На ходу, скидывая с себя форменную рубашку, он прошел в ванную комнату и оказался под душем. Струя холода прошлась по телу и залила глаза: минута, другая, третья… Иголки впиваются в тело, четвертая, пятая, шестая… «Скоро выходные, на даче ждет куча дел. Кому она нужна теперь, эта дача…Где Лика? Если еще и она…» Вода стекает по голове, плечам, телу… Холодно. Смирнов закручивает кран, дождь заканчивается. Все. Он тщательно вытирается и одевается. Свежая рубашка еще хранит теплоту её рук… Тяжело. Но с этим теперь жить… И ни куда от этого теперь не денешься… Её больше нет и никогда больше не будет. Никогда…
Александр Васильевич еще раз, напоследок, прошел по квартире, заглянул в спальню, в комнату дочери, немного задержался в своем кабинете, где взял какие то нужные бумаги и вышел на лестничную клетку. Там вызвал лифт и спустился на первый этаж, вышел из подъезда и сел в свою служебную «волгу», еще раз взглянул на свои окна и увидел, что забыл выключить на кухне свет, хотел вернуться и выключить, но…передумал. Незачем было убивать еще и иллюзию — все, что у него теперь осталось от этой жизни.
— Трогай, — устало буркнул он водителю, поудобнее устраиваясь на сидении и больше, до самого своего кабинета не проронил ни слова.
Вернувшись на работу, он сделал себе крепкого чаю, уселся за стол и пододвинул к себе видеокассету с записью. Долго смотрел на неё, прикидывая, стоит ли её смотреть сейчас или отложить на потом? Решил отложить на потом, сейчас других дел хватало. Взглянул на часы, они показывали три минуты четвертого ночи и принялся раскладывать перед собой бумаги. Появилась первая информация по делу жены. Медсестра описала предполагаемого убийцу и даже составила его фоторобот, говорила, что тот работником милиции или КГБ и даже корочки показывал. Фамилию она его, правда, не вспомнила, потому что смотрела только на фотокарточку в удостоверении, и еще сказала, что он приходил с дамой, которая оставалась ждать его в вестибюле. Составленный ею фоторобот очень смахивал на Коршуна, но это… был уж совсем бред сумасшедшего.
Смирнов, на всякий случай, набрал его рабочий номер, но на том конце провода никто не подходил, мобильный телефон тоже остался глухим к его просьбам: «Просим перезвонить… — пела его трубка, — абонент временно выключен или находиться в зоне отсутствия сети…» И по-английски… Полковник выругался: «Где его черти носят…» Затем он связался со своими, и уточнил новости по Сорокину? Тот все еще находился у себя в офисе. Съездил только час назад в ресторан поужинать и тут же вернулся. Еще была новость, что он снял засаду с квартиры Коршуна. Вот, пожалуй, и все новости. Не густо… Что он там затевал и что собирался делать, пока установить не удалось. С «прослушкой» тоже не получалось, он уже два раза за сегодняшний день свой кабинет шмонал, искал жучков. «Осторожный черт… И что этот гад задумал? Неужели, правда, дочка у него? — в который уже раз задавал себе эти вопросы Смирнов и не находил ответа. — Ну, ничего, — успокаивал он себя, — до утра ему недолго мучаться осталось…» Время шло, а ничего не решалось, пока оставалось только ждать. Весь вопрос упирался теперь только в его дочь. Найдут её, и песенка Сорокина будет спета. А пока он не знает где она и что с ней, этот выродок будет гулять на свободе и тут уж ничего не поделаешь, рисковать еще и её жизнью он не собирался. Сейчас его брать было нельзя. И полковник Смирнов это знал, знал это, и господин народный депутат от бандитской фракции Сорокин Сергей Иванович. И с этим никто и ничего не мог поделать, надо было брать себя в руки и продолжать работать. Сорокин Сорокиным, а про Карениных тоже забывать не следовало… «Сколько еще сегодня последует её примеру, — с ужасом думал он, — как только метро откроется… Что их на это толкает или кто? Не сами же они, черт возьми, под поезд бросаются? Хоть бери и Толстого заново перечитывай, изучай тонкую женскую психологию».
Полковник закурил и принялся за сделанную для него подборку по метрополитену. Он еще днем попросил подобрать для него материалы по подземке. Все таки ему казалось, что собака зарыта где то именно здесь и, что бы до неё докопаться, надо было начинать рыть с самого начала. Вот он и начал…
«Метрополитен, — прочитал он заглавие статьи из энциклопедии, — железная дорога большой скорости, прокладываемая вне поверхности улиц в тоннелях или на эстакадах… Слово «метрополитен» означает столичный и взято для обозначения внеуличных железных дорог от названия компании «Метрополитен», которая строила одну из первых подземных дорог в Лондоне». Смирнов не стал читать дальше, это его сейчас не интересовало. Страница полетела в сторону. «Вот, — обрадовался он, наткнувшись на интересное, — то, что нужно… При следовании поездов друг за другом через полторы минуты и при нормальном заполнении вагонов каждая линия М. может ежечасно перебрасывать до 92 тысяч человек в обоих направлениях, а при некотором уплотнении графика и значительно больше». Полковник поднял голову и задумался. Получалось, что только по одной ветке и только за десять часов работы проезжало до одного миллиона пассажиров, а если посчитать все… Мурашки побежали по коже. Смирнов отложил бумаги в сторону. «Пять человек, бросившихся под колеса за два дня — сущая безделица. При правильном подходе к делу, о количестве бросающихся можно даже и не задумываться. Их будет далеко не пять, и даже не десять… Неужели кто-то до этого додумался? — полковник уперся подбородком в кулак. — Кто? Кто и зачем? Какому психу все это понадобилось?»
«Отправной точкой в истории строительства метрополитена, — продолжил он чтение, — стало изобретение в 1814 году английским инженером Марком Брюнелем тоннелепроходческого щита, ставшего впоследствии наиболее эффективным средством метростроения во всем мире. Идея возникла при наблюдении за морским моллюском-древоточцем, пробуривавшим своей раковиной отверстия в обломках затонувших кораблей… — Смирнов перевернул страницу, черви его не интересовали. — В 1814 году царь Александр Первый, — заскользил он дальше по строчкам, — был с почетом принят в Лондоне. В английской столице императору представили наиболее выдающихся деятелей Англии, среди которых был член Лондонского королевского общества Марк Брюнель. Речь зашла о необходимости шоссейной переправы через Неву в Санкт-Петербурге. В результате с инженером был заключен контракт на её проектирование. Начатую в 1814 году работу он передал российским заказчикам в начале 20-х годов в двух вариантах: мостовом и тоннельном. Но воплотить свое гениальное изобретение в России Брюнелю не удалось. Лишившись поддержки скончавшегося в 1825 году царя, он остался в Лондоне, где переработал чертежи применительно к условиям Темзы. В 1863 году произошел пуск первого подземного участка внеуличной железной дороги…»
«Поезд тронулся, — усмехнулся он, взял листок и поднялся, продолжая чтение стоя. — Интерес к новому виду внеуличного транспорта и одновременно настороженность к перспективе — испытывать удушье в тоннелях появились во многих странах, в том числе и в России…»
Дальше Смирнов читать не стал. «Испытывать удушье в тоннелях, — повторил он про себя прочитанное. — Нет, если бы цель была только в том, чтобы угробить в метро побольше людей, то пример Анны Карениной здесь явно не подходит, пустил газ и все… Это еще в девятнадцатом веке просчитали. Или, например, как в Минске устроить давку. Только там, правда, было виновато стечение обстоятельств: скопление людей на празднике и гроза с ливнем. А у нас и праздника никакого не надо, всего то дел, что выключить эскалаторы на переходах и немного попридержать поезда. Такая каша получиться. И пока передние ряды сообразят, в чем дело, задние их уже раздавят. Нет, это здесь не проходит, — Смирнов задумался. — Здесь, какая-то другая цель. Может, просто, психическая атака на население? Тогда, кто и что хочет этим сказать? Что же это тогда, цветочки, а ягодки впереди? И если это еще цветочки, то каких следует ждать ягодок? А может это зеленые, таким образом, протестуют против эксплуатации недр земли? — Смирнов улыбнулся. — Тоже не получается: землю жалко, а людей нет…»
