— Это соседкина машина — Виктории Андреевны, то есть мужа её покойного. А сынок их малолетний свободу почуял и давай на машине по ночам гонять. Побил её, конечно. Виктория Андреевна боялась, что он сам покалечится или собьёт кого, и попросила меня продать машину от греха подальше. А он, видать, уже успел нашкодить!

Грубо попирая правила пожарной безопасности, Гера всё же закурил, глубоко затянувшись дорогой сигаретой. Несколько успокоившись, он продолжил: — Я Викторию Андреевну предупредил, что машина уйдёт за копейки, потому, что битая и требует не только кузовного ремонта.

Позвонили Виктории Андреевне. Несмотря на поздний час, она сразу же согласилась приехать в отдел. К себе не приглашала, потому, что беспокоилась за свою больную, престарелую маму, которую не хотела тревожить лишний раз.

Несмотря на похолодание и дикие завывания ветра за окном, примерно через полчаса Виктория Андреевна постучалась в дверь кабинета Труханова. Она оказалась ещё моложавой, худенькой женщиной с приятным, интеллигентным лицом. Евгений не мог этого не отметить, не смотря на всю предвзятость от создавшегося положения дел.

— Это ошибка какая — то! Мой сын хороший мальчик. Тихий. Он ещё никогда даже серьёзно не дрался! — сразу расплакалась Виктория Андреевна. — Просто он ещё слишком молодой и, поэтому немного безответственный.

А Гера всего лишь нам помог починить машину. Когда был жив мой муж, он ремонт машины доверял только Гере.

Виктория Андреевна сквозь слёзы извиняюще глянула на Германа, наивно пологая, что он пострадал исключительно из — за её личной проблемы.

— А потом Гера помог мне машину продать. С ней я постоянно чувствовала своего сына в опасности!

Стенания Виктории Андреевны резали Труханову уши. Он даже растерялся. Точнее сказать, он был готов сквозь землю провалиться за свои свиные выходки! Евгений понял, что произошло нечто катастрофически неправильное и он оказался в очень нелепом положении. С самого начала он не видел в своих действиях никакого изъяна и до этого момента ни разу не утрудил себя продумыванием дальнейших действий на случай, если что — то пойдёт наперекосяк. Сейчас основательно вспотев, он озадаченно взглянул на Алексея, надеясь на его находчивость, но тот не спешил выручать коллегу.

Красноречиво вздохнув, Елена Юрьевна сунула расстроенной матери какую — то таблетку и стакан воды. Всё это время она молча наблюдала за накалявшимися страстями со стороны и поняла, что теперь без неё никак.

К счастью спасительная таблетка подействовала быстро и через несколько минут Евгений смог выпроводить Викторию Андреевну.

— Вы не волнуйтесь, мы обязательно разберёмся. Если бы мы были уверены в виновности вашего сына, мы бы вас повесткой вызвали, а так частная беседа… — Труханов выдавил из себя подобие улыбки, но она оказалась бесцветной и жалкой.

— Спасибо, гражданин следователь, — поблагодарила Виктория Андреевна, ещё больше смутив Евгения.

— Я не следователь, я розыскник, — выдохнул Труханов, проводив Викторию Андреевну до двери.

— Ребята, а что это было? — спросила Елена Юрьевна, когда за Викторией Андреевной закрылась дверь. Её вопрос придал ситуации ещё больше неловкости.

Это был не просто облом, а прямо подстава какая — то!

В этой тёмной, смрадной квартире, не так давно бывшей её домом, царила довольно тягостная атмосфера с запахом безумия. Находиться здесь с валявшемся на полу пьяным в лоскуты мужем, было невыносимо. Постояв какое — то время в тупом оцепенении, Вера в совершенно разбитом состоянии пошла вон из квартиры, ощущая под ногами что — то липкое.

Ночная улица пугала пустотой. Редкие фонари высвечивали небольшие круги пространства, а дальше всё тонуло во тьме. Городок спал. Лишь голые ветви деревьев покачивались под порывами ветра.

Верины глаза застилали слёзы, разводя свет фонарей в разноцветную радугу.

— Куда же теперь? — думала Вера под шум ветра и монотонное поскрипывание снега под ногами.

Вдруг холодную тишину пронзил резкий звук. Позади Веры взвизгнули тормоза машины.

— Куда под колёса прёшь, дура? Что жить надоело? — заорал на Веру, взбешённый таксист, даже не подозревая о том, как он сейчас был интуитивно прав.

Вера обернулась. В свете фар таксист разглядел шикарно одетую, красивую и очень испуганную женщину.

— Может подвезти куда? — смягчился он.

— В соседний район, если можно, к маме, — первое, что пришло на ум Вере. — Больше некуда.

— Ночью? Ну, тогда пятихатка! — решился шофёр, недолго сопротивляясь жадности.

Вера молча достала из сумочки пятьсот рублей, отдала их таксисту и села на переднее сиденье машины.

Вспыхнули фары, «Волга» фыркнула на повороте и плавно покатила по безлюдной дороге, лишь изредка подёргиваясь на неровной наледи.

Таксист глянул на щиток. Часы показывали двадцать минут первого. Он негромко включил ритмичную музыку, наверно для того, чтобы не заснуть с этой враз онемевшей пассажиркой.

Ночной город закончился. Позади остались многоэтажные дома и одноэтажный «хап-городок», как называли в народе большие, недавно отстроенные, частные дома. Теперь вдоль дороги на фоне снега пугающе чернела лесополоса. Было темно. Лишь на небольших ухабах снег отсвечивал под фарами машины. Дорога была пуста и не освещена.

— А дорогая на бабе шуба, — почему — то подумал таксист. — Я своей никогда такую не куплю! Как бы счастливы мы не жили!

Счастье он подсознательно рассматривал только в контексте мелких диссонансов, когда, вернувшись домой после пылкой ночи любви со своей диспетчершей, он вдруг дарит злой на него жене шикарную шубу.

И у него впервые в жизни вдруг появилось навязчивое желание оглушить свою пассажирку по голове, хотя бы вот монтировкой, снять с неё шубу, а её выбросить где — нибудь подальше по дороге. Без шубы она быстро замёрзнет, даже, если и придёт в себя!

К ночи уже основательно подмёрзло. Небо безлунное, хотя и звёздное и мороз потрескивает!

Он глянул на пассажирку.

Та всё так же безучастно смотрела в окно. Будто уже не жила.

Ему совсем не было жаль эту непутёвую бабу, шлявшуюся по ночам. Таких он немало перевозил в своём такси! Правда шубы на них были гораздо дешевле и менее привлекательные.

Оглушительно громко тикал счётчик. По коже таксиста от затылка до пяток пробежал мороз. В слабом свете приборного щитка было видно, как у него тряслись руки. Его сердце замерло, словно он покатился куда — то вниз, в глубокую пропасть.

Таксист резко надавил на тормоз.

Вечером Евгений решил навестить Серёгу так, безо всякой необходимости.

Он позвонил Серёге, спросил, что ему нужно привести из продуктов и поспешил в супермаркет. Пока Евгений мотался с магазинной тележкой по разным отделам, ему казалось, что покупателей вроде бы ещё не так много и он управится быстро. Но на подходе к кассам выстроились немалые очереди. Евгений встал в ту, которая казалась меньше. Но соседняя, словно по теории подлости, двигалась быстрее.

Евгений не был страстным любителем шопинга. Большое скопление спешащих после работы домой людей делало их через чур раздражительными, что совсем не способствовало дружескому общению.

К тому же в супермаркете было довольно жарко. Он расстегнул куртку, чем сразу привлёк к себе пристальное внимание охранника, и уже с раздражением двигал свою тележку вперёд по очереди.

Когда к кассе подошли два таджика, очередь застряла надолго, поскольку тележки у гостей столицы были доверху нагружены пакетами с различными сортами макарон, бутылками с подсолнечным маслом и другой ерундой. Наверно продуктов они набрали на всю свою строительную бригаду.

Два крупных бритоголовых парня с бутылками пива в обеих руках протиснулись сквозь очередь и грозились вытолкнуть гостей вон и ссыпать их с лестницы вместе с макаронами. Очередь немало перечувствовала, наблюдая такое зрелище. И бритоголовые наверняка выполнили бы своё обещание, если бы вовремя не подоспела охрана супермаркета.