* * *
17 марта — либералии, посвященные Либеру (Вакху) и Либере. Это очень древний праздник, плохо понятный уже Овидию. В Древнем Риме Либер («Свободный»), или Патер Либер («Отец Либер»), был богом виноделия и вина, плодородия и свободы, покровителем римского плебса, частью так называемой «Авентинской триады» — группы божеств, куда, помимо него, входили Церера и Либера. По мнению некоторых ученых, эта «плебейская» триада сознательно противопоставлялась архаической Капитолийской триаде (Юпитер, Марс, Квирин) и позднейшей Капитолийской триаде (Юпитер, Юнона, Минерва). Авентинская триада, ее храм (находившийся вне сакральных пределов города Рима) и осуществлявшиеся там «игры» (ludi: в данном случае театрализованные представления) фокусировали в себе идентичность римских плебеев. Либера отождествляли с Вакхом (так его называет Овидий) или Дионисом, Цереру — с Деметрой, Либеру — с Прозерпиной (Персефоной) или Ариадной (как невестой Диониса). Цереру считали матерью Либера и Либеры. Храм во многом существовал на добровольные пожертвования плебеев. К концу эпохи Республики он, видимо, пришел в упадок и был восстановлен императором Августом. Культ в храме отправляли пожилые женщины-жрицы, обладавшие высоким социальным статусом. Главным смыслом этого праздника был инициационный обряд: мальчики, достигшие четырнадцати лет, оставляли в храме амулет, который до той поры носили на шее (bulla praetexta, амулет, представляющий собой пустой мешочек из кожи или золотой фольги), и получали право носить одежду взрослого мужчины. Овидий говорит об этом так (Фасты III, 771–774):
Мне остается сказать, почему дают вольную тогу
В твой светоносный день мальчикам, юноша Вакх.
Иль потому, что ты сам остаешься мальчиком или
Юношей вечно, своим видом с обоими схож…
Тем не менее когда-то в прошлом праздник этот сопрягался с человеческими жертвоприношениями в честь бога Сатурна, а в историческую эпоху поля обходила процессия, несущая изображение фаллоса.
У Янна детали, характерные для этого праздника, соединяются в одно целое с деталями праздничного цикла в честь Кибелы (см. выше, с. 810: 24 марта), тоже связанного с юношеским возрастом (с гибелью Аттиса). Похоже, после смерти Аугустуса Хорн действительно взрослеет: он осознает то, чего не понимал герой «Деревянного корабля» (Деревянный корабль, с. 14 и 476; курсив оригинала. — Т. Б.):
Юность мало думает о медленном росте: тайны весны остаются от нее скрытыми — именно потому, что это ее время года. Она видит только лопающиеся почки, сладострастие — на его поверхности, — но не то, как впитываются в землю потоки огненной крови бога, растерзанного мукой творчества.
Хорн не вешает в доме доктора амулет, но приносит амулет оттуда: отныне он всегда (до момента погребения Тутайна в море) будет хранить у себя завернутый в носовой платок кусочек кости Аугустуса. В доме доктора он подвергается допросу (или ритуальному экзамену для человека, проходящего инициацию: Свидетельство I, с. 294–300). Все дальнейшее (лица, похожие на маски, похоронная процессия, надпись на могиле) напоминает театрализованное действо. Не является ли зеленоглазый доктор (со своей шляпой-колесом) той ипостасью Венеры, которая носила имя Fortuna Virilis («Мужская Фортуна») или Venus Verticordia («Венера, Обращающая Сердца») и чей праздник — венералии — отмечался 1 апреля? Чтобы такое предположение не казалось слишком фантастичным, сошлюсь на мнение Макробия (Сатурналии III, 8, 1–14):
Также на Кипре есть ее
<Венеры. — Т. Б.>
изображение с бородой, но в женской одежде, с жезлом и мужской стати, и считают, что <она>, одна и та же, является мужчиной и женщиной. Аристофан называет ее Афродитом. <…> Также Филохор в <сочинении> «Аттика» утверждает, что она же самая является луной, и мужчины совершают ей священнодействие в женской одежде, <а> женщины — в мужской, потому что она же самая считается и мужчиной и женщиной.
В связи с чуть более поздним праздником — 23 марта, очищение труб, — Овидий рассказывает такую случившуюся в давние времена историю (Фасты III, 855–874; курсив мой. — Т. Б.):
Послан тогда был гонец к треножникам, чтобы разведать,
Чем бы Дельфийский бог в неурожае помог.
Но подкупили гонца: возвестил он, что Геллу и Фрикса,
Как семена, схоронить надобно в черной земле.
Как ни противился царь, но граждане, Ино и голод —
Все вынуждают его выполнить страшный приказ. <…>
Мать увидела их, случайно выглянув с неба,
И, поразившись, рукой горько ударила грудь.
В облаке скрывшись, она в свой град, порожденный драконом,
Бросилась вниз и своих высвобождает детей.
К бегству им путь указав, вот золотом блещущий овен
Принял обоих и вдаль по морю с ними поплыл.
Не удержалась за рог сестра своей слабой рукою
И свое имя дала волнам морским, говорят. <…>
Плакал Фрикс, потеряв сопутницу в бедах, не зная,
Что сочеталась навек с богом лазурным, сестра.
Что же касается могилы Аугустуса, то ее соорудила некая Луиза Азурара (Свидетельство I, с. 324), «Славная Лазурная», а «лазурная мать», упоминавшаяся в первой книге Овидия (см. выше, с. 799), — это морская нимфа (у Янна же она вполне может быть и самой Венерой).
* * *
Последние праздники марта могут быть связаны — в романе — с образом Буяны. Вот эти праздники:
19–23 марта: квинкватрии, пятидневный праздник, посвященный Марсу и Минерве. В этот день был посвящен храм Минерве на Авентинском холме (то есть там же, где существовал культ Либера и Либеры). Минерва — известная еще у этрусков богиня луны, а также мудрости, искусств и ремесел, школ, интеллекта. Это богиня-девственница, которая отождествлялась с Афиной. Упомянутый праздник — праздник всех тех, кому она покровительствовала: шерстобитов, сапожников, врачей, учителей, ваятелей, поэтов и особенно музыкантов, а также школьников. Овидий пишет о ней (Фасты III, 833–834; курсив мой. — Т. Б.):
Ведает многим она; и стихов она также богиня:
Пусть же, коль я заслужил, ныне поможет и мне.
23 марта — уже упоминавшийся «праздник очищения труб» (тубилустриум), посвященный Марсу и сабинской богине Нерине («Храброй»), которую отождествляли с Минервой либо с Венерой. Под «трубами» имелось в виду именно то, что по-немецки обозначается словом Horn (фамилия Хорна): духовые инструменты наподобие рогов, которые использовались то ли на войне, то ли для религиозных церемоний. В празднике участвовали жрецы Марса, салии («танцующие» или «прыгуны»): коллегия из двенадцати юношей-патрициев, одетых в военные костюмы времен Троянской войны. В этот день они процессией проходили по городу, распевая свой гимн, в котором (в эпоху Принципата) упоминали имя Августа, и заканчивали день роскошным банкетом. В старом римском календаре март открывал год, и этот праздник, может быть, представлял собой соединение ритуала инициации юношей во взрослое состояние и изгнания «Старого Марса» (старого года). Засвидетельствовано также участие в ритуале «нанятых салических <то есть как-то связанных со жрецами-салиями. — Т. Б.> девственниц» (saliae virgines: Habinek, p. 17). Смысл ритуала описан (хоть и не очень отчетливо) у Овидия (Фасты III, 259–282; курсив мой. — Т. Б.).
