ну возьми пару ребят.

Дорофей ускакал.

— Вот что, Антип... — посмотрел вслед троице табунщиков Рвач и вдруг раздражённо сплюнул и зло скомандовал своим прихвостням: — А ну прочь! Не дадут с сыном потолковать, дармоеды постылые!

Люди Рвача разошлись, а предатель притянул за ворот кафтана Антипа к себе и прошипел:

— Вишь, сынок, через два дня поход, а Костика Ломова всё нету.

— Ну и што? — непонимающе заморгал Антип.

— Што? Да мнится мне — Костик с Дорофеем лазутчики. И чует сердце: послал Костика Дорофей в Липец не золотишко отвезти. Тут намедни Исай из Липеца прибыл — так он видал, как Костик выходил от Святослава. И коли опять у нас появится, то ненадолго и непременно снова отбудет, чтоб предупредить князя Липецкого о нашем походе. А об этом походе никто знать не должон. Мы их, князьков этих, поодиночке разобьём, понял?

— Понял. Ну а што делать-то? — вытянулась физиономия у Антипа.

— Экой ты непонятливый! — рассердился Рвач. — Возьмёшь пятёрку верных всадников и перехватишь Костика. Да смотри, не заиграйся там, убей его сразу. Мёртвый никому и ничего не расскажет, Дорофеюшка же будет дожидаться его, но сам отстать от нас не посмеет.

— А вдруг Костя не виноват? — засомневался Антип. — Вдруг и правда возил домой награбленное, а Исай обознался. Ведь у Константина есть брат — вылитый он. Да и тот же Исай совсем недавно заверял тебя, что Дорофей наш человек и что на него князь дюже зол.