— Это худшее проявление мирового безумия, — протестовала Орхидея, которую толкнул Святой Электрик из какого-то доисторического периода, нацепивший кошачью маску.

— Давно вы стали снобом, Железная Орхидея? — с насмешливым добродушием спросила Амелия. — Действительно, мама, откуда такая взыскательность?

— О, возможно, я старею. Или жизнь в Конце Времени теряет какое-то качество. Мне трудно объяснить.

До дверей было еще достаточно далеко, когда танцующая толпа разделилась на несколько взаимопересекающихся потоков. Крики и смех смешивались с обрывками песен, со звуком топающих ног, блестела желтая, зеленая, черная, коричневая, голубая и оранжевая кожа, всюду горели глаза; тела, крашенные и нет, извивались на ступеньках, хорах, кафедрах и в исповедальнях, драгоценные одежды и туфли отражали свет факелов и, казалось, вспыхивали сами…

Из троих только Джерек смеялся.

— Они веселятся, мама. Это фестиваль!

— Пир во время чумы? Танцевальный кошмар! — бормотала Амелия, — проклятые, мертвые, обреченные — они танцуют, чтобы забыть о своей судьбе!

Все происходящее было слишком дико даже для Орхидеи.

— Как это пошло, — с отвращением сказала она. — Во всем виноват Герцог, с его манией прекрасное развлечение превратить в… а-а! — она упала на копошащуюся пару, о которую споткнулась.

Джерек помог ей встать, улыбаясь.

— А ты упрекала меня за критику вкуса Герцога. Я рад, что ты, наконец, поняла.

Она фыркнула, заметив лицо одного из людей на земле.

— Гэф, как вы могли докатиться до этого?

— Что? — вежливо спросил Гэф, выглядывая из-под своего партнера.

— А, это вы, Железная Орхидея! Позвольте раствориться в благоухании ваших изящных тычинок, лепестков и пестиков, о несравненная!

— Мы покидаем этот притон, — возмущенно добавила Железная Орхидея, смерив тяжелым взглядом черно-белую шерсть зазнобы Гэфа. — Эта процедура омерзительна!

— Омерзительна? О, дорогая Орхидея! Это всего лишь игра, забавная игра! — Гэфу показалось, что Орхидея шутит, он выпростал из-под партнера руку. — Идите к нам. Присоединяйтесь! Нам будет хорошо втроем!

— Как-нибудь в другой раз, Рыдающий Жеребец. — Орхидея расталкивая толпу, кинулась к выходу, где ее ждали обнявшиеся Джерек и Амелия.

Джерек о чем-то заговорил было снова, когда земля под его ногами начала неистово вибрировать. Они держались друг за друга, чтобы не упасть. В воздухе появился острый запах, и на секунду вспыхнул фиолетовый свет на горизонте.

— Это Города! — воскликнула Железная Орхидея, подвинувшись к Амелии. — Они уничтожены! Вы чувствуете, что сразу стало холоднее?

— Да, — в один голос ответили Амелия и Джерек.

— Интересно, как долго…

— Уже прошло больше времени, чем я ожидал, — сказал ей Джерек.

— Скорей бы все кончилось. Хоть это Джеггед мог бы сделать для нас…

— Возможно, он борется со своей техникой, все еще пытаясь что-нибудь сделать, — предположил Джерек.

— Бедняга, — пробормотала Амелия. — Все его планы рухнули.

— Тебе его жаль? Откуда такая симпатия? — с удивлением спросил Джерек.

— Дело в том, что я всегда сочувствую неудачникам…

Джерек сжал ее локоть. Появилась еще одна вспышка на некотором расстоянии от первой и продолжилась чуть дольше.

— Да, — сказала Железная Орхидея. — Судя по местоположению, это действительно Города, и они взрываются.

— Странно, что воздух все еще с нами, — сказал Джерек. — Значит, хоть один Город должен оставаться нетронутым, чтобы создавать кислород.

— Если только мы не дышим тем, что от него осталось, — высказала свой мрачный прогноз Амелия.

— Я уверен, что это нечто иное, — заявил Джерек.

И как будто в ответ ему начало подниматься солнце, сначала тускло-красное, затем все ярче, пока не наполнило голубое небо лучами желтого, розового и малинового цветов. Ликование жизни возобновилось с прежней силой.

Лишь Амелия пребывала в растерянности от нежданной отсрочки.

— Это безумие, — сказала она, — я надеялась на скорую смерть, но теперь даже слабая надежда исчезла. Я схожу с ума.

Тень огромного лебедя упала на Амелию, тотчас же посмотревшую на него печальными покрасневшими глазами.

— О, Лорд Джеггед! Как вы, должно быть, радуетесь своим махинациям.

Лорд Джеггед все еще был в своем утреннем костюме и в высокой шляпе на голове!

— Приношу извинения за тусклое освещение, — сказал он, — Я не мог рисковать, начиная цикл первой недели. Сейчас пока все идет гладко и будет продолжаться вечно.

— Неужели исключена даже малейшая возможность, что все это рухнет? — Амелия в порыве отчаяния забыла о своей врожденной вежливости.

— Исключена, Амелия. Мир существует, потому что он совершенен.

— Я вижу… — она пошла прочь, охваченная безразличием и апатией.

— Есть другой путь, — лаконично сказал Лорд Джеггед. — Как я упоминал, — он элегантно выскочил из лебедя и приземлился около нее, держа руки в карманах и ожидая, когда его слова дойдут до ее сознания, Она медленно обернулась, переводя взгляд с Джеггеда на Джерека, который приблизился к своему отцу.

— Какой?

— Да, Амелия. Он может не понравиться тебе, не говоря о Джереке.

— И все же вы не должны умалчивать об этом, — потребовала она.

— Я и не собираюсь, — он бросил взгляд вокруг себя, вытащил руку из кармана, чтобы дать сигнал лебедю. Аэрокар послушно приблизился к нему. — Но лучше если мы поговорим об этом у меня за обедом. Не откажите в любезности.

Она заколебалась.

— Я устала от ваших недомолвок, Лорд Джеггед.

— Лучше принять решение там, где никто не сможет помешать вам.

Из собора вышел Епископ Тауэр, покачиваясь под тяжестью митры и опираясь на жезл.

— Признайтесь Джеггед, это ваши проделки? — ошеломленно спросил он.

Лорд Джеггед Канари склонился в учтивом поклоне.

— Это было необходимо. Простите, если я причинил вам беспокойство.

— Беспокойство! Бросьте, Джеггед! Это было зрелище! Вы непревзойденный драматург!

— Несмотря на свои восторги.

Епископ Тауэр был бледен, и шутливый тон плохо давался ему. Знакомая полуулыбка мелькнула на красивых губах Джеггеда.