— Где мы? — после минутного молчания, наконец, спросил он.

Мгновение и крошечное пламя игрушечной зажигалки осветило ее лицо.

— Теперь видишь? — она медленно поводила рукой, освещая темное пространство.

— В вагоне, что ли?

— Нет, у меня дома, — Лика погасила огонь, и сплошная темнота снова окутала их. — Или, — рассмеялась она, — у тебя…

— Черт, — Лорман попытался вспомнить, как они здесь очутились, но все было напрасно. Он даже не смог вспомнить, как они всю ночь занимались любовью, если, конечно, она не врала, не говоря уж обо всем остальном. — Ничего не помню, а почему света нет?

— Ты меня спрашиваешь? — услышал он откуда-то из темноты ее смешок. — Спроси, что полегче…

— А выпить у нас еще осталось?

— Ты еще не напился?

— Голова раскалывается, — потер он виски, пытаясь хоть таким образом привести себя в порядок.

— Я же говорю, алкаш, — девчонка снова зло рассмеялась. — Вместо того, что бы думать, как отсюда выбираться, он решил снова нажраться. И часто у тебя такие запои случаются и провалы в памяти, фриц проклятый?

— Да заткнись ты, — не выдержалон он. — Сама напоила, а теперь издевается. Я, вообще, если хочешь знать, не пью и не курю, в отличии от некоторых.

— Видели уже, как ты не пьешь, ха! Только наливай… До сих пор в себя еще прийти не можешь, не пьющий ты наш.

— На себя посмотри…

— А что… у меня голова, в отличие от некоторых, не болит.

— А у меня болит…

— Ну и дурак.

— Сама такая…

Снова чиркнуло колесико зажигалки, на мгновение разорвав темноту и Лорман увидел как девушка подставила кончик своей сигареты под ее крохотное пламя. Секунда и по вагону поплыл ненавистный ему сигаретный дым.

— А без этого никак нельзя, ты… как там тебя?

— Ликой звали, пока фрица не встретила — тлеющий огонек сигареты опустился на скамейку. — Самое время выпить за знакомство, ты не находишь? Вот же, блин, связалась со склеротиком, — и кончик сигареты снова метнулся вверх. — Ты чего там расселся, или разлегся, не вижу? Ты думаешь нас отсюда вытаскивать, или тебе здесь очень нравится сидеть в темноте? Мне, вообще-то, сегодня в деканат надо, — и она поднесла огонек к циферблату своих золотых часиков. — А время уже, — она замолчала, присматриваясь, — время уже, черт, двадцать минут двенадцатого. Блин, я везде уже опоздала… А у тебя телефон есть?

— А у тебя, такой крутой, что, даже телефона нет? — попытался съязвить Лорман. — Надо же, а может и машинка, подаренная любимым папочкой на день рождения, тебе только приснилась?

— Остришь? Я услышала…

— А ты случайно марку то не запамятовала своего авто, случаем не «запор» какой девятьсот шестьдесят шестой с крыльями, к примеру? — Лорман от души рассмеялся. — А может девятьсот шестьдесят восьмой без крыльев, или, вообще, шестисотый без колес и мотора, зато две тысячи третьего года выпуска или даже две — тысячи четвертого, как тебе такой подарочек, а?

— Замолчи, — вздохнула Лика. — Ездишь на своем одиннадцатом номере, ну и езди себе на здоровье. Обзавидовался весь, бедненький. Телефон, пожалуйста, дай, мне домой позвонить надо. Представляю, что там дома сейчас творится. Все, наверное, на ушах стоят, дочка дома не ночевала… и свет, пожалуйста, найди, где здесь включается, а то меня уже эта темнота порядком достала.

— Хорошо, — Лорман поднялся. — Ты только посвети своей зажигалкой, где-то здесь мой кейс должен валятся.

— Он у тебя что, с аккумуляторами? Зачем тебе кейс? Ты лучше свет ищи, где включается, — не выдержала Лика. — Ты что, издеваешься, что ли?

— Так тебе телефон или свет? — улыбнулся в темноте Лорман. — У меня там фонарик лежит.

— Мне все сразу! Однако, ты странный, — заметила Лика, — фонарики, зачем-то в кейсе носишь. Вот презерватива у тебя в кейсе вчера не нашлось, а фонарик сегодня, — пожалуйста. Хоть что-то хорошее, а то я, грешным делом, подумала, что тебе здесь даже уже нравится, в этой темноте сидеть.

— Я на идиота похож?

— Кто тебя знает, на кого ты похож со своими фонариками, — хихикнула она. — В темноте не видно.

— На себя посмотри.

— Зеркала нет.

— Тогда потрогай себя, эффект будет тот же, — хмыкнул Лорман.

— Сам себя трогай, можешь прямо сейчас и начинать…

В вагоне повисла гробовая тишина. Лика потихоньку соображала, что это она такое ляпнула, а Лорман прикидывал в уме, как бы все это сейчас выглядело, если бы он последовал совету этой…

— Извини, — девица пододвинулась к парню и нащупала в темноте его руку, — глупость сморозила.

Пламя зажигалки снова осветило внутренности вагона.

— Вон твой кейс, — сказала она, указывая на него зажигалкой.

— Где? — Лорман стал шарить глазами по вагону. — Не вижу.

— Где, где? — передразнила она его. — Разуй глаза и посмотри, он прямо около твоих ног валяется.

Лорман нагнулся и поднял портфель с пола. Еще минута и у него в руках оказался маленький фонарик «Люмен» с довольно мощным световым лучом.

Слава богу, — облегченно вздохнул он, когда тонкий луч света уперся в противоположную стену вагона, — работает…

— А он мог и не работать? — удивилась Лика.

— Мог, наверное, — пожал он плечами. — Техника ведь…

— А зачем ты тогда его с собой таскаешь? — не унималась она.

— О-о, — протянул Лорман. — Ты замолчишь когда ни будь или нет, тебе, фонарик сейчас не нужен?

— Почему же? — искренне удивилась она. — Нужен и даже очень…

— Ну, вот и молчи тогда, — оборвал ее Лорман.

— Хорошо, только телефон дай.

— На, — Лорман снова залез в портфель, достал из него «мобильник» и протянул его Лике, — звони.

— Спасибо, — поблагодарила она и принялась набирать номер своего домашнего телефона, а затем и номер рабочего телефона матери.

— Твой, блин, тоже не ловит, — вернула она трубку хозяину. — И все-таки, — Лика проследила за лучом света, бродившего по пустому вагону, — где же мы с тобой оказались, что здесь ничего не работает, в какой такой заднице мира?

— Понятия не имею, — молодой человек подошел к двери вагона и принялся ее раздвигать, что на его удивление удалось сделать довольно легко, — но думаю, — почесал он за ухом, — что не дальше какого ни будь метрополитеновского отстойника.

— Ты уверен? А почему мы тогда стоим, судя по всему, посреди какого-то тоннеля? — Лика тоже подошла к двери и высунулась наружу. — Я хоть и не работник подземки, — она взяла из рук Лормана фонарик и пошарила им по закругленным, рифленым его сводам, — но мне кажется, что поэтому тоннелю должны ходить поезда, а не ремонтироваться в нем вагоны. Ты не находишь, что я права? — и она вопросительно посмотрела на Лормана, продолжающего все еще водить фонариком по стенам тоннеля.

— Может быть, — пожал тот плечами и сплюнул вниз, под колеса состава.

— А еще, тебе не кажется странным, что здесь очень тихо. Послушай, — Лика закрыла глаза и прислушалась.

Тишина, действительно, была потрясающей. Было такое ощущение, что все вымерло. В народе такую тишину называют, обычно, гробовой.

— Сюда не доноситься ни одного звука извне, полный вакуум, — Лика открыла глаза и пододвинулась ближе к соседу. — Так не бывает… Я помню, когда часом поезд застревал посередине пути на несколько минут, то отчетливо было слышно, как по соседнему тоннелю тарахтел встречный состав, тарахтел так, что пол под ногами качался, а здесь такого нет. Тебе это странным не кажется?

— Нет, — отмахнулся Лорман. — Нагонишь тут страху, что скоро черти начнут мерещиться. Скорее всего это какой то запасный путь, вот и все… Поэтому нас от сюда ни кто и не выгнал, что мы на фиг здесь никому не нужны.

— Ты думаешь? — Лика недоверчиво посмотрела на парня.

— Уверен, — сказал он и, прихватив с собой портфель, спрыгнул вниз. — Давай, — он протянул ей руки. — Прыгай и пошли, а то не дай бог батарейки сядут, будем тогда, как слепые котята к свету пробиваться.

— Ты точно уверен, что это запасный путь?

— Уверен. Прыгай, давай…