С ханом у князя особого разговора не вышло. Телебуга только как бы невзначай бросил, чтобы Олег утихомирил своего родича и чтобы Святослав явился в Сарай за ярлыком на княжение. При этом рядом с ханом сидел Самуил и хихикал в ладошку, поблескивая маленькими злыми глазами.

От Воргола осталось только возвышенное место и пепелище. Люди постепенно возвращались, с опаской поглядывая по сторонам. На первый случай рыли землянки для жилья. Вскоре прибыл из Орды и князь. Узнав про это, воргольцы смелее стали выползать из лесов, строить заново стены, терем для князя, рубить избы для себя. Однако жить было тяжко. Помимо того что враг уничтожил посевы, кругом стоял смрад от незахороненных трупов людей и животных.

Князь собрал уцелевших ближних бояр и приказал:

— Надо по христианскому обычаю похоронить все останки.

— Да ещё, княже, съездить и казнённых бояр наших перевезти с Донщины на воргольский погост, — предложил Севастьян Хитрых.

— Согласен, — кивнул князь.

Пока Олег восстанавливал княжество после погрома и хоронил погибших, у Святослава Липецкого при Боровице произошло сражение.

Татарин, которого князь отпустил к Ахмату, был из отряда Абдуллы. Мстительный Абдулла вызнал у недавнего посла дорогу на Боровицу и, не посоветовавшись с братом, надумал напасть на Святослава. Но когда бывший туровский господин решился на поход, липчане уже были готовы к встрече непрошеных гостей. Находившийся в дозоре Демьян Шумахов с шестью всадниками, заметив движение отряда Абдуллы, тут же отправил гонца к Святославу.

— Татары в Боровице, — доложил князю гонец Володей.

— Та-а-ак, басурмане клюнули на наживку, — довольно потёр руки Святослав. — Дружина! По коням!..

Удар липецких удальцов в затылок татарам был молниеносным. Степняки не могли развернуться — им мешали завалы. А впереди был ещё заслон из поваленных деревьев и вырытые ямы, куда кони падали вместе со всадниками.

— Бей их! — кричал князь.

— Смерть поганым! — вторил ему Дорофей.

Сеча была ужасной. И это был даже не бой, а избиение попавших в засаду врагов.

— Хотели погибели нашей? — Князь Даниил размахивал смертоносной булавой. — Так сами и сгинете!..

Почуя неминуемый разгром, татары заметались. Верхом сунуться было некуда, некоторые прыгали с седел, пытаясь спастись бегством, но это удалось немногим. Несколько человек были пленены, и среди них татарин, которого отпустил Святослав. Князь свысока посмотрел на него: слишком уж тот мал был ростом.

— Опять попался? — усмехнулся князь.

— Опять, — вздохнул татарин.

— А ты молодец, привёл в западню своих басурман!

— Молодэц... — глупо повторил пленник.

— Ну так я тебя для того же опять отпускаю. И передай Ахмату, что его братца Абдуллу мы тута кончили. Дайте голову этого пса! — приказал князь.

На траву полетела голова Абдуллы.

— Жаль, что живым не поймали, — всё так же невозмутимо продолжал Святослав. — А то б мы его подвесили за ребро на крюк. Ведь казните же вы наших таким образом. Ещё хан Батыга приказал кончить так нашего богатыря князя Василька Ростовского в Шеренском лесу. Ну да ладно. Этому, — указал он на татарина, — дать коня, и пускай несёт весть о гибели брата Ахмату. А этих, — кивнул на остальных пленных, — порубать и закопать, чтоб не воняли.

Приговорённые, почуяв гибель, в ужасе завыли, но через несколько минут все они были иссечены мечами и саблями. Помилованный, не веря своему счастью, сел на коня и медленно двинулся вперёд, продолжая оглядываться и ожидая стрелы в спину. Но, отъехав шагов сто и поняв, что действительно свободен, он резко вытянул коня плетью и скрылся за деревьями.

Покончив с пленными, Святослав приказал возвращаться на Ивницу.

— Больше они не сунутся.

Скоро молва о гибели татарского отряда в воронежских лесах дошла и до Телебуги, и до Ногая, и до Олега Воргольского. Олег был страшно напуган: теперь жди нового набега. Чтобы предотвратить его, он отправил гонцов к Ногаю и Телебуге: уверял их в своей лояльности, слёзно просил, чтобы хан и всемогущий темник не посылали карателей на Черлёный Яр, и обещал, что сам справится с возмутителем спокойствия Святославом. Предчувствуя неладное, из Сарая тайком скрылись Василий Шумахов и Андрей Кавырша, и вовремя: Телебуга уже подумывал казнить всех липчан в Сарае. Когда же татары спохватились, Василия и Андрея и след простыл. Они, петляя как зайцы, сумели запутать погоню и уйти в степи.

А князь Олег развил тем временем против Святослава бурную деятельность. Он собрал ближних бояр и заявил:

— Этот наглец совсем распоясался! Что будем делать?

— Изловить и уничтожить, — предложил новый приближённый Олега Рвач.

— Невозможно, — покачал головой князь. — У него сильная, преданная ему дружина. К тому же он постоянно перемещается по лесу и потому неуловим. Я думаю, надо попробовать его образумить. Напишу Святославу, чтобы остепенился.

— А кто повезёт послание? — спросил Севастьян Хитрых. — Кто знает к нему дорогу?

— Приблизительно дорогу знает Клоп, то есть Евстигней, — заметил Ефим. — Когда мы были у князя на охоте, я посылал Евстигнея проследить за его людьми и от одного ихнего болтуна узнал, что у Святослава есть в лесах стоянки на случай отступления. У них так давно заведено, ведь Дикое Поле рядом.

— Только толком твой Клоп ничего не узнал! — сердито буркнул Олег.

— Ну, примерно всё же дорогу знает, — возразил Ефим.

— Ладно, делать нечего. Завтра по утрянке, Севастьян, ты вручишь Святославу грамоту, а сопровождать тебя будут Ефим и Евстигней. Все свободны, кроме Севастьяна.

Когда все вышли, князь Олег заговорил снова:

— Слушай! Помимо того что я напишу в послании, постарайся и сам убедить Святослава прекратить сопротивление, иначе большого набега не избежать. Ведь разорят всё, и мы уже не поднимемся. А в гневе татары беспощадны. Всё вырубят, всё выкосят, всех в полон уведут или жизни лишат.

— Я понял, княже, — кивнул Севастьян. — Думаю, уговорю.

— Ну, ступай...

Ещё первые петухи не прокричали, когда три всадника, поёживаясь от утренней прохлады, выехали в сторону Липеца. Лето уже перешагнуло через свою середину. Днём духота стояла неимоверная, и только ночью люди и животные отдыхали от зноя, наслаждаясь приятной свежестью. Вечерняя дальняя заря через север переваливала на восток, предвещая скорое утро.

Гонцы в спешке то и дело сбивались с дороги, натыкались на ветки, обдирая лица. Но, несмотря ни на что, Клоп уверенно вёл своих спутников к цели. Ефим тоже знал эту дорогу, но проводником быть не рискнул, дабы избежать ошибки, как, когда он, ещё до войны, вёл князей Воргольского и Карачевского на охоту в Липецкое княжество, но, заблудившись, вместо Липеца привёл к Воронежу.

Лес уже пробуждался. Птицы заводили свои хоры. Наконец путники достигли берега Липовки, и перед ними открылась ужасная картина: некогда цветущий русский город стал грудами золы и пепла, поросшими высокими, почти в рост человека, кустами крапивы и чертополоха. При виде такого зрелища Клоп хихикнул.

— Что скалишься, гад ползучий? — стеганул его Севастьян плёткой.

Клоп аж присел, и конь его шарахнулся в сторону.

— У-у, гнида! — снова замахнулся Севастьян. — Али смерти русичей радуешься?! Где дорога?.. — с потягом ещё раз достал он проводника плёткой. Тот тявкнул от боли, улыбки на рябой роже как не бывало — и ринулся вперёд, дабы избежать нового удара.

Скакали вдоль Липовки быстро. Наконец достигли Воронежа, переплыли на другой берег и углубились в лес. Севастьяном владели тяжкие думы. «Ан вот почему так рьяно сражается князь Святослав с татарвой... Степные гады разрушили его княжество и не пускают домой. У нас хоть что-то осталось, а у него... Эх, кабы все князья на Руси были как Святослав, чёрта с два татары б нас одолели! Я его не видал, интересно глянуть. Говорят, богатырь, прямо Илья Муромец. Ну, коли благополучно до места доберусь, то гляну...»