— Почему? Толи Вера туда его звала, туда — выше облаков? — Тимур сразу же задавил в себе эту мысль. — Вернее всего он действует по инерции — продолжая, заложенную им самим программу.

В башню ещё пускали. Тимур купил билет, доплатив за право посещения ресторана, и пошел к входу. Предъявив паспорт, миновал подкову металлоискателя, постоял немного, глядя наверх на решётки с проёмами, прошёл в стеклянные двери и вошёл в лифт.

Двойные двери сошлись. Лифт мягко пошёл вверх. Хотя подъём занял секунд двадцать, Тимур неприятно ощутил, как у него заложило уши и тело прижало к полу. Возможно с непривычки. В обычной жизни он лифтом не пользовался, а легко поднимался бегом по лестнице.

Лишь когда, остановившись, лифт вздрогнул, Тимур немного пришёл в себя.

Выйдя на обзорную площадку, он подошёл к круговому окну из броневого стекла. Теперь он смотрел на ночную Москву с высоты трёхсот тридцати семи метров.

За стеклом шёл невесомый снег, а здесь — на обзорной площадке было сухо и тепло. Яркая, расцвеченная множеством огней Москва празднично раскинулась внизу на сколько хватало взгляда.

Такая огромная и такая пустая без его Веры!

Посмотрев на панораму города тоскующим взглядом, Тимур пошёл на лестницу, ведущую в рестораны. Зашёл в бронзовый зал. В «Золотой» без Веры он идти не решился.

Кольцо, с установленными на нём столиками, медленно вращалось. Тимур занял один из них, оказавшийся до сих пор свободным. Его окружали около полусотни чужих людей, собравшихся повеселиться здесь — в заоблачном ресторане. Много чужих людей, которым не было дела ни до него, ни до пропавшей Веры.

Официантка поставила на стол Тимура, принесённый ею, заказ, стандартно улыбнувшись.

Есть совсем не хотелось.

— Почему всё так? Так глупо и нелепо? Все кругом трещит по швам и разваливается? Когда всё пошло не так? — размышлял Тимур, всё больше запутывая себя.

Безразлично посмотрев на тарелки, он встал и, мешая плывущим между столиками официантам, двинулся к бару за пивом.

На высоком крутящемся пуфике напротив бара сидела девушка, постарше Наташи в безобразно короткой юбке c коктейлем в руке.

— Зачем она пришла сюда? Ради выпивки? Ищет приключений или сама создаёт их? Он вот точно знает, что пришёл накачаться пивом! А потом? Потом — будь, что будет! — вздохнул Тимур.

— Сигаретой не угостите? — обратилась к Тимуру девушка.

Тимур достал пачку «Парламента», подал ей сигарету, чиркнул зажигалкой и отвернулся к своей кружке с пивом.

— Отшлёпать бы тебя чуть пониже спины, умыть и заставить всю ночь учить пропущенные уроки! — зло подумал Тимур и поймал себя на мысли, что зол он на весь мир.

Кругом подвыпившие посетители ресторана, как нарочно, весело шумели, пили, жевали, улыбались. Они жили своей жизнью. И никому из них не было дела до Тимура и его проблем.

— Болит душа какой — то ноющей болью! Одному плохо везде, — он расплатился и заказал такси.

Уставшее лицо молчаливого таксиста не предполагало общения и Тимур решил позвонить. В душе он продолжал надеяться на чудо.

Верин телефон всё так же был отключен. Немного подумав, Тимур набрал номер дочери. Как давно он её не видел! Гудки шли долго, но дочь не отвечала.

— Спит наверно, поздновато уже, — решил Тимур. — А телефон без звука поставила.

Но лёгкое сомнение продолжало грызть его изнутри. Тимур набрал городской номер тёщи.

— Здравствуй, Тимур, — телефон тёщи был с определителем. — Хорошо, что ты звонишь. Наташи нет дома. Но я хочу с тобой о ней поговорить.

— Я слушаю, — без всякого энтузиазма ответил Тимур.

Тёщу он не любил. Возможно только потому, что она была матерью Инны. Но он должен был уважать её потому, что сейчас она воспитывала его дочь, которую он совсем забросил.

— Ты знаешь, Тимур, что Наташа у нас теперь Гот, — сообщила бывшая тёща.

— Это как? — не понял Тимур.

— Это так, что она теперь покрасила волосы, ногти и губы в чёрный цвет и с такими же ненормальными, как и сама по ночам шляется по кладбищам.

Ты бы видел, во что она превратила свою комнату! Я туда заходить боюсь! Черные обои с белыми черепами, черный постельный комплект. Просит у меня денег на настоящий гроб, в котором она намеревается спать.

А ведь у неё весной ЕГ. Как она его будет сдавать — не представляю! Она же учебники совсем не открывает!

— А Инна заходит? — перебил Тимур тёщу.

— Инна переехала в Ростов. Нашла там себе кого — то по интернет знакомству! Деньги шлёт. Про Наташу говорит: перебесится! Возможно, что так и будет, но психику девчонка себе точно поломает, да и школу не закончит.

Меня соседка утишает, говорит, хорошо, что Наташа не «эму»! Это такие, которые ходят с разноцветными клоками волос. Туда, говорит, молодёжь идёт, когда задумывает самоубийство. У нас в соседнем доме недавно одна пятнадцатилетняя «эмка» с крыши спрыгнула. В лепёшку!

Мне страшно, Тимур! Инна хоть и не подарок была, но школу и институт закончила. А Наталья вообще гиперактивный ребёнок. И я не уверена, что она пойдёт по правильному пути. Ты бы видел её друзей: парни старше её, волосы длиннее Наташиных, тоже с чёрными ногтями и губами, а глаза у них хитрые, прямо жуть!

И не знаешь, что лучше: ведь в Москве сейчас столько разных сект! Недавно уволили учительницу из Наташиной школы — оказалось, что она тоже была адептом какой — то секты. И что она преподавала своим ученикам, пока ещё не выяснили.

Тимур, ты бы приезжал к нам по — чаще! Что я могу одна сделать? — Голос тёщи был усталый, страдающий и обвиняющий.

Ей не по силам было найти общий язык с внучкой, перешагнув через целое поколение.

— На все мои расспросы я обычно слышу один ответ: Ба, отстань, а! — напоследок пожаловалась тёща. Это всё, что она могла сделать.

Тимур почему — то вдруг проникся пониманием к спрыгнувшей с крыши девочке. Она наверно тоже была до отчаяния одинокая, к тому же с неустойчивой детской психикой, покалеченной несправедливостью бытия, о чём говорило написанное её в тетради по русскому языку, вместо домашнего задания, стихотворение, которого Тимур не читал.

Но его читала и запомнила его дочь Наташа:

— Завтра после работы поеду к тёще и заберу Наташу к себе, — решил Тимур, слушая обычную тишину Московского вечера: рёв машин, доносящийся из них бухающий звук музыки, голоса прохожих, иногда не слишком трезвые, иногда и вовсе «больных на голову».

Инспектор Баранов, как и обещал, отзвонился Труханову и сообщил, что в посёлке, где раньше жили Темниковы, действительно проживает семья Лапиных: в составе трёх человек: мать, сын и сноха. Есть Ларины, но им далеко за восемьдесят. Если нужны сведения о них, то он может прислать в МУР официальную бумагу.

Не откладывая в долгий ящик, Труханов снова помчался в посёлок, где когда — то могли перепутаться жизненные пути семьи Лапиных и Темникова Димы.

Часа через два он вышел на привокзальную площадь. Прокатился на автобусе. Зимний вечер опускался на посёлок. Приняв на себя резкий порыв ветра, Евгений инстинктивно ускорил шаг.

В доме Лапиных горел свет. Труханов толкнул калитку и отпрянул от яростного собачьего лая. Огромный, преданно охранявший дом, пёс рвался с цепи.

— Кто там? — быстро среагировал на шум женский голос.

— Старший инспектор Мура, — перекричал Труханов собачий брёх и сильно озаботил хозяйку.