В 1976 году Картер охотно рассказывал свою биографию: выпускник Аннаполиса, офицер флота, инженер-ядерщик, ученик воскресной баптистской школы, фермер из Плэйнса, штат Джорджия, готовый отстаивать «этническую чистоту» северных территорий. В 1992 году Билл Клинтон предстал демократом – поборником смертной казни из Хоупа, штат Арканзас, который осмелился оскорбить Систер Соулжу[248] в присутствии Джесси Джексона.

На следующий день после захвата в 2006 году демократами обеих палат конгресса Джейкоб Вайсберг выявил новую «породу» демократов, которые отныне утвердились на Капитолийском холме, охарактеризовав их как «экономических националистов» и «нелиберальных демократов»:

«Большинство из тех, кто занял кресла республиканцев, последовательно выступают против свободной торговли, глобализации и любого рода умеренности в иммиграционной политике. Торжество этих демократов позволяет предположить, что другие последуют их реакционному примеру. Новопришедшие, возможно, окажутся даже достаточно глупыми, чтобы попытаться управлять на основе своих ошибочных представлений»{1010}.

Проиграв праймериз в Пенсильвании, Обама, чтобы заручиться голосами белых, стал представлять себя гордым патриотом, чей дед воевал в армии Паттона, человеком, который не прочь выпить пива, ребенком, воспитанным в бедности матерью-одиночкой, адвокатом, повернувшимся спиной к Уолл-стрит ради борьбы за права сталеваров, уволенных по сокращению с заводов Южного Чикаго.

Маккейн, военнопленный и герой войны, виделся естественным выбором Пенсильвании и Огайо. Но в популистских вопросах, таких как аутсорсинг американских рабочих мест и вторжение нелегалов из Мексики, он выступал заодно с «Уолл-стрит джорнэл», лоббистами с Кей-стрит и корпоративной Америкой, то есть поддерживал НАФТА и амнистию.

Подобно Бушу в 1992 году, Маккейн не стал упирать на культурные и социальные вопросы. Он осудил республиканцев-«дегтярников»[249] за попытку связать Обаму с преподобным Райтом. Он раскритиковал ведущего консервативного ток-шоу, который пошутил над вторым именем Барака. Он отправился в Канаду, чтобы присягнуть на верность НАФТА. Средства массовой информации аплодировали, но вот республиканская база страдала, «демократы Рейгана» молчали – пока не появилась Пэйлин.

Уклончивость Маккейна в вопросах права на жизнь, позитивных действий и однополых союзов, его одобрение амнистии и НАФТА объясняют эту ситуацию. В день выборов вдвое больше избирателей волновали перспективы Обамы, нежели потенциальный успех Маккейна.

Маккейну предстояло усвоить урок. В 2010 году, соперничая на республиканских праймериз с бывшим конгрессменом Д. Хейвортом, Маккейн внезапно выпал из числа любимцев национальной прессы, зато вполне удачно начал имитировать Тома Танкредо[250]. Его рекламные ролики на телевидении сурово осуждали нелегалов, ответственных за «домашнее насилие и убийства». Ролики заканчивались такой сценой: Маккейн идет вдоль границы с шерифом и требует: «Постройте наконец забор!»

Для консерваторов победа Барака Обамы оказалась чем-то вроде жуткой сказки Эдгара Аллана По. Тем не менее, если присмотреться, можно различить вехи пути к новому торжеству республиканцев, возможность которого сулят промежуточные выборы 2010 года.

Начнем с плохого.

Обама увеличил чернокожий электорат до 13 процентов от национального и победил среди чернокожих в соотношении 95 процентов к 4. Республиканская доля голосов американцев латиноамериканского происхождения – 9 процентов по экзитполам, 7,4 процента по окончательным подсчетам – сократилась с 40 процентов у Буша в 2004 году до 32 процентов у Маккейна. Молодые избиратели в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет голосовали за Обаму в отношении 66 процентов против 31. Среди белых избирателей с высшим образованием Обама опередил Керри и Гора.

Откровенно говоря, социальные группы, чья электоральная активность возросла, – латиноамериканцы, азиаты, афроамериканцы и образованные белые, – являются очевидно демократическими. Электоральная доля групп, наиболее лояльных к Республиканской партии – белых без образования, религиозных консерваторов, – наоборот, уменьшилась.

В чем тогда надежда?

Во-первых, в 2008 году 75 процентов избирателей считали, что страна движется в неправильном направлении. Обама победил среди этих избирателей 62 процентами голосов. Но если взять результаты опросов 2011 года, большинство американцев, придерживающихся такого мнения, уже не видят в Обаме человека, способного спасти Америку.

Во-вторых, всего 27 процентов избирателей в 2008 году одобряли деятельность Буша. Только президент Трумэн в предвыборный год имел более низкий рейтинг (22 процента); в том же 1952 году демократы потеряли обе палаты конгресса.

Тодд справедливо указывает: «За исключением Миссури, где Маккейн первенствовал едва-едва, Обама победил в каждом штате, где рейтинг Буша был ниже 35 процентов на экзитполах, и проиграл везде, где рейтинг Буша был выше 35 процентов»{1011}.

Обама фактически пришел к власти по стопам Буша. Если бы Буш имел рейтинг 35 или 40 процентов на день выборов, Маккейн, возможно, взял бы верх. Но теперь у Обамы больше нет Джорджа У. Буша, на которого можно было бы «опереться».

В-третьих, в день выборов 93 процента опрошенных оценили состояние экономики как не слишком благополучное. Республиканцам не придется прятаться за цифрами, а вот для демократов подобное неизбежно.

В-четвертых, с персональной точки зрения ситуация выглядит еще более радужной для республиканцев. В 2008 году не менее 34 процентов избирателей заявили, что выберут кандидата, способного «изменить» страну. Обама стал таким «кандидатом перемен», он убедил в этом треть нации, благодаря чему победил с поразительным соотношением 89 процентов к 9 процентам. Но теперь он и демократы олицетворяют продолжение текущей политики. «Кандидатом перемен» выступает республиканский оппонент.

В-пятых, вторым по важности для избирателей фактором при выборе президента оказались «ценности». Тридцать процентов избирателей вообще ставят их на первое место. Среди этих 30 процентов Маккейн побеждал (65 процентов против 32).

Ценности – вот козырная карта республиканцев.

Упомянутый выше перевес Маккейна доказывает, что неоконсерваторов, предлагающих Республиканской партии «выбросить ценности в мусорную корзину», нужно самих отправить на свалку.

Традиционные ценности – мощный магнит даже для демократических меньшинств. Афроамериканцы принесли Маккейну 5 процентов голосов в Калифорнии, зато поддержали поправку № 8, запрещающую однополые браки, 70 процентами голосов. «Никакая другая этническая группа, – пишет «Вашингтон пост», – не отвергала однополые союзы столь решительно, как чернокожие избиратели штата»{1012}. Калифорнийские «латино» отдали Маккейну 23 процента голосов – и 53 процентами голосов одобрили поправку № 8. Почему партия игнорирует эти факты?

Маккейн уступил в Колорадо 10 процентов. Однако местная инициатива гражданских прав, запрещающая расовые и гендерные квоты, привела к ничьей. В Мичигане, Калифорнии, Вашингтоне и Небраске запрет позитивных действий привлек подавляющее большинство белых, а также немало чернокожих, испаноязычных и азиатских избирателей, – Маккейну такое и не снилось. Если консервативные ценности более значимы, нежели республиканская программа, почему бы этим не воспользоваться?

Те, кто призывает республиканцев заключить перемирие в культурных войнах, старательно избегают сложных социальных вопросов и предпочитают рассуждать о снижении налогов и сокращении расходов, этих понятных и приемлемых для всякого республиканца темах.