Сначала Алина варила простенькие супчики и компотики, а потом стала радовать родителей то уточкой, запеченной с яблоками, то тортиком, то другими кулинарными шедеврами к праздничному столу. Главным тогда было лишь то, чтобы эти изыски не выходили за пределы месячного семейного бюджета.

Её по началу тоненькая тетрадочка с рецептами и секретами приготовления различных блюд, постепенно превратилась в пухлый альбом, а родители прикупили для неё многофункциональную плиту.

В новую московскую квартиру Лаврищевы естественно наняли хорошего повара. Людмила Григорьевна приплюсовала к нему своего личного диетолога. Но Алина в перерыве между шопингом, посещениями солярия, фитнеса и ночных клубов, не смущаясь своим новым статусом, по настроению готовила и сама.

Станислав Кузьмич, имея здоровый аппетит, любил вкусно поесть и, естественно, одобрял эти кулинарные увлечения дочери. Но как человек практичный считал, что любое хобби тоже должно приносить деньги.

— Доча, — как — то обратился Станислав Кузьмич к Алине. — А как ты видишь себя в бизнесе? Может тебе стоит начать своё дело с небольшого кафе?

И владелец кондитерского магазина, соседствовавшего с офисом фирмы, стал потенциальным кандидатом в покойники. Вскоре он благополучно скончался от сердечного приступа, не выдержав того, что его сын, с помощью проплаченных Лаврищевым, катал наделал много карточных долгов. И своей смертью сделал Лаврищевым роскошный подарок.

Его безутешную вдову, довольно живучую особу, пышущую здоровьем и необузданной жизненной энергией, Людмила Григорьевна, разглядев в её глазах какую — то муть, без труда упрятала в психушку с диагнозом «вяло текущая шизофрения». Возмущённая вдова попыталась было протестовать, используя не дюжую силу и ненормативный лексикон, и ещё более убедила консилиум врачей в обоснованности содержания её в психбольнице.

Разумеется, Людмилу Григорьевну временами посещала мысль о том, что распоряжаться по своему усмотрению чужими жизнями, мягко говоря, не хорошо. Но она всегда чувствовала не только остроту момента, но и свой подстрахованный зад и продолжала свою кипучую деятельность под флагом — победителей не судят!

И, конкретно преследуемый кредиторами, сын — картёжник, которого уже возили мордой по полу, продал магазин Станиславу Кузьмичу практически за бесценок. И даже посчитал Лаврищева своим ангелом — спасителем.

Алина, будучи человеком практичным в маму и творческим в кого — то ещё, вкладывала всю душу, а так же папины деньги в свой бизнес. Унаследовавшая от родителей не только фамилию, но и крепкую хватку, она сразу взялась за дело. Вскоре её стараниями и папиными вложениями магазин превратился в уютное кафе с неплохой кухней.

Но для того, чтобы оно стало посещаемым, нужно было некоторое время, которое необходимо было сократить.

Лаврищев в делах дочери во всё вникал и всё тянул. Пользуясь своими безграничными возможностями бизнес — родственника, за неделю до открытия кафе, Станислав Кузьмич урезал персоналу фирмы обед на пятнадцать минут, тем самым обеспечив дочери постоянных посетителей, которые в обеденный перерыв дальше этого кафе теперь уйти не успевали.

Станиславу Кузьмичу понравился, сработанный по вкусу дочери экстравагантный и в то же время не вульгарный интерьер дочкиного пищеблока, где за чашечкой ароматного кофе с коньячком и негромкой красивой музыкой, он и сам был не прочь восстановить силы и поднять себе настроение. И он продолжал помогать Алине, чем мог.

Не без его участия три нелегалки — кореянки, были срочно выданы замуж за русских алкашей. И получили российское гражданство, жильё в коммуналках и несносную жизнь с мужьями — алкашами. Быстро поняв, во что они вляпались и, стараясь спрятаться подальше от свалившегося на их головы счастья, они предпочитали почти круглые сутки трудиться в кафе у Алины, где было много тяжёлой работы.

Ведь кафе не пустовало и по вечерам, часто снимаемое сотрудниками фирмы под семейные праздники и юбилеи. В другие дни они конечно гуляли на воздухе, посещали концерты, стрип — клубы и выставки различных искусств и пели в «караоке». Но заказать на вечер кафе «у Алины» с некоторых пор считалось модным веянием и признаком хорошего вкуса.

Сначала Алина зарабатывала себе на карманные расходы, но со временем бизнес начал приносить ей неплохие доходы.

— Яна, ты не можешь через своих знакомых пригласить на эту субботу в наше кафе Серёжу Пенкина? — в очередной раз просила Алина сестру, дождавшись её возвращения с очередной тусовки лишь под утро. — У меня на эту субботу заказан юбилей и просят непременно Пенкина.

Алина выразительно покрутила перед носом сестры несколькими сто долларовыми купюрами, прежде тем, как та успела что — либо возразить.

— Оригинальный заказ, — всё же съехидничала Яна. — Хотя Пенкин сейчас в тренде. Но не известно, как у него со временем? Да и с настроением?

— Меня не волнует, согласится ли он петь в моём кабаке. Меня интересует цена вопроса, — не отставала от сестры Алина.

Развивая свою бурную творческую деятельность, она уже привыкла к тому, что все её, проплаченные папой, желания непременно исполняются. Тем более, что вчера в кафе установили новую музыкальную аппаратуру, к которой теперь был необходим экзотический десерт.

— В Америке — то он пел в кабаках, да ещё в каких! А доллары они везде пахнут одинаково, что в кабаке, что в концертном зале, — рассуждала Яна, словно ей за бурно проведённую ночь не хватало общения и спать она не спешила.

— Ты знаешь, я вот думаю, стоит ли мне вообще его приглашать? — продолжала тормозить Алина, прекрасно понимая, что отступать ей некуда. Но она очень дорожила своим заведением и боялась ненароком отпугнуть своих постоянных клиентов, среди которых были не только те, кто постоянно пьёт, хохочет и поёт, но и впечатлительные и порядочные люди.

— Ну что ты! Посмотри, что по телевизору показывают: хорошо, если мат успеют запикать! А его голос в четыре октавы занесён в книгу «Рекордов Гиннеса»! По любому стоит пригласить, — во всю вливалась в творческий процесс Яна. Всё скандальное и неординарное было её фишкой.

Вторую дочь Яну, высокую и привлекательную девицу, не желавшую сильно напрягаться по жизни, Лаврищевым удалось пристроить в модный журнал фотомоделью. Её это устраивало. Чего — чего, а крутиться перед объективом в иллюзорных нарядах она любила. Причём для прикрытия наготы своего любимого тела, иногда ей хватало лишь нескольких нитей из бус.

— Завтра попробую узнать телефон концертного директора Пенкина и позвоню ему с рабочего. Думаю, что он клюнет на звонок из редакции журнала. Все они не прочь попиариться, — обнадёжила Алина сестру.

Теперь широко известная в узких клубных кругах, она жила в своё удовольствие, не брезговала лёгкими наркотиками, иногда бесплатно расслаблялась в клубе сестры, тянула с папаши денежки и никаких дальнейших планов на жизнь пока не имела.

Конечно, Станиславу Кузьмичу не нравилось поведение Яны, и его сердце время от времени просто сжималось в груди от досады и огорчения. На что Яна периодически радовала своих родителей, объявлением о намерении выйти замуж, но дальше обручения дело пока не заходило.

Порой, как и многие её подруги, она с вожделением поглядывала на своего двоюродного брата — актёра театра и кино Вадима Темникова — бесшабашного и беспардонного позёра и красавца. Из всего репертуара своего театра он усвоил лишь половину реплики «вся жизнь — игра!» и сделал из неё кредо своей жизни и никогда от него не отступал.

В театре ему доставались не последние роли, потому, что его отец был хорошим спонсором. А, когда он сыграл самого себя в телевизионном сериале, то Яна не преминула запечатлеться с ним на обложке журнала.

Гламурная жизнь сливок Московской молодёжи Яну явно устраивала и даже слегка утомляла.

— Я бы взял вас своим советником по конфиденциальным вопросам, — назавтра Станислав Кузьмич начал разговор с Пейковым, тщательно подобранными им предыдущей бессонной ночью, словами.