— А что с ним? — встрепенулся князь.

— Простудился старик, авчерась преставился, — ответил за Александра Семён Андреевич. — Царствие ему небесное, отличный был кузнец... — И перекрестился на святой угол. Помянули молитвой усопшего и остальные.

— Слушай, кого ты велел Дёжкину запороть до смерти? — неожиданно спросил брата Александр.

Святослав нахмурился:

— А что, помер?

— Я остановил твоего костолома, — пожал плечами князь Александр, — да только несчастный еле жив.

— Позовите Дёжкина, — приказал слабым голосом Святослав. Когда гигант появился, тихо промолвил: — Кирей, отпусти того... на все четыре стороны.

— Он не пойдёт, — проворчал палач.

— Почему?

— Богу душу отдал.

— Ох и дерзок ты на руку, — покачал головой князь. — Ну, царствие небесное, сам виноват. Ладно, иди, но в другой раз не торопись: я отходчив, могу и помиловать... — Святослав умолк и закрыл глаза.

Александр и Семён Андреевич на цыпочках вышли из избы и наткнулись на Силая.

— А ну-ка, рассказывай, что тут стряслось!

И Силай рассказал про странников, про расправу Ахмата и Рвача над боярами и про отрубленные руки и головы. Рассказал и ушёл.

Князь Александр был потрясён.

— Господи, такие люди замучены! Агафон, Долмат, Гольцов, Космач!.. Семён Андреевич! — в голосе его зазвенел металл. — Нужно сыскать остальных странников-стращальников и отобрать останки друзей наших. И не они нас будут стращать, а мы их! А предателей — на деревьях вешать! Кровь за кровь! Не нами начато сие кровопролитие, не мы первыми казнили и мучили, но не можем мы ждать, когда нас всех перережут! И хватит унынию поддаваться. Пока Святослав Иванович немощен, я беру на себя всю ответственность за наши действия. Нужен отчаянный человек...

— Шумахов Демьян, — предложил Семён Андреевич.

— Шумахов? Но у него же похороны. Самое малое два дня трогать его нельзя, а ждать некогда.

— Тогда Силай.

— Силай? Слушай, а куда это он пропадал? Не прятался ль от войны?

— Евтей с Демьяном говорят, что ещё до татар уехал к родичам в Пронск, а там поцеплялся с местными отроками — дело-то молодое, — его сильно побили, больным долго провалялся.

— Ладно, пошлём Силая, — кивнул князь. — А кого ещё?

— Я думаю, Евтея Ломова и человек пять отборных гридней...

— Слушай, а Рвач-то! — вдруг взъярился князь. — Не будет от меня пощады этому извергу! Из-под земли достану и с самого три шкуры сдеру!..

Силай с Евтеем и гриднями отправились вниз по Боровице. Недолго пришлось искать им странников-стращальников. Первую группу поймали в устье Излегощи. Мужики спокойно сидели и трапезовали. Двоих зарубили на месте, а третьего повесили на дереве.

— Собаке собачья смерть! — только и сказал Евтей, а когда развязали мешок, отобранный у странников, то увидели в нём голову боярина Космача.

Других «стращальников» нашли в месте слияния речек Девицы и Усманки. Но эти уже, видать, знали об участи своих товарищей и потому, заслышав топот коней липчан, бросили пожитки и, скинув тяжёлые зимние кафтаны, рванули наутёк. Глубокий снег помешал преследователям, и был пойман и повешен лишь один из мужиков. А вскоре дружинники обнаружили, уже на реке Бай горе, следы костра и лежащие на снегу руки и голову воеводы Гольцова. Странников не было. Похоже, узнав о гибели своих собратьев по несчастью, они побросали всё и ушли от греха подальше.

Отряд Силая выполнил задание князя Александра Ивановича. Понимая, что тел уже не найти, с согласия игумена Зосимы останки погибших мученической смертью похоронили со всеми почестями и исполнением церковных обрядов.

Князь Святослав Иванович Липецкий поправлялся. Он уже бодро садился на коня и объезжал лагеря, расположенные вдоль рек Боровицы, Кривки, Усманки, Мещерки и Излегощи, где собрались его воины и беглый люд — жители разрушенных и сожжённых татарами городов и сел.

Князь Александр обучал новое пополнение из смердов владению оружием и тактике ведения боя.

— Нужно не просто бить татар, а разбить их, — придержав коня, промолвил князь Липецкий. — Ты хорошо придумал, брат, учить ратному делу смердов. Видать, не скоро придётся им снова взяться за плуг, татары уже не дадут покоя.

— Один гад предложил уговорить тебя бросить свой народ и уехать подальше, — сказал Александр.

— И что же ты ответил?

— Я ответил, что князья Липецкие, потомки Великого князя Киевского Святослава Игоревича, свою дружину и народ на произвол судьбы отродясь не бросали. И с врагами Отечества они сражаются до конца, не привыкши убегать с поля брани ради спасения собственной шкуры!

— «Берегись, чадо, кривоверов и всех бесед их, ибо и наша земля полнится ими», — прошептал Святослав и глянул на брата: — И кто же у нас такой советчик?

— Что ты до этого сказал? — поинтересовался Александр.

— Да так, вспомнил слова преподобного Феодосия.

— Это который земляк наш, в молодости курский боярин, а потом киево-печерский схимник? А того советчика уже нету. Не сдержался я и отослал его к праотцам. Да и не наш он человек, — добавил Александр.

— А чей же?

— Помнишь, князь Олег присылал к тебе лекаря Гавриила?

— Это гречин, который хотел меня отравить? Но мы ж его самого отравили! — удивился Святослав. — Неужто воскрес?

— Да нет, помощник был у него, Аметист.

— Хазарин?

— Да, хазарин. Он-то меня и подбивал.

— Зря убил.

— Угу, погорячился, — помрачнел князь Александр. — Мне за это и Семён Андреевич выговаривал. Надо было Дёжкину его отдать и допытаться, что имел в виду, подстрекая на такое дело. А знаешь, Семён Андреевич предположил, что этот разбойник связан с Олегом Воргольским и хазарином Самуилом.

— Да и Гавриил, может, был не гречином, а хазарином, — пожал плечами князь Святослав. — Поди разбери, кто из них грек, а кто хазарин, — оба кучерявы и черны, будто сапухой измазаны, и носы, что коромысла, горбаты. Ну, ладно, хватит об этом. Как там твой внук Афанасий? Растёт?

— Не по дням, а по часам вытягивается, — похвастался Александр Иванович.

— Весна на пороге, весной ещё быстрее расти будет, — заметил князь Липецкий. — Где он? Татары туда не доберутся?

— Место надёжное... Да, солнышко уже пригревает, — потянувшись, глянул в небо князь Александр.

— Весна подкатывается, — кивнул Святослав Иванович. — А до лета нужно подготовиться к походу. Ахмату мы должны нанести сокрушительный удар, чтобы впредь никому повадно не было соваться в Черлёный Яр без спросу.

Князь Липецкий снова посуровел, вытянул плёткой коня и поскакал, оставляя за собой столб пушистого снега.

Шёл к завершению последний месяц зимы — бокогрей. В одну из ночей разгулялась вьюга. Дрова в печи горели с гулом, и дым стремительно вылетал из трубы наружу. Ветер бушевал с такою силою, что казалось — вот-вот сорвёт избу с места и унесёт куда-нибудь, может, в степь татарскую. Сначала он стучался в окна, как бы просясь погреться, а потом, потеряв надежду, что впустят, стал от ярости выть, в бешеных порывах налетать на избу и осыпать её комьями снега.

Князь с княгинею легли, но им не спалось.

— Что-то будет? — прижимаясь к груди мужа, прошептала Агриппина Ростиславна.

— Не удержаться нам тута. Тебе, наверно, уехать придётся, — вздохнул князь. — В Карачевское княжество.

— А поехали вместе, — неожиданно предложила княгиня.

Святослав Иванович вскочил как ошпаренный:

— Тебя тоже Аметист подбивал?

— Что ты! Успокойся! Ложись! Какой Аметист? Это я так, с бабьей дуроты брякнула!

Князь лёг, но его вдруг начал бить озноб.

— Да ты зуб на зуб не попадёшь. Что ж разволновался-то? — забеспокоилась княгиня. — Я сдуру сказала, не подумав.

— Больше так не говори! — буркнул князь. — Ни за что на свете не покину я свой народ! У моего народа есть законный князь, который должен водить полки и защищать его. А вот тебе придётся ехать в Карачев, война — дело не женское.