— Значит, мне надо забыть его! — сокрушенно простонала она.

— Он конченый человек! Конченый для вас, конченый для всех, можете мне поверить…

Она снова встала и приложила к глазам платочек. Однако на сей раз она действительно плакала. Все ее мечты разбились в пух и прах. Стоит ли продолжать борьбу? Имеет ли смысл и дальше притворяться?

Он бросился к ней и, припав перед нею на колено, схватил ее за запястье и со страстью припал к нему губами.

— Послушайте меня, Мари! — вскричал он. — Идите туда, куда зовет вас ваша судьба! Не обманывайтесь, не обольщайте себя ложными надеждами, не доверяйтесь своим иллюзиям! Я здесь, рядом, готовый сделать для вас все, стать для вас всем…

— Благодарю вас, друг мой, — прошептала она. — Но я совсем разбита… Вы понимаете мои чувства. Имейте же хоть каплю сострадания…

— Я понимаю вас…

Он поднялся, обнял ее, и, как и в первый раз, она не оказала ему никакого сопротивления. Потом поцеловал ее. Губы ее были солеными от только что пролитых слез.

— По крайней мере, со мною вам нечего опасаться… Позвольте мне утешить вас.

— Только не сегодня. Мне надо побыть одной… Я знаю, как многим вам обязана, но будьте же милосердны, друг мой, оставьте меня. Вы можете вернуться… возвращайтесь снова… позже, но не сейчас… поймите, мне нужно время прийти в себя.

Сияя весь от счастья, он поцеловал ей кончики пальцев.

— До завтра! — бросил Лапьерьер, направляясь к двери.

Выскочив во двор, он принялся стучать, призывая Кенка, чтобы тот привел ему лошадь.

Мари притаилась у окна, поджидая, когда он наконец ускачет прочь. Не успел он выехать за ворота, как она закричала:

— Жюли! Жюли!..

Однако, не услышав ответа, торопливо поднялась вверх по ступенькам. И оказалась на лестничной площадке в тот самый момент, когда там появилась Жюли.

— Жюли, немедленно отправляйся в Сен-Пьер. Тебе нужно найти Лефора. Они хотят арестовать его! Теперь слушай меня внимательно, чтобы слово в слово повторить то, что я тебе сейчас скажу…

Жюли с радостью скакала в сторону Сен-Пьера, ибо сердце влекло ее туда, ближе к Лефору, о котором она хранила самые что ни на есть трогательные воспоминания. С того дня, когда она почти силой вынудила его заманить ее в ту впадину, так и не представилось случая снова увидеться с ним наедине. Он не сдержал своих обещаний и не сообщил ей ни одного из тех укромных и безлюдных местечек, где они могли бы встречаться вдали от посторонних глаз. «Но уж теперь-то, — повторяла она про себя, — нам непременно суждено встретиться вновь».

Увидев огонь на берегу речки, она сразу поняла, что уже совсем близко от халупы. Кто-то пел песню, обрывки которой достигали ее ушей. Она узнала голос Жозефины Бабен и почувствовала укол в самое сердце.

Она убеждала себя, что не должна испытывать ревности к этой толстенной бабище, бородатой и не выпускающей трубки изо рта, с задницей под стать перекормленной лошади, нет, право, эта женщина не вызывала у нее ни малейшей симпатии… Она не могла себе представить Лефора в объятиях этой сварливой тетки, этого мужеподобного создания с раздавшимися сверх всякой меры формами.

Лошадь ее уже ступила на вполне знакомый деревянный мостик, но не успела она переехать на другой берег, как песня внезапно оборвалась на полуслове.

Не прошло и пары минут, как кто-то гнусавым голосом поинтересовался:

— Ты что, уже назад? Что-то больно скоро! Не иначе как что-нибудь позабыл…

Жюли соскочила с седла, оставила лошадь и побежала к халупе.

— Эй, женщина, мадам Бабен, надеюсь, вы меня узнали?

— Еще бы мне тебя не узнать! Это ведь ты давеча выдавала себя за подружку генерала!.. Ну и повадки же у вашего генерала! В мое время с поручениями посылали офицеров или уж хоть, по крайней мере, факельщиков!..

— Послушайте, женщина Бабен, — проговорила служанка, — нынче я тороплюсь не меньше, чем в прошлый раз. Мне надо срочно увидеться с Ивом Лефором…

— Что ж, коль найдешь, считай, тебе крупно повезло! — отозвалась Жозефина. — Он заглянул сюда за калебасой с порохом и мешочком с пулями, в которых, похоже, ему приспичила большая нужда… А теперь один Бог, а может, и сам дьявол знает, где его сыскать…

— И что же, он вам так ничего и не сказал?

— Будто он мне рассказывает, что у него на уме! Хотя даже когда и проболтается, лучше всего не верить его россказням! Намотай это себе на ус, красотка… А то вид у тебя больно глупый, будто мужики мелют тебе невесть что, а ты и слушаешь развесив уши! Короче, ты, вертихвостка, лучше поостерегись и рот на него не разевай, учти у меня, Жозефина Бабен себя в обиду не даст и постоять за себя всегда сумеет!

— Да нужен мне ваш Лефор, можете оставить его себе, — ответила служанка. — Только если вам случится увидеть его раньше меня, посоветуйте ему не слоняться слишком близко от форта… А вообще-то я бы на его месте сменила обстановку…

— Что это ты там запела, красоточка моя?

— Да где уж мне распевать, это у вас времени хоть отбавляй, поете, что заслушаться можно, а мне теперь не до песен, просто я хотела предупредить, что вашего драгоценного мужика вот-вот засадят за решетку! Привет…

Она ловко вскочила на лошадь и, сделав полукруг, вскоре уже оказалась на мостике.

Настроение у нее было куда менее радостное, чем по пути к халупе. В глубине души и она тоже испытывала куда меньше надежд, чем тревоги. По правде говоря, она не на шутку опасалась, не опоздала ли со своими предостережениями. Может, Ива уже успели схватить? И он сейчас сидит один в какой-нибудь из мрачных темниц форта?

Теперь у нее оставалась только одна надежда: застать его в таверне «Большая Монашка», и она подстегнула лошадь, спеша поскорей туда добраться.

Было уже поздно, луна сияла вовсю, заливая землю светом хоть и тусклым, но вполне достаточным, чтобы различить дорогу, растущие по обеим ее сторонам деревья и даже окрестности.

Когда Жюли добралась до кабачка, ей достаточно было бросить беглый взгляд, чтобы сразу же понять, что лошади Лефора нет среди других, привязанных у входа в заведение.

Она спешилась и вошла внутрь.

В таверне сидели завсегдатаи, собиравшиеся там каждый вечер пропустить чарку-другую, однако народ уже поредел, ибо час был поздний. Она поискала глазами Лефора или Байарделя, не заметив ни того, ни другого, направилась к хозяину.

— Я ищу Ива Лефора, — обратилась она к нему. — Вы его, случайно, не видели? Не знаете, где его можно отыскать?

— Ах, Лефора?.. — переспросил тот. — Что ж, он и вправду заходил сюда нынче вечером, но пробыл совсем не долго. Похоже, куда-то сильно торопился, да и вид у него был какой-то озабоченный, и пары минут не пробыл, как за ним зашли какие-то солдаты…

Жюли почувствовала, как внутри у нее словно что-то оборвалось.

— И что же, он с ними и ушел? — поинтересовалась она. — А сколько их было?

— Двое, но похоже, за дверьми поджидали еще другие…

Сердце у Жюли сжалось от мрачных предчувствий. Она вышла из таверны. Оказавшись на улице, снова взобралась на лошадь, но помешкала, прежде чем отправиться в путь, размышляя, что ей теперь делать. Если разобраться, хоть все вроде бы и говорило в пользу такого печального исхода, ничто, в сущности, не доказывало, что солдаты, зашедшие за Лефором, и вправду его арестовали! Ведь Лефор и сам офицер, и у него, должно быть, немало друзей среди военного люда… Но где и как разузнать, что же случилось на самом деле?..

В форте! Конечно, где, как не в форте, сможет она получить на сей счет вполне достоверные сведения. И, не мешкая более, она направилась в сторону форта.

В гарнизоне форта Сен-Пьер Жюли была личностью весьма известной. Среди карабинеров, мушкетеров и канониров не было ни одного, кто бы хоть раз не обнял ее за талию, не ущипнул сзади или не погладил по щечкам.

Так что у нее были все основания надеяться, что часовыми окажутся поклонники ее прелестей.