Твоя труба лежит в пыли,
И не поднять мне глаз.
Стих ветер, свет погас вдали.
Пришел несчастья час!
Зовет борьба борцов на бой,
Певцам приказывает – пой!
Путь выбирай быстрее свой!
Повсюду ждет судьба.
Валяется в пыли густой
Бесстрашия труба.
Под вечер шел в молельню я,
Прижав цветы к груди.
Хотел от бури бытия
Надежный кров найти.
От ран на сердце – изнемог.
И думал, что настанет срок,
И смоет грязь с меня поток,
И стану чистым я…
Но поперек моих дорог
Легла труба твоя.
Свет вспыхнул, озарив алтарь,
Алтарь и темноту,
Гирлянду тубероз, как встарь,
Сейчас богам сплету.
Отныне давнюю войну
Окончу, встречу тишину.
Быть может, небу долг верну…
Но вновь зовет (в раба
В минуту превратив одну)
Безмолвная труба.
Волшебным камнем юных лет
Коснись меня скорей!
Пускай, ликуя, льет свой свет
Восторг души моей!
Грудь мрака черного пронзив,
Бросая в небеса призыв,
Бездонный ужас пробудив
В краю, что тьмой одет,
Пусть ратный пропоет мотив
Труба твоих побед!
И знаю, знаю я, что сон
От глаз моих уйдет.
В груди – как в месяце срабон
[42] -
Ревут потоки вод.
На зов мой кто-то прибежит,
Заплачет кто-нибудь навзрыд,
Ночное ложе задрожит -
Ужасная судьба!
Сегодня в радости звучит
Великая труба.
Покоя я хотел просить,
Нашел один позор.
Надень, чтоб тело все закрыть,
Доспехи с этих пор.
Пусть новый день грозит бедой,
Останусь я самим собой.
Пусть горя, данного тобой,
Наступит торжество.
И буду я навек с трубой
Бесстрашья твоего!
Неужели ты – только портрет, всего лишь портрет?…
Разве холоден ты, как таинственный свет
Созвездий туманных,
Что в небесных плывут океанах
Век за веком своею дорогой ночной,
Окруженные тьмой?
Разве призрачен ты, как мерцанье далеких планет?
О портрет,
Неужели ты – только портрет?
Почему в этом вечном движенье светил
Ты один неподвижно застыл?…
О портрет, день и ночь с твоего полотна
Задумчиво смотрит она.
Ей с портрета дорогу к живым не найти -
Закрыты пути, забыты пути…
День и ночь среди нас, вечно с нами она,
Но меж нами и ею – глухая стена.
Нависла стена неподвижно и хмуро
Над узницей вечного онтохпура
[43].
Колышется серого сари край.
Желтая пыль, как пух, мягка,
Взлетает вверх под рукой ветерка
И кружится в небе. Веселый май
Играет пылью, срывает со вдов
Скорбный вдовий покров.
Эта пыль, что в воздух взлетела,
Ласкает земли пробудившейся тело,
Для новой весны его украшая,
Для счастья, для урожая.
Пыль – реальна. Она – жива.
Жива и ты, молодая трава,
Что ковром разостлалась, ноги лаская.
И трава и пыль – в неустанном движенье.
Живы они, они – не тени,
Не безмолвные призраки, нет!
Лишь ты неподвижно застыл, портрет,
Потому что ты – только портрет…
А было время – ты знала к нам путь.
Ты шла по жизни. Дышала грудь,
Каждой частицей души и тела
Ты танцевала, смеялась, пела.
И каждая песня, что ты сочиняла,
Неповторимым ритмом звучала
И в ритм вселенной, как в море – река,
Влилась, свежа и легка.
Когда это было?
Неужто давно?
Где это время,
Где оно?…
Не на холсте, не в недвижном портрете,-
Нет! – с нами рядом, на белом свете,
В мире реальном, среди людей,
Жила ты в то утро жизни моей.
Ты солнечный мир на холсте рисовала
И кистью своей предо мной открывала
Высшую мудрость земли.
Мы рядом с тобою по жизни шли
Дорогой одной.
Но расстались мы.
Прервался твой путь под покровом тьмы.
Я дальше пошел. Все дальше вела
Меня дорога, вперед звала.
И я все шагал и шагал вперед
Средь света и счастья, средь бед и невзгод.
Я шел печальный, я шел счастливый,
Я видел света и тьмы приливы,
II полчища туч, дождем напоенных,
И ясное солнце в просторах бездонных.
Я видел все новые, новые дали,
Я видел – цветы свои краски сменяли,
Менялась погода, мелькали сроки,
На тысячи струй дробились потоки -
Дробились, струились, о жизни пели
И в колокольчики смерти звенели.
Я все вперед и вперед шагал,
Слушая песни, что ветер слагал.
Шагал, познавая мечты и тревоги,
Охваченный радостью дальней дороги…
А ты свернула. Сошла с пути.
Ты стоишь неподвижно, не в силах идти…
И пыль, и трава, и звезды, и луны серебристый
Все движется в мире бескрайнем. Но неподвижен
портрет.
…Нет, не верьте тому, что болтает поэт!
Нет! Ты – не только портрет!
Кто сказал, что ты неподвижно застыла,
Что линий портретных холодная сила
Связала, сковала твои черты,
Что в рыданьях безмолвных томишься ты?
Кто сказал, что ушла навсегда ты в чужие, немые
края?
Да ведь если бы свет твоего бытия
Померк навсегда,
Исчез и погас навсегда,-
Тогда б и река
Не играла волной,
Тогда б облака
Не летели сейчас надо мной,
Отражая закат золотой.
И если б в тот день,
Когда ты из жизни ушла,
Если б с собой и чудесных волос твоих тень
Ты с земли унесла,
Унесла без следа,-
Я знаю: тогда
Деревьев воздушные тени,
Что шепчутся в рощах, увитых мадхоби,
Ушли бы в мир сновидений…
Ты из жизни моей не ушла,
В сердце жизни моей гнездо ты свила -
Оттого я тебя и забыл -
Забыл, как частицу себя самого,
Забыл, как себя самого…
Я по лугу иду, погруженный в мечты,-
Замечаю ли я под ногами цветы?
Я в полуночный час по дороге бреду -
Замечаю ли в небе звезду?
Он со мною всегда – луч звезды голубой.
И дыханье цветов неразлучно со мной.
Потому я про звезды забыл, про цветы,
Что они неразлучны со мною, как ты.
Скажи: разве это – забвенье?…
На мир я сегодня смотрю – и вижу твой образ
весенний:
В нежной зелени трав – это ты зеленеешь,
В лазури небес – это ты голубеешь.
Не знает никто – и сам я не знаю! -
Что вместе с тобою я песни слагаю;
Твои мелодии в песнях моих,
Ты вдохновляешь мой стих.
Ты – поэт. И живешь ты в сердце поэта,
А не в холодных штрихах портрета.
Тебя на рассвете
Я встретил.
Потом потерял среди мрака ночного.
А потом – в темноте нашел тебя снова.
Увидел, обрел, как незримый рассвет.
Ты – не портрет!
Не портрет!
