— Это жена моего начальника.
— Мелкий подхалимаж?
— Что-то вроде…
— Смотри, — девица вытянула руку, дожидаясь пока Коршун не поможет ей подняться, — как бы тебе не перестараться?
— Мне смеяться?
— Как хочешь, — Инна улыбнулась, обнажив свои беленькие зубки. — Твоя голова, тебе и решать… Ну, — она прижалась к нему всем своим телом, — мы в кино идем или тебя в магазин за апельсинами послали?
— Идем, — ответил он.
— Вот и пошли…
В кинотеатр они попали за десять минут до начала сеанса. Пока доехали, то да сё… Купили билеты и прошли в бар. Коршун заказал два пива, себе и девице, закурил и принялся созерцать, пока его дама отправилась в туалет приводить себя в порядок, местные достопримечательности. Кинотеатр, конечно, был еще тот. Ничего подобного он еще не видел, с сожалением констатировав, что эта сторона жизни прошла для него стороной. С того времени, когда он был в кино последний раз, киноиндустрия в стране, явно, сделала огромный шаг вперед. Находясь на втором этаже, он хорошо видел весь вестибюль с кассами и пустующим гардеробом, первый этаж, вернее подвальный, с похороненным там скелетом первого посетителя и магазином видеокассет, и третий — с настоящей железной дорогой и настоящим паровозом с двумя вагончиками для маленьких посетителей. Он насчитал пять кинозалов, по два на этаже и один на самом верху, под стеклянной крышей. Еще здесь был один громадный вентилятор, метра три в диаметре, с двойными, вращающимися в противоположные стороны лопастями, встроенный прямо в стену, выложенную сто лет назад из красного кирпича и еще стеклянный лифт, неизвестно зачем здесь построенный. Наверное, решил он, его придумали для очень впечатлительных зрителей, которые после просмотра сами уже не могли подняться из подвала наверх, как тот скелет, замурованный в пол под стекло, явившийся сюда на свою голову, по-видимому, когда лифта еще не было, или для тех, кто сам уже не мог спустится с третьего… Ну и, конечно, здесь был водопад. Современный кинотеатр, вообще, трудно было представить себе без водопада, это же не библиотека какая… Сюда люди приходят отдохнуть, а не знаний набираться, пивка, например, попить, кукурузки пожевать… Нет, водопад в кинотеатре должен быть обязательно, что не говорите, и пропеллер тоже. Коршун поднял голову и проследил за падающим потоком. Вода скатывалась откуда-то сверху, из-под самого стеклянного потолка, пролетала все три этажа и с шумом врезалась в небольшой, устроенный на первом этаже, фонтан.
Коршун сделал еще глоток и закурил. Ему здесь определенно начинало нравиться. Осталось посмотреть кино. «Лишь бы в зале, — усмехнулся он, — вода на голову не капала, а то уши зальет и ничего видно не будет…».
Инна нарисовалась, когда он уже почти допивал свой бокал. От нее несло свежими духами и здоровым оптимизмом. Глаза ее сверкали, реснички были закручены вверх и, вообще, по всему было видно, что ей здесь тоже очень даже нравилось.
— Похоже, что ты это место любишь, — сказал Коршун, обведя взглядом все это великолепие, окружающее их.
— Очень, — согласилась она. — Здесь так здорово…
— Мне тоже нравиться, — он докурил сигарету и сунул бычок в пепельницу.
— Ты еще зал не видел, — сказала она, закатывая глаза. — Такие мягкие кресла, закачаешься… Садишься и проваливаешься…
— А мы, на каком этаже будим мы?
— На первом.
— Далеко не провалишься, — успокоил её Коршун
Кресла и, вправду, были классными. Коршун уселся на тринадцатое место в последнем ряду и с удовольствием вытянул ноги. Голова коснулась спинки, и он своим телом теперь почувствовал, что точно, девица не соврала, все так и было, как она рассказывала. Садишься и…проваливаешься! Здорово! Коршун прикрыл глаза. Полумрак и спокойная музыка окутали его сознание. Было уютно и хорошо, почти как у себя дома на диване. «…Тем, кому нечего ждать, отправляются в путь. А тем, кто ложится спать, — вспомнил он Виктора Цоя, — спокойного сна. Спокойная ночь…».
— Про что фильм? — спросил он, не открывая глаз.
— Фиг его знает, — ответила она и положила свою холодную руку поверх его.
— Начало хорошее, — улыбнулся Коршун.
Красавица не ответила. Свет стал медленно гаснуть, это где-то электрик потихоньку стал доставать вилку из розетки, пока и не погас совсем. Стало темно и тихо, и все вдруг исчезло. Не стало видно ни людей, ни экрана… Коршун приподнялся в кресле, удивленно ожидая продолжения… Начало, во всяком случае, было завораживающим. Постепенно на совершенно черном экране стали проявляться какие-то бледно-красные бесформенные блики, которые с каждой секундой, становясь, все ярче и больше и, в конце концов, слившиеся в подобие стекающих по экрану, будто написанных кровью букв, высветили на нем название фильма:
«ОЗИМАНДИЯ»
Красное на черном! После чего экран стал медленно-медленно светлеть, стирая зловещие буквы. Одновременно с этим зазвучала музыка, сначала еле слышно, но с каждым мгновением все громче и громче, если вообще это издевательство, вырывающееся из под десятка смычков музыкантов, вообще не знакомых с нотами, можно было обозвать этим словом. И взору зрителей открылось огромное, до самого горизонта заснеженное, освещенное только светом луны поле и черное небо. Картина была бы не полной, если бы на белом не появилась маленькая черная точка, которая, точно так же, как перед этим кровавые буквы, стала постепенно увеличиваться в размерах. Неожиданно, черноту неба разрезала молния, сопровождаемая громом такой силы, что Коршуну показалось, что она шарахнула прямо в зрительный зал. Кто-то в зале истерично закричал, и вдруг все стихло. Коршуна самого от неожиданности передернуло, правда, он так и не понял от чего больше, от грома или от последовавшего за этим дикого визга несчастной… Не удивительно, что у сидящих спереди девчонок нервы не выдержали.
Крик стих и где-то на минуту в зале повисла, вообще, гробовая тишина… Тишина в зале и увеличивающаяся черная точка на экране, начавшая уже приобретать очертания какого-то животного. Девица судорожно сжала пальцы своего знакомого, и Коршун почувствовал, как её всю колотит. Он что-то ей пробормотал на ушко успокаивающее, чтобы не принимала так близко к сердцу всякую киношную фигню, но Инна не среагировала. Все ее внимание было приковано к этой растущей точке, вернее, уже и не к точке вовсе, а к зверю, приближающемуся к ним огромными, разбрасывающими в стороны комки снега, прыжками. Рвущий нервы скрип смычков перешел в дикое завывание ветра, ворвавшегося в зал всеми децибелами пикирующего бомбардировщика, переходящих в истошный свист, еще мгновение и…
Тварь находилась, где-то в овраге. Волк это носом чувствовал, когда порывы ветра доносили до него её противный запах. Сейчас он ее не видел, но что это за птица, представлял себе очень даже не плохо. Они уже встречались и только что заживший шрам на правой лапе и еще больший след, оставленный ее острыми когтями у него на боку, были явным тому подтверждением. Тогда от этой твари волка спасло только чудо. Зверь ухитрился вцепиться своими клыками в одну из многочисленных ее лап. С хрустом сильные челюсти перекусили ее надвое. От резкой боли, а может, просто от неожиданности, тварь пискнула и на секунду потеряла над собой контроль, упустив тем самым единственную возможность впиться во врага своими ядовитыми резцами, дернулась назад и тут же, соскользнув, полетела с высокого обрыва вниз. Волк еле успел расцепить пасть, чтобы не улететь следом. Любое другое живое существо, грохнувшись с такой высоты, непременно разбилось бы. Другое, но не это.
Может быть, оно и разбилось. Волку было без разницы… Слишком большой крюк надо было тогда делать, чтобы спустится вниз и насладиться победой. А стоило ли? Инстинкт тогда подсказал этого ему не делать. Может быть, сохранив ему тем самым жизнь, потому что когда он случайно снова оказался на том месте, но уже через день, то твари там уже не было. На том месте остался только её запах, едкий и въедливый.
И вот теперь… волк снова ловил своими ноздрями этот противный, ни на что не похожий запах и чувствовал, что в этот раз он так просто от этой гадости не отделается. Это «нечто» затаилось там, где-то в самом низу оврага, спрятавшись между поваленными стволами деревьев. То ли паук с мохнатыми лапами и челюстями-резцами, то ли огромный краб, что-то непонятное сейчас внимательно следило за лесным хищником, ловило каждое его движение и выбирало лишь момент, чтобы броситься на него и вонзить в него свое ядовитое жало. Раньше волк таких существ никогда не видел, и уж тем более, никогда их не встречал и поэтому опыт войны, за исключением единственной стычки, у него с ними отсутствовал. Но он был зверь опытный, и даже этого мизера ему хватило для того, чтобы понять, что эти тараканы очень опасны, смертельно опасны, но еще он понял и то, что они не неуязвимы, и что с ними можно бороться. С другой стороны — голод не тетка…
