В Военно-морском музее Картахены в 2010 году, пишет «Нью-Йорк таймс», «светлокожие дочери известных семей» соревновались за звание «Мисс Колумбия» и «метали в зал ошеломительные идеальные улыбки, демонстрируя невероятно высокие скулы»{948}.

А на расстоянии в несколько миль, в трущобах под названием Бостон, проводился другой конкурс красоты, где выбирали «Мисс независимость», королеву трущоб. В Колумбии самое многочисленное чернокожее население среди всех латиноамериканских испаноязычных стран, поэтому новой «Мисс независимость» стала смуглая дочь горничной, которая зарабатывает шесть долларов в день, убираясь в домах картахенских богачей. Единственный раз за семьдесят шесть лет проведения конкурса «Мисс Колумбия» его победительницей была колумбийка африканского происхождения{949}.

Расовая, классовая и экономическая напряженность может определить будущее всей Латинской Америки, и не только ее.

В разгар финансового кризиса президент Лула да Силва, выступая на пресс-конференции вместе с Гордоном Брауном, выплеснула расовое негодование чернокожих и смуглых на доминирующее в глобальной экономике меньшинство:

«Этот кризис вызван иррациональным поведением белых людей с голубыми глазами, которые до кризиса притворялись, будто знают все, а теперь выяснилось, что они не знают ничего… Я незнакома с чернокожими банкирами или банкирами-индейцами, так что могу только сказать, [что неправильно], когда нашей части человечества, которую столько преследовали, приходится страдать от кризиса»{950}.

Когда в мае 2010 года начались беспорядки на Ямайке, Орландо Паттерсон писал, вторя Чуа: «Насилие раздирает Ямайку, демократическое государство, поднимая серьезные вопросы… [о] связи между насилием и демократией»{951}.

«В многообразных демократиях велик соблазн использовать этническую идентичность в политических целях, но слишком часто она становится источником конфликтов и порой приводит к угнетению меньшинств и даже к геноциду. Мы видели, что произошло в Руанде в 1994 году, что происходило в бывших югославских республиках в 1990-е годы. Деннис Остин, который изучал политическую борьбу в Индии и на Шри-Ланке, пришел к выводу, что в подобных обществах «демократия сама по себе провоцирует насилие», усугубляя «пропасть разделения»{952}.

В ходе беспорядков весны 2010 года в Кыргызстане, когда был свергнут президент и начались убийства узбеков, киргизы устремились грабить принадлежащий китайцам торговый центр. «Вооруженная железными прутьями и дубинками, – сообщает «Вашингтон пост», – толпа ворвалась в торговый центр посреди ночи, разграбила все, что могла, а затем подожгла это олицетворение экономического присутствия Китая в столице»{953}.

Этнонационализм и популизм, как кажется, всюду сегодня на подъеме, враждебность к «понаехавшим» распространяется по всему «третьему миру», где успели обосноваться те же китайцы. «Становится непросто быть китайцем», – признался глава торговой группы в Бишкеке{954}. Расовые обиды и этническая зависть ответственны за многие ужасы нашего мира, но только глупец откажется признать их силу или попытается игнорировать факт их существования. Они реальны, и мы должны с этим смириться.

Выводы Эми Чуа стоит повторить.

Крестовый поход Америки за глобальную демократию может, в случае успеха, породить бесконечные этнические войны. Свободный рынок обогащает экономически ориентированных победителей, будь то китайцы, индийцы, ибо, тутси или белые, а демократия наделяет властью этническое большинство, проигравших. Правители, зависимые от большинства, как Мугабе в Зимбабве, опираются на закон или на «честь», вознаграждая тех, благодаря кому они вознеслись на политический верх, лишают меньшинство богатства и попустительствуют унижениям и насилию в отношении этого меньшинства. Так происходит снова, снова и снова.

Рассмотрим «закон Чуа» в глобальном масштабе. Доминирующим меньшинством на рынке в течение пятисот лет оставались европейцы, в настоящее время шестая часть мирового населения, которой суждено сократиться до десятой части к 2060 году, когда большинство будут составлять африканцы, арабы, латиноамериканцы и азиаты. Тем не менее, указанные миллиарды людей владеют мизерной долей мирового богатства. Разве не неизбежно непреодолимое желание отнять у меньшинства его «изобилие» и передать его тем, кто не владеет почти ничем?

Зачем западным странам и дальше, через международные институты, расширять возможности мира, который верит, что мы богаты только потому, что они бедны? Чавес – тот тип героя, которого Франц Фанон вывел в своей работе «Проклятьем заклейменный»[231]. Как пишет Чуа, «подобно боливийскому мятежному лидеру Маллку и эквадорскому Вильявисенсио[232], Чавес обретает массовую поддержку, нападая на «гнилую белую элиту» Венесуэлы»{955}. Он – предвестник того, что грядет?

Встревоженный представитель России при НАТО Дмитрий Рогозин думает именно так и призывает белые народы к объединению, иначе они погибнут поодиночке:

«Между Европой и «третьим миром» огромное расстояние. Новая цивилизация возникает в странах «третьего мира», и она думает, что белое, Северное полушарие всегда ее угнетало, следовательно, оно теперь должно перед ним упасть на колени. Это очень серьезно. Если северная цивилизация хочет защитить себя, она должна быть единой: Америка, Европейский союз и Россия. Порознь они будут побеждены, один за другим»{956}.

Быть может, этнонационализм представляет собой генетическое заболевание человечества и всех хороших людей нужно помещать в карантин там, где оно вспыхивает? Или это стремление пробудившихся народов к созданию собственного государства, где они обретут «природную силу», которую необходимо учитывать, если всерьез задумываться о мире? Многим, кто пережил двадцатый век, ядовитые плоды этнонационализма, все его ужасы, от Нанкина и Освенцима до Руанды, ответ кажется очевидным: этнонационализм – зверь, которого следует держать на цепи. Однако этот зверь освободил колониальные народы и сокрушил «империю зла». Напомню, что, когда набирала силу «Солидарность», а генерал Войцех Ярузельский преследовал диссидентов по указке Москвы, Америка призывала: «Дайте Польше быть Польшей!» Этнонационализм породил десятки африканских и азиатских народов, которые освободились из-под власти европейских империй. Многие из них живут в достатке и мире.

Америка сама – продукт этнонационализма, который вдохновлял колонистов, выходцев из Европы, вдруг осознавших, что мы одновременно – новый народ, уникальный, особый, мы – американцы.

Этнонационализм стоял за европейскими погромами, но создал государство Израиль. Этнонационализм привел в 1948 году к исходу шестисот тысяч арабов из Палестины (т. н. Накба, «катастрофа»), но он произвел на свет, в лагерях беженцев и в двух интифадах, новый народ. Палестинцы, даст Бог, скоро обретут государственность.

Если этнонационализм и причастен к ужасным преступлениям, вспомним, сколько великих злодеяний творилось во имя религии? Разве мы осуждаем все религии? «Нации – это богатство человечества, это обобщенные личности его; самая малая из них несет свои особые краски, таит в себе особую грань Божьего замысла», – говорил Солженицын{957}.