Судья Сотомайор сама выросла на социальном обеспечении и потому однажды назвала себя «дитя позитивных действий». Доведись ей поступать «традиционным маршрутом» на юридические факультеты Принстона и Йеля, прибавила она, «весьма сомнительно, чтобы меня приняли… Мои оценки были намного ниже, чем у одноклассников»{511}.
Соня Сотомайор, пишет «Нью-Йорк таймс», «отстаивала значимость расовых и этнических критериев при обучении, найме и даже в судебной практике, почти на каждом этапе своей карьеры». Обучаясь в Принстоне, она подала жалобу в департамент здравоохранения, образования и социального обеспечения и потребовала от университета пригласить преподавателей-«латино». В Йельском университете она была сопредседателем коалиции, которая настаивала на приглашении большего числа профессоров и администраторов латиноамериканского происхождения и «вместе с другими членами группы встревожилась, когда в 1978 году Верховный суд запретил квоты при приеме в университеты постановлением «Ректорат Калифорнийского университета против Бакке»»{512}. Алан Бакке пытался поступить в Медицинскую школу Калифорнийского университета в Дэвисе, но не прошел конкурс, хотя набрал в тестах больше баллов, чем почти все представители меньшинств. Но Бакке был белым.
Племенная политика – константа карьеры Сотомайор. Будучи федеральным судьей, она постановила, что законы штата Нью-Йорк, запрещающие осужденным преступникам голосовать, противоречат закону о гражданских правах. В наших тюрьмах непропорционально велико число чернокожих и латиноамериканцев, заявила Сотомайор. Таким образом, лишать преступников права голоса значит ущемлять права меньшинств, а это недопустимо{513}.
В своей речи 2001 года Сотомайор отклонила предположение судей Рут Бэйдер Гинзбург и Сандры Дэй О’Коннор, что, обсуждая спорные вопросы, мудрый старик и мудрая старуха придут к одному и тому же выводу: «Полагаю, мудрая латиноамериканка, опираясь на богатство своего жизненного опыта, намного чаще делает правильный вывод, чем белый мужчина, который не жил такой жизнью»{514}.
Американская ассоциация юристов обнаружила, что фраза Сотомайор – насчет того, что «пол и национальное происхождение могут и должны иметь значение в наших судах», – вполне соотносится с реальностью{515}. Обзор двадцатидвухлетней практики судебных решений по шести федеральным округам показывает, что по искам о расовом преследовании истцы проигрывали в 54 процентах случаев, если судья был афроамериканцем, и в 79 процентах случаев, если судья был белым. Другое исследование 556 дел федерального апелляционного суда по обвинениям в сексуальных домогательствах и дискриминации по половому признаку выявило, что истцы в два раза чаще берут верх, если судья – женщина{516}.
Десятилетия назад было сказано, что чернокожие «Южной глубинки» никогда не добьются справедливости от белого жюри присяжных. В фильме «Убить пересмешника» Грегори Пек в роли Аттикуса Финча защищает чернокожего, ложно обвиненного в покушении на изнасилование белой женщины; все решается довольно просто. Учитывая дело Симпсона[137], в настоящее время прокуроры уверены, что теперь гораздо сложнее осудить даже заведомо виновного чернокожего преступника, если приговор будет выносить преимущественно черное жюри. Расовое правосудие – таково возможное будущее Америки.
Трайбализм в пятидесятом штате
На Гавайях, в последнем штате, который присоединился к американскому Союзу, трайбализм на подъеме. Законопроект сенатора Дэниела Акака предлагает «расово эксклюзивное» правительство, не подчиненное правительству штата и не обязанное платить налоги штата. Это правительство «коренных гавайцев» получит в собственность 38 процентов земли, находящейся в общественном владении. Около 400 000 американцев гавайского происхождения будут иметь право голоса, а комиссия из девяти человек, все специалисты по генеалогии, станет решать, достойны ли они считаться таковыми. Гейл Хэриот, член Комиссии США по гражданским правам, задала конгрессу уместный вопрос: «Если этническим гавайцам может быть предоставлен племенной статус, почему бы не наделить тем же статусом чикано на юго-западе? Или каджунов в Луизиане?[138]»{517}
В 2010 году законопроект Акака, при поддержке Обамы, был принят палатой представителей 245 голосами против 164. «Мы помним о моральном обязательстве, которое осталось в силе после свержения королевы Лилиуокалани, и сегодня мы приблизились к его осуществлению», – заявил Акака. Если законопроект станет законом, «коренное правительство должно вступить в переговоры с правительством штата Гавайи и правительством США»{518}.
Независимость Ирландии спровоцировала требования независимости Шотландии, а «коренное правительство» Гавайев из лиц гавайской крови станет важным шагом к созданию других этнических анклавов внутри Соединенных Штатов – например, на былых территориях индейских племен.
В середине 2010 года еще один народ, составляющий американскую нацию, а именно ирокезы, отказался разрешить своим игрокам в лакросс отправиться по паспортам граждан США в Великобританию на чемпионат мира. Приглашение участвовать в качестве ирокезов было редким примером, соглашались индейцы, международного признания суверенитета ирокезов. Но условие путешествовать по паспортам граждан США представляет собой покушение на их национальную идентичность{519}.
Вмешательство госсекретаря США Хиллари Клинтон позволило команде выехать по паспортам ирокезов. Однако британцы не впустили спортсменов без американских паспортов. В итоге команда не попала на чемпионат мира, зато заявила о своей позиции: мы прежде всего ирокезы, а потом уже американцы.
Сердитые белые люди
«Небольшие бунты время от времени – хороший знак, они необходимы в политическом мире, как бури в мире физическом, – писал Джефферсон о восстании Шейса[139].
Сегодня в Америке идет новое восстание: отмечается радикализация рабочего и среднего классов, как было в эпоху Трумэна и Маккарти, в кампаниях Джорджа Уоллеса[140], в массовом противостоянии проекту об амнистии, который похоронил стремление Буша, Кеннеди и Маккейна предоставить гражданство нелегалам. Общим для всех этих движений является народный гнев, направленный на истеблишмент. Но в чем причина нежелания истеблишмента прислушаться к своим соотечественникам?
Когда вспыхнули городские бунты 1960-х годов – в Гарлеме в 1964-м, в Уоттсе в 1965-м, в Детройте и Ньюарке в 1967-м, в Вашингтоне, округ Колумбия, и еще в десятках городов в 1968-м, – либералы объявили их естественной реакцией на бедность, отчаяние и «белый расизм», как сформулировала комиссия Кернера[141], учрежденная Линдоном Джонсоном. Когда студенты-радикалы сожгли здания Службы подготовки офицеров резерва, противники войны во Вьетнаме тут же нашли объяснение, почему «лучшее молодое поколение, которое у нас когда-либо было», повело себя так.
Но когда представители Движения чаепития собрались в муниципалитетах, чтобы осудить «Обамакэйр»[142], началась истерика. Для Гарри Рида они оказались «злобными поджигателями». Для Нэнси Пелоси их поведение было «антиамериканским».
