Светлое Небо! сама-то она ведает, что творит?! Аррк Сет отшатнулся, как от оплеухи; тут же после разбазаренного ею мига откровенья - как некогда - сковал глаза чёрным льдом. На сей раз, похоже, нешуточным, вековым; антарктическим.

   Кольнула зловредная мыслишка: даже если и будет когда-нибудь положена меж их мирами надёжная связь - сам он отныне с нею не свяжется.

   Нипочём и никогда.

   Этого ты добивалась, Пришелица Ниоткуда всеведущая, всемогущая и всеглупейшая?!

   - Ваше Величество... - С холодной, рассчитанно светской, верноподданной учтивостью Аррк Сет склонился перед королевой: выбор сделан раз навсегда. - Коль скоро вы принимаете меня на службу, да сразу в такой почётной должности... не выиграет ли государство многократно, если вы изволите обзорно ввести меня в курс дела прямо сейчас? Политика внешняя и внутренняя, финансы, промышленность, уровень благосостояния народа, и прочая, и прочая? Не терпится, в конце концов, познакомиться и с будущими коллегами... Честь имею!

   Порывисто шагнул ко входу во дворец; одумавшись - осёкся на полудвижении; обернулся к зейранцу, протянул руку на прощание.

   - Тебя, Хейти, мне будет очень недоставать, - заверил вполне чистосердечно (хотя и с трудом далось - судя по напряжению в улыбке, по чёрным айсбергам глаз). - Заглядывай - хоть пролётом на Флоззарт. Передавай наилучшие пожелания Наставнику Эндомаро. И Дисе. И всем, кто меня помнит... там.

   - Непременно, Аррк.

   Улыбка у Хейти вышла грустноватая, когда он отвечал на пожатие. Что ж - просто "после битв, что жизнь дарила, расставаться жаль"? Или - нелепая мысль! - сочувствует?

   И для Джава нашёлся у экс-узурпатора дружеский хлопок по плечу - невзирая на сдавленный протестующий рык.

   - Счастливого пути в Конфедерацию, верный соратник. Надеюсь, вам повезёт там больше, чем мне. И в следующий раз мы встретимся, не покушаясь на убийство друг друга.

   Тщательно избегая взглядом землянку, направился он к прежней цели, - как показалось, пригорбясь едва заметно.

   - Позвольте и мне откланяться, господа. Дела зовут - некогда праздновать победу. Всегда буду рада принять вас - в более мирной, стабильной обстановке.

   Прежде чем проследовать за новоиспечённым своим вельможей - Сэра Саэлла обдала землянку странным, чуть злорадным торжеством. Можно подумать - оттягала хахаля у соперницы.

   У всех, что ли, местных светских дамочек мозги на один манер скроены? Даже у этой царственной флоззартли-полукровки, третьей дочери, гения-убийцы?

   Ну да хаос с ним со всем... обменялись любезностями на посошок, и добро. Не тот, право, повод, чтобы поднимать бурю в стакане, революцию в матрице.

   Осталось на террасе - только избранное общество: самые приятные ребята из компании. (И самые скромные - это Сэра верно подметила).

   - Пора, пожалуй, и нам прощаться - до лучших времён, - первым, не совсем твёрдо предложил Джав.

   Хейтсо оторвался от скорбного созерцания двери, поглотившей сладкую парочку державных умов. Перевёл взгляд, переполненный укоризной, на давнюю подругу-землянку.

   - Зачем ты опять обидела Аррка, Шелли?

   - Такого обидишь... - хмыкнула та, бравируя иронией - хотя на душе сураты скребли.

   - Если ты до сих пор не поняла, какое ранимое существо Аррк...

   Огорчённо осёкся огромный зейранец, рукой махнул. Мол, что тут метать известную бижутерию перед известным животным.

   - Вот ещё... Джав, похож этот тип на чрезмерно ранимого?

   Верно, лишь уважение к Хейтсо удержало алайонельца от изложения вслух своего мнения по этому поводу.

   - Давайте отчаливать... панихиду развели. - Шейла всё не унималась - храбрилась-ёрничала. - Небось все наши уже дома. Мы одни - долгие проводы да лишние слёзы.

   Лицо Хейти - слов красноречивей: мол, когда-нибудь, Шелли, тебе будет стыдно за эту финальную сцену на террасе. Даже в глазах Джава тенью мелькнуло нечто подозрительное... словно не завидует он экс-узурпатору. Особенно - последним пяти годам его жизни, проведённым в Конфедерации, благоустроеннейшей и человечнейшей во вселенной.

   В пульсар твою душу, Узурпаторское! нарвалась по твоей милости - на осуждение сразу двух славных малых. Может, поделом?

   Если не друзья - то кто же скажет нелицеприятную правду в глаза?

   Следует всё-таки извиниться перед Аррком.

   Не сейчас.

   Когда схлынет первая волна раздражения; и поостынут головы забубённые; и, главное, - разбредутся восвояси свидетели.

   Позже...

   - ...Так не вернёшься?

   - А я теперь - в премьер-министрах...

   - Катер мой возьми... свирепый зверь, для государственного мужа в самый раз...

   - А ты - как же?

   - У нас этого добра...

   Глупые фразы.

   Пустые. Трескучие. Незначащие.

   Вероятнее всего - не могло состояться такого идиотского диалога между...

   Чистый лист бумаги дразнил смутными, несбыточными образами.

   Двое под Светлым Небом и Вечными Звёздами... только - всяк под своими. Двое, разлучённые пространствами ли, эпохами; волею ли обстоятельств, своею ли доброй волей...

   Нет. Автор не станет возвращаться к своему бестселлеру; перерабатывать, переосмысливать, переиздавать. Смысл-то? - стартовал звездолёт - вон дыра в стратосфере. Бестселлер давно перерос сам себя, упорхнул бабочкой неопознанного вида. Оставил Автору пустой кокон печатного текста, крикливых суперобложек, миллионных тиражей, баснословных гонораров.

   Сброшенная оболочка, отслужившая своё, выхолощенная от какого бы то ни было содержимого; но соотечественниками принятая почему-то за подлинное, истинное, живое... Вот она какова - его, Автора, прижизненная слава.

   Богу - Богово, а кесарю - кесарево... сечение.

   Нет, не станет он возвращаться по своим следам, спохватываться, пороть горячку, переделывать, перекраивать... поздно, батенька. Но ещё в его власти - последнее: помочь тем двоим. Своему герою - и чужой героине.

   Намекнуть; подтолкнуть; подвигнуть на решительный шаг. Помочь осознать такую простую, простую, простую истину...

   ...Мир был, словно парк: ухоженный безо всякого ухода. Мягкий, ровный климат; чуть всхолмлённый рельеф; сплошь перелески, озёра да заливные луга. Ни жёсткой радиации, ни тектонической активности. Ни одной болезни опаснее простуды, и ни одного хищника страшней лисички.

   Рай нерукотворный.

   И был тот рай - необитаем.

   Почти.

   Одинокая вилла приютилась на опушке светлой рощицы; и одинокий обитатель едва притворил дверь, выходя в нарождающиеся сумерки.

   Мужчина лет за пятьдесят, крупный, дюжий, но уже чуть пригорбленный: возрастом ли, иными ли обстоятельствами. Кожу, когда-то снежно-белую, солнце и ветер окрасили густой смуглостью; буйно-чёрную гриву волос время изрядно припорошило сединой, и оно же чётче пробороздило складки меж бровей, у крыльев носа, в углах губ. И глаза - некогда беспощадные обсидиановые лезвия - всё чаще подёргивались дымкой отрешённости, обращаясь в прошлое.

   Вот как сейчас.

   Бывший плебей без роду-племени; бывший всегалактический узурпатор; бывший конфедерат-недоучка; бывший спаситель цивилизаций; бывший премьер-министр не последней здесь державы; нынешний утомлённый жизнью отшельник...

   Так причудлив, извилист - и непутёв его жизненный путь.

   А в будущем - щемящая пустота.

   Опаловый закат медленно умирал, мерк, подёргивался пеплом вечернего сумрака. Невидимые малые твари повсюду окрест - в листве, в траве, в озере - свистели и звенели, щебетали и бормотали, заливались на все лады, приветствуя близкую свежесть. Земля уже росела под босыми ногами; дневные ароматы, лёгкие, разогретые солнцем, исподволь наливались ночной, сыроватой, душноватой пряностью.