Дверь в квартире оказалась гостеприимно не запертой. Но электричества не было. В светлых пятнах фонарика начальника местного отделения розыска, Труханов разглядел жуткий бардак в квартире и тёмные пятна на обшарпанном полу, очень похожие на запёкшуюся кровь.

В квартире никого не было.

Пока вызвали электрика и налаживали освещение, Труханову стало совсем плохо. От невыносимого, смрадного запаха не защищал даже забитый нос. Примостив папку на коленях, Евгений писал протокол осмотра квартиры, словно в бреду.

Труханов попросил понятых расписаться и убрал протокол в свою папку. Потом туда же были вложены ещё несколько листов, в том числе:

Ближе к ночи Труханову позвонил Серёга. Поблагодарил за подаренный ему друзьями компьютер и посетовал на то, что Евгений не смог прийти к нему на день рождения.

— Здорово было! Наши девчонки столько вкусного наготовили!

По голосу было понятно, что Серёга остался доволен.

Он принялся пересказать Евгению самое интересное, сбивался, повторялся, а Труханов боялся его перебить. Так трогательно мог хвастаться только Серёга — человек с ограниченными возможностями, которому по его состоянию естественнее было бы жаловаться на судьбу, а не восторгаться её снисхождениям.

— Жень, а почему тебя нет в «одноклассниках» — Сергей быстро освоил премудрости социальной сети.

— Друг мой, Серёга, — усталым, гундосым от насморка голосом Труханов пытался ответить на интересный вопрос. — Видишь ли, в чём дело: в «одноклассников» люди заходят обычно днём и заметь в основном те, кому на работе некуда время девать. А мне его просто негде его взять! Поэтому, если что, мне звони по мобильному!

Хотя ехали быстро, служебная машина привезла Труханова домой далеко за полночь. Евгений даже успел в ней немного вздремнуть.

От недосыпания и переносимого на ногах гриппа остро резало газа и противно щипало распухший нос и очень хотелось горячего чая, желательно с лимоном.

Словно пропущенный через адскую мясорубку, Евгений рухнул на диван. Всё поплыло у него перед глазами.

— О, этот грипп, это просто ужасно!

— Как я вас понимаю, — посочувствовала Евгению незнакомая тётка из, когда — то увиденной им, рекламы.

— Вы не можете меня понять. Вы же не больны! — в бреду ответил ей Евгений.

— Ошибаетесь, — улыбнулась тётка. — Я вас прекрасно понимаю, я тоже больна, но я приняла «Coldrex»!

«Coldrex» — а у него не было и у Труханова на какое — то время поплыло сознание.

Проснулся он от собственного храпа и от того, что кто — то гладил его по голове. Это была его мама. Сначала Евгений подумал, что он бредит, но рядом с ним на журнальном столике стоял бокал горячего чая и пахло лимоном.

— Мама, ты приехала! — радовался Евгений, ещё слабо веря, что, наконец, и на его улице наступил праздник.

Мать уехала к сестре в Саратов, потому что они тогда сильно поругались. Конечно же, из-за Кати. Две хозяйки не могли ужиться на одной кухне. И между ними не раз случались скандалы, к которым Евгений со временем попривык. Но потом был последний и не самый громкий.

И тогда мама по — настоящему обиделась.

Но стоило уехать одной, как почти тут же исчезла и другая.

А сейчас по квартире витал аромат борща и только, что испечённой шарлотки. Повинуясь этим слюне — выделяющим запахам, Евгений попробовал было встать, но ощутил сильную слабость.

— Лежи, у тебя наверняка грипп. Я тебе сейчас лекарство и поесть принесу, — мама снова уложила его в постель.

— Мам, я сам встану, ты и так наверно устала с дороги. — Труханов улыбался глуповато — счастливой улыбкой.

— Сам, сам, лежи! Должна же быть от меня тебе какая — то польза, раз я здесь, — строго сказала мама.

Ей было приятно опять почувствовать себя хозяйкой в этой квартире, где она прожила почти тридцать лет, когда всё было только по её. А потом ей вдруг пришлось сдать свои позиции. И кому? Этой вертихвостке Кате!

— Как там дела у сестрёнки? — вежливо осведомился Евгений, как в детстве морщась от горького лекарства.

— Нормальные дела, потом расскажу. Спи пока. А через часок я тебя разбужу. Может, поешь чего — нибудь.

Мать, как в детстве, заботливо подоткнула под Евгения одеяло и он послушно закрыл глаза.

— Всё же какое счастье, что она есть и что вернулась! — думал Евгений о матери.

Он даже не мог себе представить, что когда — нибудь её вдруг не станет. Этого просто не могло быть!

Люся, как очумелая, выскочила на улицу. На неё подозрительно покосились две дамы, заходившие в подъезд этого богатого дома. Может, подумали, что она воровка и убегает с чужим добром и постарались её запомнить?

А Люся, никого и ничего не замечая, поспешила в сторону метро, словно за ней гнались, но, очень скоро устав, замедлила шаг. Она и так оставила все силы в квартире Лаврищевых, впервые в жизни впав в такую ярость. Люся вообще ругаться не умела. Вот теперь, как результат, у неё заныло в левом подреберье. Да ещё сумка тяжёлая.

Преодолев большой двор, Люся вышла на широкую улицу.

Светило не по — зимнему яркое солнце, отражаясь во множестве окон домов. Солнечные блики озорно отпрыгивали от стёкол, проезжавших мимо, машин, но ничего этого Люся не видела. Она упёрлась взглядом в, маячивший впереди подземный переход с буквой «М» наверху.

Люся спустилась в него и прошла в метро. Холодный, уличный воздух сразу сменился подземной духотой и шумом электропоездов, отчего у неё сразу же закружилась голова.

— И как только люди здесь работают? — подумала Люся, глядя на сидящую в будке между, ползущими в разные стороны, эскалаторами, молодящуюся «дежурную».

А ведь ей теперь тоже надо искать работу. Кормить — то её не кому. Она совершенно одна в этом огромном мире! Конечно, у неё есть небольшая заначка, но она не резиновая.

В её трудовой книжке стажу наверно лет пятнадцать. А Люсе уже пятьдесят! Хорошо, что «пирожковый» период, когда при страшной безработице даже люди с высшим образованием были вынуждены работать дворниками, или на вокзалах торговать пирожками, уже закончился. Но, как она слышала по, установленному для неё Темниковыми на кухне, телевизору, безработица ещё велика.