Но пока еще луч света не погас и будто скальпель, продолжал вспарывать черное брюхо последней. Ребята шли вперед, шаг за шагом продвигаясь к намеченной цели, а темнота, тем временем, осторожно кралась за ними следом, еще не пугая, но уже настораживая и не отставая.

Парень шел первым, подсвечивая себе фонариком, а уже прилично уставшая семенить своими точеными ножками по этим уродливым шпалам девчонка плелась немного сзади. Хорошо еще, что хоть обувь у нее была не на каблуках, а то бы, вообще, неизвестно что с ней было бы, вернее, с ее ногами после такой прогулки. Но девчонка держалась, видимо смерившись с происходящим и, что, вообще удивительно, даже не возмущалась, стойко шлепая по железной дорожке и мечтая лишь о том, чтобы поскорее эта чертова дорога, наконец, закончилось. Нацепив на голову наушники от плеера и в слух что-то там подпевая себе под нос, она лишь старалась не отставать от впереди идущего, то и дело, правда, сбиваясь с шага и от души посылая при этом куда подальше всех этих инженеров и строителей, придумавших эту «кишку», именуемую тоннелем, и проложивших её потом под городом.

Время шло, а «кишка» все не кончалась и не кончалась. И поезд, в котором они сюда приехали или, что еще хуже, неизвестно как прилетели, все не появлялся и не появлялся.

— И сколько мы еще будем по этим шпалам свои ноги гробить, — не выдержала девица. — Ты мне можешь сказать или нет… И какой дурак только этот долбанный тренажер придумал на мою голову?

Вопрос прогремел, словно гром среди ясного неба, хотя, откуда здесь под землей могло взяться небо и уж тем более ясное? Лорман вздрогнул. В наушниках человек, приглушенный музыкой, всегда говорит громче, чем следовало бы, а если это еще происходит и в тоннеле, где всякий шорох слышен за сотню метров, то звук, вообще, удесятеряется. А если этот человек еще и орет вам прямо в ухо…

Вредина так гаркнула ему в ухо, что бедному почудилось, что на его голову обрушился весь тоннельный свод. Он даже присел от неожиданности. К его чести, он не то что бы испугался, совсем нет, но и приятного, согласитесь, было в том мало, что бы на ухо всякие истерички орали, да еще со своими претензиями. Можно подумать, что лично он получал огромное удовольствие от подобного времяпрепровождения! И так было тошно, после вчерашнего возлияния он так еще и не очухался, а здесь еще и эта дура, он даже не стал ее обзывать про себя, старалась сделать и еще хуже. Лорман резко развернулся и направил луч света на вихляющееся тело своей новой подруги.

— Чего орешь? — раздраженно спросил он, хотел еще посветить ей в глазки своим фонариком, но вовремя одумался.

— Чего? — прокричала она в ответ, налетев на него всем телом.

Парень попятился, обхватив наскочившую на него девчонку руками. Еще немного и они бы оказались на шпалах, причем он бы оказался снизу, но здесь не растерялась она, вовремя выставившая вперед ногу и удержавшая парня, а вмесите с ним и себя в вертикальном положении. Он почувствовал как ее упругие бугорки уперлись ему в грудь, а по лицу прошла волна ее теплого дыхания, но кроме раздражения, сейчас у него это ничего не вызвало.

— Куда прешь, говорю, как танкер? — психанул он и резко оттолкнул ее от себя.

— Что?

— Чего орешь, говорю? — Лорман протянул руку и стащил с ее головы «колонки».

— Я не ору, — девчонка неподдельно удивилась. — С чего ты это вдруг взял, что я ору? Я не ору, а разговариваю!

— Слышал я, как ты разговариваешь, Орейра!

— Ну, и еще послушай, нежный какой, — хихикнула Лика. — Не развалился же? Паганини нашелся. Ему мой голос, видите ли, ушки режет…Далеко еще, я тебя спрашиваю до нашего поезда чухать? — Лика перестала хихикать, и в ее голосе зазвучали металлические нотки. — Чух-чух, чух-чух, — и девчонка в подтверждение своих слов, сжав пальцы в кулаки и согнув руки в локтях, будто паровоз задвигала ими туда-сюда, туда-сюда, эмитируя движение агрегата. — Ту-ту-у-у-у, — загудела она на весь тоннель. — Следующая остановка…

— Не надоело, а? — парень скривился. — Кроме меня ведь тебя здесь никто не видит и не слышит, чего ты выкаблучиваешься?

— У меня, машинист, бензин кончается, могу и не доехать! — подражая ему, процедила она сквозь зубы, чувствуя, что еще немного, и она точно вцепиться своими наманикюренными пальчиками прямо в морду этого самодовольного типа.

— Оставайся, — он пожал плечами. — Я тебя на себе тащить не собираюсь. Подожди следующего поезда и езжай куда хочешь.

— Скотина.

— Как тебе будет угодно, — вздохнул Лорман. — Называй хоть… — он пропустил матерное слово, — только в печку не суй.

— Ты что, не можешь мне сказать, — девчонка вдруг перестала накалять обстановку и деланно захныкала, — сколько нам еще идти? Я что у тебя спрашиваю что-то такое, о чем и спросить нельзя, да?

— Не знаю, — отрезал Лорман. — Достала уже со своими вопросами. Не знаю я, понимаешь, не-зна-ю.

— А ты по часам посмотри, — подсказала Лика. — Сколько шли в одну сторону, столько же должны идти и в другую.

— По часам? — Лорман посветил на циферблат. — По часам, мы уже тридцать минут назад, как должны были дойти до поезда или, — он поправился, — до того места, где мы из него вышли.

— Чего? — не поверила она. — Пол часа как… Он что без нас уехал? — девчонка глупо улыбнулась, переваривая услышанное. — А как же мы?

— А ты на него билеты покупала, на обратную дорогу то, — съязвил Лорман и сам же за нее ответил: — Нет, конечно! Вот и двигай, дорогая моя, ножками, чух-чух, чух-чух, как ты сама только что показывала. У тебя это очень даже ничего, кстати, получается!

— Остришь, да? — не осталась в долгу Лика. — В нашем метро, если хочешь знать дорогой мой, на одном билетике можно целый день кататься!

— На глупые вопросы, и глупые ответы.

— Ладно, пошли, — девчонка махнула рукой. — О чем с тобой разговаривать?

Дальше они снова шли молча. Лорман снова светил под ноги своим «Люменом», а Лика, как послушная собачонка, тащилась сзади. Ноги ее снова выстукивали по шпалам чечетку, а в ушах снова гремела музыка. Впереди у нее была темень, и позади нее была темень, и сверху, и снизу, и по бокам, и всюду ее окружала теперь только темень. Но страшно ей не было. Было неуютно и мрачно, но совсем не страшно. А чего тут было бояться? В конце концов, должен же был когда-то этот тоннель закончиться и показаться голубое небо со своими тучками и обязательным присутствием яркого солнышка. Лика закрыла глаза и представила себе эту картинку… Получилось очень даже здорово!

Зато потом, когда они выберутся отсюда, сколько можно будет трепаться об этом «путешествии» своим подругам, а если еще и немного приврать… Лика улыбнулась, представив себе, какие у них будут завистливые лица, особенно у Ритки. Та, вообще, с ума сходит по приключениям, то Африку ей подавай с крокодилами, то на необитаемый остров тащится в кино сниматься. А здесь и тащится некуда не надо, все под боком. Спустился в метро, и на тебе — приключение! «Ох, и влетит же мне от предков, особенно от матери, за это мое приключение, — девчонка скосила глаза на переносице и поджала губки. — Будет мне мое приключение вписано в мою бестолковую голову многочисленными полосками от отцовского ремня на заднице, — Лика зажмурилась, уже сейчас чувствуя, как начинают жечь рубцы на жопе от воображаемого ремня, а что будет, когда это случиться на самом деле. — Фигня, — решила она и сразу же успокоилась. — Перетерплю как ни будь. Об этом я уж точно подругам рассказывать не буду».

И вдруг железная дорога закончилась. Шли, шли, и пришли… Лорман даже не сразу и сообразил, что давно уже идет не по шпалам. Тоннель уводил их все дальше и дальше в подземелье, а вот железная дорога закончилась. Первой несоответствие между тоннелем и дорогой заметила Лика, неожиданно сообразив, что идти вдруг стало значительно легче. Она остановилась и потопталась на месте, пытаясь найти пропавшие шпалы. Но сколько она не кружила на месте, шпал она так и не нашла.

— Эй, — позвала она удаляющегося Лормана.