— Хорошо придумал! — поразмыслив, кивнул Ногай. — Поезжай.
Глава тринадцатая
Чтобы достичь родного Липеца, Константин Ломов загнал двух коней и сам чуть живой предстал пред очами князя. С момента появления в пределах Черлёного Яра Ахмата Святослав Иванович сильно изменился. Он стал более осмотрительным и мудрым, но и более раздражительным и вспыльчивым. Константина встретил в приёмной палате — уставший, с одутловатым лицом, признаком недосыпания и постоянных тревожных мыслей, не дававших ему забыться и отдохнуть.
— Ну что там в Ногаевом улусе? — не дожидаясь доклада Константина, спросил князь. — Как Дорофей?
— Плохи дела, Святослав Иванович, — еле держась на ногах, ответил посланец Дорофея.
— Да ты сядь, сядь, — участливо сказал князь. — А теперь рассказывай.
— Ахмат достиг Ногаева юрта. Темник кочует южнее Северского Донца.
— Ну и что?
— Ахмат настраивает Ногая против Липецкого и Воргольского княжеств и почти добился своего. Для проверки вашей благонадёжности Ногай снарядил необычное посольство: в Лебедяни собираются отстреливать лебедей для темника. Видать, Рвач рассказал Ахмату, а тот Ногаю, что ты, княже, слишком ревностно охраняешь это заповедное место. И если ты запретишь такую охоту или начнёшь чинить ещё какие препятствия посольству, Ногай пошлёт сюда карательный отряд.
— Так вот в чём дело, — опустил голову Святослав Иванович.
— И ещё, с отрядом едет хазарин по имени Самуил. Хитрая бестия этот иудей! Его больше всех и надо опасаться.
— Нам на своей земле их опасаться нечего, — запальчиво возразил князь. — Наглеть особо не дадим. А что Дорофей? Как вам удалось убежать из-под Воргола?
— Да это длинная история, княже. Мы пристроились к Ахматову отряду, вместе с Рвачом и Антипом, ну и добрались до Ногаевой орды.
— А Дорофей не на подозрении у Ахмата?
— Да что Ахмат! Он хоть и зверь, но совершенно наивный и ничего не слышит, когда деньги звенят. Вот Рвач — хитрец. Он, кстати, Ахмата на кровавые подвиги и подбивает. Возле жадного Ахмата Рвач не прочь и сам поживиться. Ведь ты, Святослав Иванович, ему не позволял грабежами заниматься, а при разбойнике Ахмате Рвач богатеет. А Дорофей? Дорофей Гаврилович при Рваче укрепился. Недавно примчался чуть не в цепях Исай. Непонятно, как нас нашёл, и главное, татары его нигде не тронули. Весь измученный, израненный — еле живой, словом. Я не знаю, откуда он сбежал и кто на него цепи надевал, только он что-то Рвачу по секрету сказал, и тот к Гаврилычу ещё ласковей стал. А до того на расстоянии держал.
Святослав Иванович с облегчением вздохнул: «Слава Богу! Получилось так, как мы хотели. Хитёр же Семён Андреевич!» — и улыбнулся.
Константин заметил, что князь его не слушает, и замолчал. Тишина длилась недолго. Святослав Иванович очнулся и глянул на Ломова.
— Хорошо-хорошо. Мы их встретим, — сказал хрипло. — А ты ступай, отдохни.
Князь позвал прислугу и велел накормить разведчика, проводить домой и дать ему выспаться.
Глава четырнадцатая
Самуил прибыл с отрядом татар в Липецкое княжество в конце лета. И пожаловал-то, как назло, в праздник летопровождения — первого сентября. В этот день на Руси встречали Новый год.
Праздник начался с утра. Вся монашеская братия Поройской пустыни с игуменом Зосимой во главе, отслужив молебен в Успенской церкви, собралась в крепости Липец. Надев праздничный наряд, в сопровождении ближних бояр вышел к монахам Святослав Иванович Липецкий.
— С Новым годом, отец Зосима! — сказал князь.
— С Новым годом, Святослав Иванович, — ответил игумен и осенил его благословением, а затем благословил на все четыре стороны народ липецкий.
И пошла горой гульба! Были открыты бочки с вином, брага и мёд лились рекой. Сам князь, ради праздника, выделил для неимущих долю запасов из своей казны на питейные дела. А напившись, люди сошлись за городом на кулачки. Воронежские отроки, объединившись с онузскими, встали против липецких. Но липецкие попроворней ребята и посильней.
— Эй, онузяга! — задорно кричали хмельные липчане. — Слетайте сюда вместе с воронятами, мы вам подсыплем ячменя!
Стенка на стенку пошла. Хоть и пьяный был народ, но всегда придерживался строгих правил: бить только кулаками, ежели кто упадёт, ногами не топтать.
В разгар схватки и показался с воргольской стороны отряд Самуила.
— Ребята! Татары! — крикнул Антон Свиристелкин.
Все замерли от удивления. Злые, с разбитыми скулами и носами, припухшими губами и кровоподтёками под глазами, кулачники недолго думали.
— Бей их! — крикнул кто-то из толпы.
Все разом пришли в движение, и многостенная орава кинулась на татар. Степняки схватились за луки, и несколько сражённых стрелами парней упали замертво. Но и русичи не растерялись. В ход пошли тут же выломанные дубины, и не успели татары вложить в луки ещё по стреле, как наши уже стаскивали всадников с коней. Били их кольями, а некоторые успели вырвать из неприятельских рук сабли и пустить в ход. Завязалась кровавая драка.
До князя не сразу дошла весть о случившемся, но когда узнал об этом, то в полном вооружении выскочил из крепости с дружиной и кинулся на выручку татарам. Однако окрики его и дружинников не помогли. Увлечённые дракой, липецкие отроки не слышали его и продолжали бить степняков. Только несколько человек удалось вырвать у разъярённых парней, каким-то чудом спасся и Самуил. Наткнувшись на стену княжеской дружины и увидев князя, пьяный народ наконец остановился.
— Святослав Иванович! — рявкнул Егор Клешнев. — Отдай разбойников нам на потеху! — И толпа снова угрожающе зашевелилась.
— Стойте! — поднял меч князь. — Опомнитесь! Грех великий на праздник проливать кровь гостей!
— Не гости они нам, — поддержал Клешнева смерд с Репеца Артём. — Они поганые тати, а поганых бить не грех. Они больше нашей кровушки полились!
— Стойте! Кому говорят?! — угрожающе замахнулся обоюдоострым мечом Святослав. — Кто ещё кровь прольёт, будет осуждён на позорную смерть!
Толпа, услыша такие угрозы, отхлынула и стала остывать.
— Уведи их немедля, — кивнул в сторону дрожащих от страха татар Долмату князь.
Долмат повёл степняков в кремник. Святослав Иванович с небольшой дружиной остался с народом.
— Что же вы наделали, друзья? — привстав на стременах, с печалью вопросил у отчаянных отроков князь. — Это ж посланники! Быть беде. Ногай этого не простит!
Люди молча опустили головы. У многих хмель как рукой сняло. Потом начали падать на колени.
— Прости нас, княже! — завопили.
— Бог вас простит, — ответил растроганный князь. — Но басурманы нам не простят. Подымайтесь с колен. Воплями теперь не поможешь. Готовьтесь к войне.
«Ну вот, всё само собой и разрешилось, без лебедей», — подумал и повёл дружину обратно в крепость. Но вдруг остановился:
— Сколько народу побито?
— А кто его знает, — вздохнул кто-то. — С десяток, наверно.
— Похоронить чинно! — И галопом помчался к воротам кремля.
Самуил успел за время отсутствия Святослава опомниться и встретил его уже как хозяин: предъявил Ногаев ярлык:
— Головой ответишь, князь!
Святослав Иванович сверкнул глазами:
— В моих хоромах не кричать! А отвечать я буду только перед своим Богом, Иисусом Христом!
Самуил трусливо опустил глаза:
— Хорошо, я завтра уеду. Тебя же, князь, и Олега Воргольского ждёт у себя хан Ногай.
— Олегу Воргольскому твои слова я передам, но сам являться к темнику Ногаю не желаю. Повторяю: на земле своей я хозяин, а ответ держать буду после смерти только перед Богом.
— До Бога далеко, до Ногая близко, — буркнул под нос хазарин.
— Что?
— А то! Прикажи своим головорезам, чтоб не чинили препятствий нашему возвращению.
— Хорошо, проводим, — строго кивнул князь. — Долмат!
