Она подняла голову при его появлении.

— Они все теперь обращены в веру, — устало сказала она ему, — им, кажется, что было видение, незадолго до нашего прибытия.

Гимн кончился, но служба (это было ничем иным), продолжалась.

— И, таким образом, Бог явился к нам в золотом шаре, и Он говорил с нами, и Он сказал нам, что мы должны идти вперед и рассказать миру о нашем видении, так как все мы теперь Его пророки. Он дал нам величие и надежду! — кричал Гарольд Ундервуд в сверкающем пенсне.

— Аминь! — откликнулись инспектор Спрингер и его люди.

— Мы были испуганы и находились в самой глубине Ада, но Он услышал нас. И мы воззвали к Господу, который сделал небеса и землю. Благословенно будь имя Господа. Господи, услышь наши молитвы, допусти наш плач до себя.

— И он услышал нас! — закричал восторженно сержант Шервуд, — Он услышал нас, мистер Ундервуд.

— Голодные и жаждущие, душа их ослабела в них, — продолжал Гарольд Ундервуд монотонным голосом.

— Аминь! — набожно пробормотали полицейские.

— Аминь, — сказал Джерек.

Но Гарольд Ундервуд провел возбужденно рукой по растрепанным волосам и начал петь снова:

— Да, хотя я иду по темной долине смерти. Я не убоюсь ничего злого…

— Должен сказать, — сказал с энтузиазмом Джерек миссис Ундервуд. — Во всем этом много смысла. Он привлекает меня, я чувствовал себя расстроенным последнее время и заметил, что вы…

— Джерек Карнелиан, вы что не понимаете, что происходит?

— Это религиозная служба, — он был доволен точностью своих позиций, — добровольное таинство.

— Вы не находите странным, что все полицейские офицеры вокруг стали набожными — фактически, фанатиками-христианами?

— Вы имеете в виду, что с ними что-то случилось, пока нас не было?

— У них было видение. Они верят, что Бог поможет им вернуться в 1896 год — (хотя, как они собираются попасть туда, знают лишь небеса) — и предостеречь каждого, кто пойдет за ними, не грешить. Они верят, что видели и слышали самого Бога. Они все посходили с ума.

— Но, возможно видение было, Амелия?

— Вы теперь верите в Бога?

— Я никогда не прекращал верить, хотя сам лично не имел счастья видеться с ним. Конечно, вместе с уничтожением вселенной, он, возможно, так же будет уничтожен…

— Будь серьезным, Джерек, эти бедные люди, среди них мой муж (без сомнения, добровольная жертва, я не отрицаю), были одурачены.

— Одурачены?

— Почти наверняка твоим Лордом Джеггедом.

— Зачем Джеггеду… Ты имеешь в виду, что Джеггед — бог?

— Нет, я имею в виду, что он играет Бога. Я подозревала это. Гарольд описал видение. Они все его описали. Огненный шар, назвавший себя богом, а их — пророками, вещал, что он спасет их из этого места запустения, чтобы они могли вернуться туда, откуда пришли, предостерегая других рабов божих от дел неправедных и так далее и тому подобное.

— Но зачем Джеггеду их обманывать?

— Просто жестокая шутка.

— Жестокая? Они излучают спокойствие и счастье. Мне хочется влиться в их ряды. Давай объяснимся, Амелия! Вспомни, что когда-то ты пыталась убедить меня, как теперь убеждены они. И теперь, когда я созрел для этого, ты почему-то отговариваешь меня.

— Ты что, издеваешься надо мной?

— Вовсе нет, Амелия.

— Пойми, я должна помочь Гарольду. Ему нужно открыть глаза на обман.

Начался другой гимн, громче, чем первый:

Джерек стал уговаривать ее вернуться, но она отказалась слушать его мольбы и закрыла уши.

— Мы должны обсудить, что происходит с нами… — это было бесполезно.

Джерек пожалел, что это не тот гимн, которому научила его Амелия, когда они жили вместе на его ранчо. Он был бы не прочь присоединиться к ним, раз было невозможно разговаривать с ней. Джерек надеялся, что они споют его любимое «Все вещи яркие и прекрасные», но интуитивно почувствовал, что это невозможно. Новые гимны были ему не по вкусу, то ли из-за мелодии (слишком монотонной), то ли из-за слов, которые, как он считал, противоречили выражению лиц певцов. Как только гимн закончился, Джерек поднял голову и начал петь высоким голосом:

— Превосходные излияния, мистер Карнелиан, — тон Гарольда Ундервуда противоречил смыслу его слов. Он казался обескураженным. — Тем не менее, мы возносим хвалу за наше спасение…

— Плохие манеры? Я глубоко сожалею. Меня так тронули ваши…

— Ха! — сказал мистер Ундервуд. — Хотя мы и были сегодня свидетелями чуда, я не могу поверить, что возможно обратить в веру одного из слуг Сатаны. Вы не обманете нас теперь!

— Но ты уж обманут, Гарольд! — закричала его жена. — Я уверена в этом.

— Не слушайте соблазнов, братья, — сказал Гарольд Ундервуд полицейским. — Даже сейчас они пытаются сбить нас с пути истинного.

— Я думаю, вам лучше покинуть это место, — предупредил инспектор Спрингер Джерека. — Это частное собрание, и вы попираете закон о невмешательстве. И к тому же вызываете беспорядки в общественном месте.

— Вы действительно видели Бога, инспектор Спрингер?

— Да, сэр.

— Аминь, — сказали сержант Шервуд и двенадцать полицейских.

— Аминь, — сказал Гарольд Ундервуд. — Господь дал нам Слово и мы понесем это слово всем людям мира.

— Уверен, вас всюду хорошо примут, — Джерек с охотой поощрил его. — Герцог Квинский жаловался недавно на скуку и отсутствие внешних стимулов, к которым мы привыкли. Может, вы займетесь нашим обращением в веру, мистер Ундервуд? Думаю, у вас хорошо это получится.

— Мы вернемся в наш собственный мир, сэр, — сказал ему мягко сержант Шервуд, — при первой же возможности.

— Мы побывали в самом пекле Ада и все же были спасены! — воскликнул один из констеблей.

— Аминь, — сказал рассеянно Гарольд Ундервуд. — Сейчас, если вы любезно позволите нам продолжить наш молебен…

— Как! Ты намерен вернуться в 1896 год, Гарольд? — взмолилась миссис Ундервуд. — Кому ты там нужен?