— Ура-а, — запрыгала и захлопала в ладошки Лика. — Мы преодолели еще одну ловушку, игра продолжается!

Лорман забрал у нее портфель, и ребята двинулись дальше.

— Ну, и где ты здесь метро слышал? — спросила она, когда они уже минут десять топали по узкому коридору.

— Слышал, — отмахнулся Лорман.

— Ври больше, слышал он! Я не слышала, а он слышал, слухач нашелся. Да ты хоть знаешь, какой у меня слух? Я, кстати, музыкалку закончила, если хочешь знать…

«Ну вот, — скривился Лорман, — снова завелась. Теперь будет тарахтеть до самого выхода. Откуда только слова берутся?».

И точно, девчонка еще долго упражнялась в словесности, но он её почти не слушал. Хмель из головы выветрился, и его место там потихоньку заняло растущее беспокойство. Они уже часов шесть или семь кружили по этим метрополитеновским катакомбам, а выход, все так еще и не был найден. «Вот и сейчас, — размышлял он на ходу, — попали в этот чертов ход, а выхода все нет и нет и, черт его уже знает, будет ли он вообще, этот выход. Дернул же меня черт, — ругался он про себя, — познакомится с этой занудой. Сейчас бы сидел на работе и в ус не дул, а не лазил бы здесь по этим канализациям, а теперь, смотри, еще и выкинут, и не посмотрят, что у меня диплом с отличием, и что…»

— Стой, — прервала его размышления Лика, схватив и дернув за руку.

— Чего тебе? — обернулся он.

— Слушай, — улыбнулась она.

— Тебя, что ли?

— Слышишь? — девчонка склонила голову и повела глазками. — Где-то впереди, кажется, поезд прошел… — она замолчала и прислушалась. — Вот…еще.

— Да, — согласился Лорман. Теперь и он услышал, как где-то впереди прогремел состав.

— Я же говорила, что у меня слух феноменальный, а ты не верил, — радостно воскликнула она. — Мне надо было, идти учится в консерваторию…

— А не в метро обходчицей работать, — закончил за нее Лорман.

— Уж лучше в метро работать обходчицей, — парировала она, чем родиться с такой головой как у тебя. Тут слышу, тут не слышу. Она у тебя годится только на то, чтобы ржавые двери открывать, водку пить, и ту не умеет, кашляет и плюётся.

— Твоя умеет…

— Моя голова все умеет, — согласилась она и весело рассмеялась. — Моя голова умница, круглая отличница!

«Круглая дура, твоя голова» — хотел съязвить Лорман, но вовремя одумался.

Ребята ускорили шаг, и за первым же поворотом коридора им, наконец, открылось то, что они так долго искали — свет в конце тоннеля. Где-то там далеко-далеко, в самом конце этого самого узкого в мире коридора ребята увидели маленький светлый квадратик другой жизни, жизни, где все светилось и шумело. И, боже мой, как же это было все-таки здорово, когда светло, куча людей и что-то там вертится и крутится!!!

— Даже не верится, — Лика устало прислонилась к стене, а потом и вообще съехала по ней вниз, достала из сумочки сигарету и закурила, нервно чиркнув пару раз колесиком зажигалки. — Я, если честно, думала, что мы уже отсюда никогда и не выберемся, потому и тарахтела без умолка, что боялась очень, — она затянулась и почувствовала, что на глаза ей наворачиваются слезы. — Какая же я все-таки дура, да?

— Совсем нет, — парень присел рядом. — Я, если хочешь знать, тоже испугался, просто виду не показывал.

— Правда?

— Правда, — кивнул он. — Особенно когда мы на обратном пути не нашли своего вагона. Куда он мог деться, если мы не куда не сворачивали, а дальше был тупик?

— Ты же говорил, что мы свернули, — возразила Лика.

— Это, что б еще и тебя не расстраивать, — признался он.

— И куда он делся?!

— Не знаю, — пожал он плечами, — испарился, наверное. И потом, как мы здесь оказались?

— Напились, вот и оказались, — здесь для неё все было ясно. — А вот почему людей нигде не было?

— А потом еще и этот тоннель заваленный, — вспомнил Лорман. — Ты себе можешь представить, чтобы в нашем метро тоннели рушились?

— Или их песком засыпало, — поддакнула девчонка. — Вот хохма…

— А двери, — рассмеялся парень, вспомнив свой полет в неизвестность. — Придурки. Я все же думал, что у них здесь больше порядка.

— Ага, — воскликнула Лика. — Даже лампочек нет. Как только они здесь работают, на ощупь, что ли? Садишься в поезд и попадаешь, черт знает куда!

— Точно!

— Метро называется!

— Теперь и с работы могут выгнать, — вздохнул Лорман. — У нас с этим строго. Кому прогульщики нужны…

— Как это, выгнать? — возмутилась Лика. — Они здесь бордель развели, а простые люди должны теперь страдать из-за этого? Мы их сами выгоним! Сейчас выберемся и сразу же сделаем заявление, что стали жертвами бесчеловечного опыта…

— Чего? — не понял он. — Какого опыта?

— А что, — девчонке и самой идея понравилась, — надо же как-то выкручиваться. Если, Федя, сам себе не поможешь, то кроме меня тебе ни кто не поможет. Понял? Скажем, что были захвачены террористами, их сейчас, вон, сколько развелось, и только чудом спаслись…

— Террористы?

— Мы!

— Ты серьезно?

— Конечно, — Лика моргнула ресничками. — Пусть они сами и выкручиваются… Понастроили тут…

— Кто пусть выкручивается? — Лорман окончательно запутался в ее умозаключениях.

— Кто-кто? — передразнила она его. — Террористы или эти, как его…в метро которые работают.

— Работники метро…

— Вот именно, — кивнула она головой. — Вот эти самые работники метро пусть и отвечают. Мы на них еще в суд подадим… Да, — осенила её еще одна идея. — Будут знать!

Лика, поднялась и стала отряхивать джинсы. — знаток не нашелся, — она бросила на него скептический взгляд и, достав из сумочки помаду и зеркальце, предварительно попросив его посветить, принялась за макияж. Через несколько минут она была готова: глазки подведены, реснички подкручены, волосы расчесаны, а губки подкрашены… Напоследок, она еще прыснула на себя несколько капель ароматных духов и, покрутив еще перед зеркальцем своей симпатичной головкой, одновременно поправляя правой рукой челку, окончательно убедилась, что вот теперь, наконец, все нормально и сунула зеркальце обратно в сумочку.

— Все-таки на люди выходим, — улыбнулась она. — А ты на себя посмотреть не хочешь?

— Думаешь, что стоит?

— Как хочешь, — пожала она плечами. — Только выходить, тогда будим по одному.

Сопротивляться Лорман не стал, здраво рассудив, что со стороны виднее и, достав из кармана носовой платок, принялся вытирать им свое лицо.

— Дай сюда, — Лика вырвала у него из руки платок и принялась делать это сама. — Ты, хоть что ни будь, в этой жизни умеешь делать?

Парень не ответил. Закрыв глаза, он просто отдался на волю победителя.

— Воду достань, — приказала она. — Где ты лазил? Вся рожа черная. Тебя же первый милиционер остановит, и будешь потом доказывать, что ты не верблюд… Вот умора, ты даже здесь грязь нашел — в самом чистейшем и красивейшем метро планеты. Это же надо, вот бестолочь…

Так, смеясь и причитая, она постепенно, смочив кончик платка в минеральной воде, приводила его испачканное лицо в божеский вид. А пока она это делала, Лорман не проронил ни слова. Она даже, что-то по ходу дела его спрашивала, но он все равно ничего не отвечал. Что-то поддакивал, да, для приличия, но не более… А ей и не нужны были его ответы. Этот упрямый немец вдруг сдался, и это уже было что-то… «Наверное, — прикидывала она, смывая грязь с его лица, — у него и девчонки то еще не разу не было? У немцев ведь все расписано: когда Москву брать, когда на работу ходить, а когда, и замуж выходить… Поэтому и ершится, — осенило её, — что, просто, не знает, как себя вести с нами… девственник. Бицепсы накачал как у Шварца и думает, что мужчиной стал. А для этого дела, бестолковый, бицепсы то и не нужны… — девчонка, не сдержавшись, хихикнула и почувствовала, как кровь прихлынула к щекам от таких мыслей и впилась в кожу, только с другой стороны кончиками тысячью меленьких иголочек. — А ведь, черт возьми, — призналась она себе, — кажется, мне этот тип начинает нравиться… Кто бы мог подумать? Вот умора…»