Байардель, который стоял, зажав в руке рукоятку обнаженной шпаги, сунул ее под мышку и направился в сторону губернатора.

— Сударь, — четко и внятно произнес он, — весьма сожалею, но вынужден просить вас отдать мне свою шпагу.

Лапьерьера зашатало. Он уцепился за локоть Мерри Рула. Однако нашел в себе силы переспросить:

— Что? Что вы сказали?

— Господин губернатор, я сказал, что прошу вас отдать мне свою шпагу, а заодно и лейтенанта Мерри Рула де Гурсела…

— Наглец! — возмутился тут лейтенант. — Вы предатель! А вам известно, как казнят предателей? На месте, без суда и следствия!

— Именно так, бандит! — выпалил Лапьерьер, почувствовав поддержку друга и вновь обретая утраченную было самоуверенность. — Расстрел без суда и следствия!

— Послушайте, господин губернатор, — продолжил Байардель, — было бы весьма прискорбно, если бы мне пришлось прибегнуть против вас к насилию. Я вовсе не собираюсь сажать вас под арест. Я только прошу отдать мне вашу шпагу и вернуться вместе с лейтенантом Рулом в свои апартаменты. У ваших дверей будет выставлена стража, но весьма надеюсь, что к полудню вы будете уже снова на свободе!

— Мерзавец! На свободе!.. Да я и так на свободе, а вот вы сейчас же будете расстреляны! Рул, позовите людей и прикажите им арестовать этого предателя…

Тут Байардель повысил голос и, обращаясь ко всем солдатам, которые еще оставались во дворе форта, крикнул:

— Слушайте все, друзья мои! К нам возвращается генерал Дюпарке! И отныне вы должны подчиняться только ему одному! Генерал Дюпарке скоро будет на свободе! Да здравствует генерал!

После минутного замешательства со всех концов двора раздались оглушительные возгласы:

— Да здравствует генерал!!

— Не слушайте тех, кто прикажет вам стрелять по этим кораблям! — продолжил Байардель. — Там французы, ваши друзья, ваши братья!.. С минуты на минуту вы увидите здесь, на этом дворе, Ива Лефора, которого вы все знаете и который передаст вам приказания генерала!..

— Да здравствует генерал!.. — снова прокричала сотня глоток.

Тогда капитан почти вплотную подошел к Лапьерьеру и обратился к нему со словами:

— Теперь вы сами видите, что любые попытки сопротивления были бы с вашей стороны совершенно бесполезны. Полно, сударь, мне достаточно только слово сказать… Так что дайте-ка мне свою шпагу, и вы тоже, лейтенант. Я передам ваше оружие Иву Лефору, который должен появиться здесь со своими людьми с минуты на минуту. Вы будете находиться под домашним арестом в своих апартаментах и, как я уже сказал, скорее всего, еще до полудня будете отпущены на свободу…

Лапьерьер отпустил рукав своего адъютанта. Тот резким движением высвободился и подошел поближе к капитану.

— Послушайте, Байардель, — обратился он к нему, — почему же вы мне раньше все не объяснили? Почему бы вам не сказать мне, что к нам возвращается генерал… Я охотно и по доброй воле отдаю вам свою шпагу, хотя предпочел бы оставить ее при себе, чтобы поддержать вас и помочь генералу!

Лапьерьер обернулся к нему и окинул злобным, презрительным взглядом.

— Подлец! — сквозь зубы процедил он. — Еще один предатель! Но вы еще более низкая тварь, чем Лефор!

— Сударь, — ответил Рул, — ведь я-то всегда был верен генералу! Полагаю, если генерал вернется, то он по-прежнему будет губернатором этого острова, не так ли?

Лапьерьер с отвращением сплюнул. Байардель же взял из рук Мерри Рула шпагу и сунул ее себе под мышку, где уже торчала его собственная.

— Полно вам, губернатор, — проговорил он. — У вас еще будет время свести счеты, вам ведь предстоит оставаться с глазу на глаз в ваших апартаментах вплоть до завтрашнего полудня. Вашу шпагу, прошу вас. Поверьте, куда лучше для вас, если вы отдадите ее мне, а не Лефору с его людьми… Не знаю, что думает о вас Лефор, но подозреваю, что ничего хорошего!

— Вы даете мне слово, что мне не причинят никакого вреда?

— Даю слово! — заверил его капитан. — Я имею приказ не дать вам воспрепятствовать осуществлению планов генерала до завтрашнего полудня. После чего вы сможете вновь вернуться к исполнению своих обязанностей. Вам будет возвращена вся полнота власти до тех пор, пока не вернется генерал Дюпарке. Только он — и он один — вправе принять окончательное решение касательно вашей участи…

Не произнеся ни слова, Лапьерьер вынул из ножен свою шпагу и протянул ее капитану.

В тот самый момент, будто нарочно дожидаясь этого жеста, чтобы появиться наконец во дворе форта, в крепость ворвались десятка три молодцов под предводительством Лефора. Губернатору не понадобилось слишком много времени, чтобы различить высокую, внушительную фигуру бывшего пирата в беспорядочной толпе флибустьеров, которые громко хохотали, говорили всякие непристойности и уже вовсю братались с солдатами форта.

— Ну что ж, капитан, а теперь отведите меня в мои апартаменты, — проговорил Лапьерьер, — коль уж вам выпала такая миссия. Однако, по правде говоря, я предпочел бы остаться там один… Мне нисколько не улыбается провести там ночь в обществе этого человека… — заключил он, бросая высокомерно-презрительный взгляд в сторону Мерри Рула.

Но к нему уже приближался Лефор. Он шел медленно, не торопясь, вразвалку, слегка покачивая из стороны в сторону своими широченными плечами.

— Минуточку, — обратился он к Лапьерьеру, — сделайте милость, погодите еще минуточку… Я так давно не имел счастья полюбоваться физиономией нашего славного временного губернатора, что не могу отказать себе в удовольствии хоть чуток поглазеть на него вблизи.

Флибустьеры, босоногие, одетые в какие-то странные лохмотья, до сих пор державшиеся на почтительном расстоянии и занятые болтовнею с солдатами, стали мало-помалу подходить все ближе и ближе, Лефор же тем временем тянул время, не спеша, со всех сторон оглядывая поверженного врага и зная, сколь чувствителен тот к малейшему унижению.

— Что-то у вас, господин губернатор, больно уж взъерошенный вид, — заметил он. — Шляпа задом-наперед, парик набекрень… Можно подумать, будто вы побывали в какой-то лихой переделке, а между тем мы ведь вас даже пальцем не тронули!

Он оставил в покое Лапьерьера и с не меньшим вниманием принялся оглядывать Мерри Рула.

— Знаю, господин Лефор, — заговорил тот, — что обстоятельства говорят против меня. Однако капитан Байардель подтвердит вам, что я подчинился его приказу без малейшего сопротивления. Что касается меня, то я всегда хранил верность генералу, и единственное мое желание — быть вам полезным, если речь идет о том, чтобы служить его интересам…

Лефор, глазом не моргнув, спокойно слушал речи лейтенанта.

— Кроме того, сударь, — продолжил тот, — прошу вас не забывать, что если вы нынче и чувствуете себя победителем, если генералу и удастся вновь обрести свободу, то во всем этом есть доля и моих заслуг… Мне ведь было приказано посадить вас под арест… Но я приложил к вашей поимке столь мало рвения, что вам без труда удалось ускользнуть…

Ив несколько озадаченно почесал подбородок.

— Ладно, это мы потом увидим, — сказал он. — Байардель, распорядитесь отвести этих господ по домам. Можете разлучить их, если уж им так хочется, в некотором смысле я их даже понимаю, и того и другого… Стражу у каждой двери… Уже скоро рассветет, а я так еще и не закончил дела…

Для Мари начинался еще один тоскливый день. Солнце проникало в спальню, протягивая свои тонкие щупальца сквозь кружевной узор занавесок и сразу придавая всей обстановке какой-то радостный, веселый вид, но ничто не могло заставить осветить улыбкой ее печальное лицо.

Она устала, ее непрерывно угнетала мысль, что отныне уже не изменится ее однообразное, тоскливое существование. Ив Лефор куда-то исчез, Лапьерьер стал врагом, Мерри Рул, несмотря на свои нежные заверения, вряд станет ей надежной опорой, ибо она не могла не догадываться, что ему куда важнее действовать заодно с временным губернатором, и никто, ни один человек из тех, на кого она могла бы рассчитывать в своих страхах и смятении, не в состоянии оказать ей помощь. Вдобавок ко всему прочему ее весьма тревожило присутствие на острове господина де Туаси. Этот господин де Туаси не испытывает ни малейших симпатий к генералу. Не говорил ли он сам, что, если генерал окажется на свободе, его сразу же отправят во Францию?