Господин де Пуэнси окинул Ива суровым взглядом, однако уступил:

— Хорошо, мы вас слушаем…

— Так вот, — начал Лефор, — присутствующий здесь лейтенант Лавернад прибывает со своей эскадрой и останавливается на расстоянии не ближе двух пушечных залпов от Сен-Пьера. Он… то есть я хочу сказать, мы… короче говоря, мы приходим туда ночью, в самую темень! Вы даете в мое распоряжение два отряда стрелков. Мы с ними, с этими стрелками, садимся в шлюпки и причаливаем к берегу. После этого вам уже больше не о чем беспокоиться. В полдень господин де Туаси будет доставлен к вам на борт, связанный по рукам и ногам… И не прогремит ни одного пушечного залпа!

— И как же, позвольте полюбопытствовать, вам все это удастся? Что вы будете делать, оказавшись на берегу? Каким манером вам удастся заставить замолчать форт Сен-Пьер?

Лефор скромно улыбнулся.

— А вот каким, господин командор, — пояснил он. — Значит, мы с двумя отрядами стрелков высаживаемся на берег, да? Потом поднимаемся в форт. Там, в форте, меня будет ждать один человек, его зовут Байардель… Это человек, который держит в своих руках весь гарнизон, и гарнизон этот подчинится ему с еще большим рвением, когда люди, увидев в море вашу эскадру, узнают, что эта эскадра привезла им генерала Дюпарке… Ручаюсь, что в форте не прогремит ни единого выстрела… Предупредив обо всем Байарделя, я отправлюсь в монастырь иезуитов, где нашел себе приют господин де Туаси, захвачу его и доставлю вам…

Командор вопросительно посмотрел на лейтенанта.

Лавернад, не шелохнувшись, с минуту подумал, потом ответил:

— План Лефора, господин командор, на мой взгляд, не так уж плох. Тем более что, если он провалится, ничто не помешает нам вмешаться, иными словами, приступить к осуществлению вашего плана в том виде, как его задумали вы… Более того, в этом случае мы сможем рассчитывать на помощь с берега Лефора и отданных в его распоряжение двух отрядов стрелков!

Господин де Пуэнси воздел руки к небу.

— Ладно, господа, уговорили! Да будет так! Лавернад, уточните с Лефором все детали операции! Поселите его вместе с отцом Фовелем… Будем считать, что дело решено. Не вижу смысла возвращаться к нему вновь!..

Лефор поднялся с кресла, то же самое сделал и губернатор, который направился к нему с протянутой рукой.

— Сударь, — проговорил он, — генерал вправе гордиться верностью, которую сумел внушить своим подчиненным. Он многим вам обязан. И вы можете рассчитывать на меня, я доведу это до его сведения…

— А он уже знает?

— Пока нет… Я хочу сделать ему сюрприз…

Лефор уже было направился к двери, потом обернулся и добавил:

— Господин командор, мы все время говорим только о генерале, но ведь у вас двое пленников: Дюпарке и его кузен Сент-Обен…

— Не волнуйтесь, — смеясь, ответил господин де Пуэнси, — само собой, Сент-Обен вернется вместе с генералом… Прощайте, сударь, и от души желаю вам удачи…

Снова вернувшись в кабинет лейтенанта, Лавернад и Ив еще больше часа проговорили и пришли к согласию по всем вопросам. Лефор был в восторге от лейтенанта.

Лавернад последний раз окинул взглядом все свои записи, карту, где многое изменил в соответствии с замечаниями Ива, в особенности в том, что касалось местоположения судов, поднялся и проговорил:

— Друг мой, нам с вами надо было обсудить столько дел, что я совсем забыл поинтересоваться, удалось ли вам хоть что-нибудь перекусить… Бог мой, должно быть, вы умираете от голода, не так ли? Сейчас я велю проводить вас в келью отца Фовеля и, если пожелаете, подать вам туда обед… Увы!.. — добавил он, и на лице его вновь заиграла обычная доброжелательная улыбка. — Это будет скорее солдатский обед. У нас здесь военный форт, а мы ведь больше не получаем никакого продовольствия из Франции, увы, теперь мы для нее отрезанный ломоть…

Это напоминание о мятеже командора позабавило Ива, он тоже заулыбался и заметил:

— Думаю, лейтенант, вы без всякого риска можете распорядиться, чтобы нам подали обед на двоих, мне ли не знать отца Фовеля. У него аппетит как у старой девы. Спросить его, так он никогда не голоден, но стоит ему почувствовать запах стряпни, как у него тут же разыгрывается волчий аппетит…

— Хорошо… — согласился Лавернад. — Еще одно, Лефор. Я намерен отдать приказ, чтобы все были готовы поднять якоря ровно через сорок восемь часов. Мы выйдем в море на заре. Так нам хватит времени, чтобы добраться до Сен-Пьера, когда начнут сгущаться сумерки, и ничто не помешает нам замедлить ход и сделать так, чтобы оказаться там уже под покровом ночи… А вам надо непременно повидаться с де Граммоном… Думаю, он из тех людей, знакомство с кем доставит вам истинное удовольствие, а кроме того, вам надо будет уточнить с ним некоторые детали вашей высадки на берег, ведь вам с двумя вооруженными отрядами предстоит совершить плавание у него на борту… Я напишу ему записку.

Лавернад снова уселся, взял в руку перо, обмакнул в чернильницу и торопливо набросал пару слов на большом листе бумаги, потом подсушил его золотым песком, аккуратно сложил и протянул Иву.

— А теперь ступайте, — проговорил лейтенант.

Он по-дружески обнял Лефора за плечи и повел в сторону двора.

— Да, — снова заговорил он, — нисколько не сомневаюсь, что вы с кавалером де Граммоном отлично поймете друг друга… Только прошу вас, не придавайте слишком большого значения этим его повадкам испанца благородных кровей… И двух слов не скажет, чтобы не побахвалиться, как он один уничтожил целую армаду… но это человек с головой и сердцем… Вы найдете его на фрегате «Встречный ветер», он стоит прямо перед фортом. Матрос проводит вас туда. Не сомневаюсь, вы сможете ответить на все его вопросы касательно вашей высадки на берег. Если что-либо будет не так, в чем я лично весьма сомневаюсь, немедленно дайте мне знать. Я приму вас в любое время, и вам не придется ждать ни минуты… Я позабочусь обо всем…

Он остановился, жестом подозвал стражника, который зевал перед дверью, и приказал ему:

— Проводите господина Лефора в келью отца Фовеля… — И, обернувшись к бывшему пирату, добавил: — Всего хорошего, сударь, до скорого свиданья! Я лично позабочусь о вашем обеде…

Лефор последовал за алебардщиком.

Комната, где разместили отца Фоверя, и вправду напоминала келью. Она была узкой, с совершенно голыми стенами, и в ней не было никакой другой мебели, кроме двух походных коек, пары стульев и небольшого столика, за которым, склонившись над своим Требником, сидел монах.

При скрипе открывшейся двери францисканец, явно не избалованный слишком частыми визитами и не привыкший, чтобы его тревожили в столь неурочный час, даже подпрыгнул от неожиданности. Однако лицо его побледнело как полотно и по-настоящему перекосилось от ужаса, когда он узнал в вошедшем бывшего пирата.

— Как?! — воскликнул он. — Вы? Здесь?!

— Тысяча чертей, монах! — воскликнул вместо ответа Лефор, захлопывая дверь прямо перед носом алебардщика. — А что мне еще оставалось делать, как не явиться сюда собственной персоной, раз мы столько попусту прождали, не получив от вас никаких вестей! Теперь вижу, вы здесь неплохо проводили время, пока мы там, на «Сардуане», умирали от скуки, теряясь в догадках, что тут с вами могло приключиться! Вы здесь преспокойненько почитывали себе свой Требник, а мы там думали, что вас уже посадили за решетку, повесили, зажарили, и уж не знаю, что еще!..

— Да ладно вам! — произнес в ответ монах. — Признаться, сын мой, я даже рад вас видеть!.. Хотя бы для того, чтобы сказать, что вам больше не удастся так легко обвести меня вокруг пальца. Вы самым бессовестным образом воспользовались моей доверчивостью. Следуя вашим советам, я явился сюда и сразу потребовал встречи с командором. Я объяснил ему, чего вы от него хотите. Он не из тех, кому надо тысячу раз повторять одно и то же… Понял все с полуслова и сразу со всем согласился… Однако стоило мне заговорить о генерале Дюпарке и о митре, которую он должен дать мне в награду за труды, как мне тут же ответили: «Ваш губернатор сидит в темнице и останется там вплоть до нового приказания…» Так мне и не удалось ни разу с ним увидеться!