Если коротко: мэром Чикаго должен стать черный, не важно, мужчина или женщина, а не белый Рам Эмануэль, и Клинтон, таким образом, лишает чернокожих Чикаго того, что принадлежит им по праву большинства.

Американские мусульмане и американцы арабского происхождения также формально состоят в демократической коалиции, их численность увеличивается, как и численность палестинцев. И это не единственные линии конфликта в коалиции Обамы. Например, очевидно противостояние между чернокожими и геями. Поправка № 8, калифорнийская инициатива по запрету однополых браков, собрала 70 процентов голосов афроамериканского электората. Черные проповедники призывали своих прихожан проголосовать против «сей мерзости», которую геи, лесбиянки и либералы преподносят как гражданские права нового столетия. По таким социальным вопросам, как аборты, латиноамериканцы и чернокожие часто голосуют вопреки мнению белых либералов.

Сорок миллионов афроамериканцев и пятьдесят миллионов «латино», проживая бок о бок в городах Америки, нередко ссорятся между собой из-за льгот и привилегий. В Новом Орлеане после урагана «Катрина» чернокожие возмутились тем, что мексиканцы приезжают в город и занимают рабочие места; это возмущение выплеснулось в публичное пространство. В Калифорнии черные и испаноязычные банды ведут гражданскую войну. А «черно-белое» насилие в тюрьмах уступает сегодня в жестокости «черно-латинскому».

На референдумах за запрет социального обеспечения для нелегалов и за отказ в выдаче им водительских лицензий чернокожие голосовали по-республикански. Лишившись статуса крупнейшего меньшинства Америки, чернокожие видят в выходцах из Латинской Америки конкурентов за бенефиции программы позитивных действий, которая изначально принималась для компенсации последствий рабства и сегрегации – насколько известно, лишь немногие «латино» когда-либо пострадали от того или от другого.

Когда речь заходит о расовых предпочтениях при приеме на работу, продвижении по службе или поступлении в колледж, азиаты часто оказываются в одной лодке с белыми и все чаще становятся жертвами обратной дискриминации. Их интерес к отмене программы позитивных действий может в один прекрасный день заставить японцев, китайцев, корейцев и индийцев покинуть «радужную коалицию» Джесси Джексона.

Когда чернокожий мэр Адриан Фенти поручил американке корейского происхождения Мишель Ри подтянуть отстающие государственные школы округа Колумбия и когда та уволила десятки черных учителей, чернокожие к востоку от реки Анакостия[253] отправили Фенти вон.

Будучи партией правительства, демократы стремятся расширять это правительство и перераспределять богатства из частного сектора в государственный, от тех, кто имеет, тем, кто не имеет. Ведь чем больше пирог, тем больше кусок каждого.

Кризис демократической партии заключается в том, что она процветает за счет расширения правительства, а мы вступили в эпоху, когда миллионы людей едва терпят правительство; кроме того, финансовые потрясения означают неизбежную экономию на расходах. Если кратко, Америке сегодня требуется радикальное сокращение численности и функций правительства – но эта насущная потребность противоречит жизненным интересам Демократической партии.

Вопрос не в том, кто что получит, но в том, кого сокращать. «Племена», составляющие демократическую коалицию, могут развязать войну друг с другом именно за того, кем в итоге пожертвуют. Успешная политика, впрочем, связана с прибавлением, а не с вычитанием. Но в период «балканизации Америки» политика, увы, будет сводиться к разобщению.

По этому вопросу американцы едины.

В наших сердцах до сих пор сохраняется желание быть единой нацией под Богом, единым народом с общей историей, наследием и языком, народом, который справедливо уверен, что в Америке мужчин и женщин судят «не по цвету их кожи, а по характеру». Американцы до сих пор считают, что все равны в правах – не по месту нашего рождения, но потому, что мы – американцы.

В тридцати одном штате, где проводились референдумы, люди высказались за традиционный брак, бракам же однополым сказали твердое «нет». Во всех штатах, кроме одного, «Инициатива за гражданские права» Уорда Коннерли, отвергающая расовые, этнические и гендерные предпочтения, была поддержана населением. В каждом штате, где избирателям предложили ответить, является ли английский нашим официальным языком, избиратели сказали «да». Почти в каждом штате, округе и муниципалитете, где предлагалось оценить, нужно ли отказать в социальном обеспечении нелегалам, электорат ответил утвердительно. Левая повестка дня – дехристианизация Америки, мультикультурализм, расовые предпочтения и неограниченная иммиграция – навязана сверху и вопреки воле народа, который пока не осознал свою силу, но который уже готов объединяться и бороться.

В 1954 году, после падения Дьенбьенфу[254], Франция лишилась владений в Индокитае. В Алжире также началась национально-освободительная война против французского правления, установленного в 1830 году.

К 1958 году алжирская война успела глубоко возмутить мировое общественное мнение антиколониальной эпохи и привела к краху Четвертой республики. К власти был вновь призван Шарль де Голль, герой Второй мировой войны. Голлисты верили, что генерал подавит восстание и восстановит французское владычество в Алжире. Однако де Голль считал, что победить в этой войне невозможно, и провел референдум, верх на котором взяли сторонники независимости. В 1962 году были подписаны Эвианские соглашения, предоставившие Алжиру свободу.

Миллион «черноногих»[255], чьи семьи проживали в Алжире несколько поколений, посчитали де Голля вторым Петэном, который отдал врагу «священную землю»; генерал, впрочем, пережил ряд покушений и правил еще семь лет. В конце концов французы поняли, что решение де Голля было отступлением государственного мужа перед неизбежным.

Войны в Индокитае и Алжире уничтожили французскую империю. Войны в Ираке и Афганистане поставили Америку в ситуацию, схожую с ситуацией де Голля. Почему же последняя сверхдержава мира это допустила?

В 1991 году, после распада противника Америки в холодной войне, советской империи, и после триумфа операции «Буря в пустыне», достигнутого за 100 часов, президент Джордж Буш объявил в ООН, что Америке суждено создать «новый мировой порядок». В тот момент все мы поддались искушению великих держав – по выражению Гарета Гарретта, «соблазну глобальности».

«Теперь наша очередь.

Наша очередь для чего?

Наша очередь взять на себя ответственность за моральное лидерство в мире.

Наша очередь противостоять силам зла повсюду – в Европе, Азии и Африке, в Атлантическом и Тихом океанах, в воздухе и на море…

Наша очередь поддерживать мир.

Наша очередь спасать цивилизацию.

Наша очередь служить человечеству»{1035}.