О себе Однажды к причалу Ладью мою ветром весенним примчало, И голос окликнул меня молодой: «А кто ты такой? Далеко ль плывешь или нет?» «Кто знает!» – сказал я в ответ. Вдруг волны вскипели и лодку мою закачали, И песню запел я о юности, скорби, печали. Услышав, как песню пою, Какие-то девушки, юноши в лодку мою Бросали цветок за цветком: «Мы друга в тебе узнаем!» О, ласка души человечьей! О, первые встречи! Потом успокоился бурный прилив, И волны уснули, застыв. Кукушка запела устало,- Быть может, о дне отлетевшем она вспоминала… Уже по течению вниз Цветы золотистые вдаль унеслись, Качаясь на волнах реки, Как будто клочки, Обрывки ненужных уже приглашений На пиршество ночи весенней. С могучим отливом не споря, Уносится лодка в безбрежное море. И новое время, и юность иная Спросили меня, окликая: «Кто это по зеркалу вод Стремительно к звездам вечерним плывет?» И снова, ударив по струнам, Пою незнакомым и юным: «Что имя мое? Только звук. Я просто ваш друг». Бессильны названья и речи… Последние встречи! Из книги «Небесный светильник» («АКАШ ПРОДИП») Невеста Я вспоминаю: бабушка не раз Мне напевала древний сказ. «Под тенью манго,- пелось в той былине,- Невеста едет в паланкине. Браслеты на ногах, на шее ожерелье, В глазах – веселье». С тех пор старинный сказ в душе моей живет,- Он возвестил мне женщины приход, Любви полубезумное начало, И сердце мальчика сильнее застучало… Когда природа в сумерки одета, Когда сливаются в боренье тьмы и света И явь, и вымысел, и ночь, и день, Мне женщины видна таинственная тень. «Невеста едет»,- песнь звенит, и сердце бьется, А в сердце кровь, как путь невесты, вьется, В конце пути – томление свирели, Стремление к какой-то смутной цели. Отбросив здравый смысл и с вымыслом дружа, То замирая, то дрожа, Не молкнет сердце, слившись воедино С носильщиками паланкина: Путь долог, и нельзя им отдохнуть, И никогда не кончится их путь. Так время шло, и о невесте Повсюду слышались мне вести: То красноватая листва ашока О ней мне шелестела издалека, То в месяце срабон шумел мне дождь о ней, То пел о ней, блуждая много дней, Усталый путник, жаждущий участья,- Звенели на ногах ее запястья На рубеже мечты, и так была нежна Та музыка, и я вставал от сна. Я видел в полуяви, в полусказке Восход: полоски краски У женщины прекрасной на ногах, Ко мне спешившей в красных облаках. Она ко мне из вымысла взывала, Мне ласковые имена давала. Я вздрагивал. Она иль не она? Однажды вся душа была потрясена: В одно волшебное мгновенье Я чье-то ощутил прикосновенье. Спросил я,- и слова затрепетали: «Скажи мне, ты не та ли, Которая сюда, где жизнь шумна, светла, Из мрака вымысла пришла?» «Я ею послана,- услышал я ответ,- Она осталась там, где видимого нет, Она к тебе стремится постоянно. И там, где в глубине полночного тумана Далеких звезд сверкают письмена,- Там рядом ваши имена. В былые времена, что позабыты ныне, Отправилась к тебе невеста в паланкине. Она блуждает много лет Среди планет. И у нее браслеты на ногах, А шея в жемчугах». Барабанят в барабаны у запруд
Возле гхата на Бамунмара-пруду, Под пакуром [105], у деревни на виду, Там, где сходится с землею небосвод, У лилово-золотых его ворот, Прародительница свой ковер цветной, С необъятный шар земной величиной, Ровно в полдень из засохших трав плетет. Звук оттуда, гром неясный, все растет. Он в ушах воспоминаний преломлен, В сонных солнечных лучах таится он: «Барабанят в барабаны у запруд, За разбойника красотку выдают», Страшен смысл недоброй песни прошлых лет. От него остался только бледный след. Боль мне в сердце не вонзает острие, Время стерло, обесцветило ее. По тропе любовной выйдя на разбой, Дерзкий вор умчал красавицу с собой. Листьев высохших преданье то мертвей. От давным-давно минувших черных дней Только кратких две строки дошли до нас, Только пепел слов – костер давно погас. Сокол ветра налетел на них, и вот Это мертвое былое вновь живот. Взмах крыла – и он уже ворвался в „таз Между строками, где мысль оборвалась. Пляшут в воздухе мелодии клочки, Всплески песни, что вместила две строки. Явь туманом застилается, и сон Будто дымной пеленою затенен. Току крови вновь гремит созвучно тут: «Барабанят в барабаны у запруд…» Сквозь бамбук идет вразвалку старый слон, Колокольчиков нашейных слышен звон… Бледный свет зари вечерней льется в грудь, Прочь уносит он раздумий грустных муть. Вдруг кольнуло что-то в сердце, в глубине, Неприютно с той минуты стало мне. Боль дремоту как рукою с глаз смела. «Где чернушка та из нашего села, Что в корзинах приносила часто нам Зерна жареного риса, фрукты – джам, Манго сладкие – дешевый все товар? Добавлял три лишних аны [106] я ей в дар». Тут послышался слепой старухи крик (Выжимает масло муж ее – старик). Внучку их увел какой-то лиходей. Зло нанес он старикам, всех зол лютей. Сообщил сейчас мне сторож новость ту: «Загубил,- сказал,- разбойник красоту». Вера в светлое развеяна, как пыль. Эта сердце раздирающая быль Заслонила старый сказ минувших лет. Раскатилось в небесах: «Возмездья нет!» В рифму с прошлым этот день ложится, лют: «Барабанят в барабаны у запруд…» Сквозь бамбук идет вразвалку старый слон. Колокольчиков нашейных слышен звон. вернуться Пакур (ашот) – большое мелколистное дерево. |
