Когда Германия продемонстрировала нежелание помогать Греции, социальное обеспечение в которой куда щедрее ее собственного, комментаторы заговорили о крахе ЕС. «Недавний отказ Берлина спасать Грецию от финансового штопора – канцлер Меркель сопротивлялась решению о помощи несколько месяцев – нарушает дух коллективного согласия, эту отличительную черту объединенной Европы», – писал Чарльз Капхен из Совета по международным отношениям{1072}.

«Европейский союз умирает… От Лондона до Берлина и Варшавы Европа переживает обратную национализацию политики, страны выцарапывают обратно свой суверенитет, которым ранее легко пожертвовали в погоне за коллективным благом»{1073}.

К 2011 году увлечение глобализмом миновало. Однополярный мир 1991 года, новый мировой порядок Джорджа Буша-старшего, плоский мир Тома Фридмана и «конец истории» Фрэнсиса Фукуямы – все эти концепции провалились. Почему? Из-за возрождения национализма. Принимая различные формы в разных странах, новый национализм имеет общий признак – сопротивление глобализму в целом и глобальной гегемонии Соединенных Штатов Америки в частности.

Когда Черчилль формулировал знаменитое описание советской внешней политики: «Это всегда головоломка, больше того – загадка, нет – тайна за семью печатями», он пояснил, что объяснение кроется в русском национализме.

Убежденная, что Америка попросту воспользовалась ею после распада Советского Союза, Россия стала налаживать отношения с Китаем, принялась формировать новую сферу влияния в бывших советских республиках, наказала Грузию, партнера США, и укрепляет связи с режимами, которые Америка воспринимает как враждебные, – например, с Венесуэлой и Ираном.

Китайский национализм выражается в неприятии пожеланий США, от отказа произвести переоценку валюты, дабы уменьшить торговый профицит, полученный за счет Америки, до стойкого пренебрежения к усилиям США по изоляции Северной Кореи и Ирана и до налаживания партнерских отношений со странами-изгоями наподобие Судана и Мьянмы.

Израиль отвергает требования США прекратить освоение Восточного Иерусалима и строительство новых поселений на Западном берегу. Иран оспаривает призывы США прекратить обогащение урана, поддерживает ХАМАС и «Хезболлу» и угрожает покончить с еврейским государством на Ближнем Востоке. Турция идет своим путем: она отказала США в использовании своей территории для вторжения в Ирак, наладила теплые отношения с Ираном, поддержала попытки прорвать устроенную Израилем блокаду сектора Газа и вместе с Бразилией ведет переговоры о сделке с Ираном, дабы последний мог избежать дальнейших санкций ООН.

Бразилия, полагая себя конкурентом США в Западном полушарии и достаточно развитым государством, проводит независимую политику, сохраняя тесные контакты с Венесуэлой, сотрудничая с Турцией по иранской проблеме и дипломатически признавая Палестину.

Нации повсюду ставят свои интересы на первое место, некоторые из нас предсказывали это много лет назад. Фатальный порок глобализации в том, что она не захватывает сердца. Она никогда не покорит народы, для которых любовь к родине и верность родной стране – не пустые слова. Никогда. Никто не будет сражаться и умирать ради маловразумительной идеи нового мирового порядка.

«Нельзя быть гражданином международного космополитического мирового порядка. Идентичность специфична, она связана с почвой, обычаями и религиозными традициями», – пишет Джуд Догерти, бывший декан философского факультета Католического университета в своей статье «Национальная идентичность»{1074}.

«Человек не может быть гражданином мира. Идентичность локальна; это характеристика людей, которые населяли конкретную территорию на протяжении некоего периода времени, выработали определенные коллективные привычки, очевидные в их манерах, одежде, праздниках, религиозных установлениях и отношении к образованию»{1075}.

Как писал Редьярд Киплинг:

В новом мире «много позже холодной войны», где возродился национализм и где на подъеме этнонационализм, Америка должна выйти за пределы глобалистской идеологии и снова, как следовало сделать два десятилетия назад, обратить внимание на себя и своих граждан.

В ходе митинга Гленна Бека у мемориала Линкольна в годовщину знаменитой речи доктора Кинга Сара Пэйлин поделилась криком души. В ответ на высказанное Обамой желание стать «трансформирующим президентом» Пэйлин заявила: «Не нужно ничего трансформировать, пусть некоторым этого и очень хочется; мы должны восстановить Америку»{1077}.

Но возможно ли восстановить Америку? Или Америка, в которой мы выросли, окончательно превратилась в другую страну?

Эта книга утверждает, что Америка изменилась при нашей жизни, что произошла революция, что миру мы по-прежнему кажемся той же страной, но на самом деле стали другим народом, чрезвычайно далеким от идеала отцов-основателей.

Адамс, Джефферсон, Мэдисон и Гамильтон не верили в принцип «один человек – один голос». Мы же ему поклоняемся. Они верили в Творца. Мы выгнали Бога из наших школ и заменили веру теорией эволюции. Они считали, всем людям от Бога дано неотъемлемое право на жизнь. Вердиктом по делу «Роу против Уэйда» мы отменили это право для нерожденных, пятьдесят миллионов которых с тех пор погибли. Целых 250 лет, считая от прибытия поселенцев в Джеймстаун, американцы по заветам отцов-основателей строили протестантскую и англосаксонскую страну. С ирландской иммиграции 1840-х годов до первого президента-католика ирландского происхождения в 1960 году Соединенные Штаты Америки стремились сохранить свой характер и идентичность христианской и европейской нации. Сегодня отстаивать подобные убеждения значит совершать преступление на почве ненависти.

Наши интеллектуальные, культурные и политические элиты сегодня затеяли один из наиболее дерзких и амбициозных экспериментов в истории. Они пытаются превратить западную христианскую республику в эгалитарную демократию, смешение всех племен, рас, вероисповеданий и культур планеты Земля. Они отвергли Бога, отделили нашу веру от общественной жизни и отказались от иудеохристианского этического кодекса, по которому стремились жить предыдущие поколения.

Они заявляют, что мужчины и женщины принципиально схожи, что все добровольные сексуальные отношения морально равноправны, что традиционная семья не является единственным социально приемлемым вариантом, что мужчины могут жениться на мужчинах, а женщины – выходить замуж за женщин, что раса – социальный конструкт, изобретенный ханжами, привыкшими подчинять других, что все люди от рождения в равной степени наделены интеллектом и способностями добиваться успеха. Все религии и все «образы жизни» равны и все в равной степени заслуживают уважения. Эти элиты будут добиваться строительства мечети на Граунд-Зиро с тем же упорством, с каким они запрещают рождественский вертеп на Национальной эспланаде[269]. Если в обществе присутствует неравенство в вознаграждениях, это, по их мнению, реликт реакционной Америки, плод общественной несправедливости, и моральный долг современного государства состоит в том, чтобы исправить подобную несправедливость и обеспечить равенство. Тех, кто отказывается признавать эти тезисы, считают ретроградами и лицемерами.