На день рождения Станислава Кузьмича, пришедшегося на третий день после кончины Темникова, его английские коллеги подарили ему дорогущего арабского скакуна. Узнав, что в прошлом он военный, они сочли, что для него это будет лучшим подарком.

И, сразу пробивший Ларищева снобизм, заставил его, не постояв за ценой, срочно приобрести для подаренного ему коня конюшню в ближайшем Подмосковье. Станислав Кузьмич подумал, что она ему просто необходима, хотя в лошадях он понимал только то, что это дорого, но престижно.

Конюшня ему понравилась. Она была большая, с огороженным пастбищным выгулом, с боксами и конюшенным блоком, со сторожкой и гостевым двухэтажным домиком, с номерами со всеми удобствами. Станислав Кузьмич почему — то решил, что лошадей у него непременно должно быть пять. Недостающих он тут же прикупил на ипподроме, предварительно посоветовавшись со специалистами.

— Надеюсь, что я не сильно испорчу вам жизнь своим предложением? — Переманивал Лаврищев из цирка на работу в свою конюшню дрессировщика лошадей, тоном всё уже решившим за него.

Тот сразу почувствовал, как его сильно раздражает то, что этот зажравшийся индюк так бесцеремонно влезает в его жизнь! Но узнав сумму, за которую его покупают, немного поостыл.

Лаврищев, ни минуты не сомневавшийся в положительном ответе, назначил его тренером и главным конюхом и доверил ему лично ухаживать за своим дорогущим скакуном. Ещё двух лошадей стал обслуживать племянник циркача, а к последним двум, после недолгих хлопот, Люся пристроила своего безработного брата Илью.

— Илюша родился в деревне, — уговаривала Люся Станислава Кузьмича. — Когда был жив его дед, у них была своя лошадь. Рыжуха через год приносила жеребят, которые становились заботой Ильи.

Потом Илья закончил школу и ушёл в армию. После армии, встретил москвичку, жившую в коммунальной квартире. Не то, чтобы она его сильно полюбила, но он её обожал и женился на ней и остался в Москве.

— Значит, в лошадях он соображает, — подытожил разговор Лаврищев, — а пьёт много?

— Он вообще не пьёт, — покраснела Люся и от волнения на её носу выступили мелкие капельки пота. — Как — то с детства не приученный!

— Значит, возможны проблемы со здоровьем, — решил Станислав Кузьмич, но брата Люси на работу взял.

— А правильно ли я поступаю? — советовался с женой Илья. — Ведь опять к частнику. Это всё равно, что самому продаться в рабство!

— Да за такие деньги я бы сама в конюхи пошла, если бы только меня взяли! — резко ответила жена. — Можно подумать, что к тебе очередь из зарплатодателей стоит!

И на глубоком выдохе Илья с ней согласился.

Придя на работу в конюшню, Илья попал в полное распоряжение главного конюха, который его сразу невзлюбил, возможно, потому, что они были слишком разные люди. Цирковые, выросшие на манеже, обычно трудно сходятся с другими людьми. И, естественно, новая работа стала сильно напрягать Илью, хотя лентяем он не был с детства. Но он старался.

Уже в первый рабочий день с утра ему пришлось выгрести кучу навоза из стойл, оседлать лошадь, пройти на ней лёгким галопом. Потом — прогулка, потом опять галоп, снова верхом. После этого смыть с лошади пот, вымыть копыта, расчесать ей гриву и хвост. Затем по — удобнее устроить лошадь в боксе, дать ей корм и воду.

Потом проделать тоже со второй лошадью. И всё это на жутком холоде, на котором деревенели пальцы.

И только потом пообедать самому.

На второй день работы, когда выглянуло холодное солнце, это стало поводом для того, что бы Илья привёл в порядок коврики. Под придирчивым взглядом главного конюха, он старательно вымыл их ледяной водой из шланга, а затем развесил для просушки. А потом опять навоз, прогулка и уход за лошадьми.

По распоряжению главного конюха во время первого посещения конюшни Лаврищевым, каждый конюх стоял рядом с боксами своих лошадей. Станислав Кузьмич прошёл степенно, мимоходом оглядывая лошадей и работников, словно принимая парад, и больше не удостоил своим вниманием ни одного из них.

Потом Лаврищев с женой с младшей дочерью взяли лошадей для прогулки на них.

Опыта верховой езды ни у кого из них не было и от этого они сильно нервничали. Да и погода была прямо сказать не лётная!

Особенно злился Станислав Кузьмич. Во время поездки, с ним произошла большой конфуз: он ухитрился свалиться с лошади на глазах своих работников. Потом он с разъярённым видом набросился на главного конюха, посчитав, что все лошади находятся в ужасном состоянии. От возмущения души Станислав Кузьмич чуть было не прошёлся кулаком по попавшимся ему под руку физиономиям, но всё же сумел сдержать этот порыв и ограничился тем, что сразу уволил племянника главного конюха.

Людмила Григорьевна, на правах местной королевы, смерив работников презрительным взглядом и зажав пальцами нос, тоже заметила некоторые недоработки. Лишь их дочка Алина осталась довольна. Поначалу боясь лошадей, она быстро освоилась с ролью наездницы и со смехом неуклюже садилась и слезала с лошади.

Но главный конюх хозяйский разнос не забыл и сорвал зло за своего племянника, в основном на Илье. И его гнев был почти осязаем.

— Ясли у всех лошадей грязные! — кричал он, брызгая слюной Илье в лицо. — А в твоих боксах и пол загажен! Выметешь пол, уберёшь солому и всё продезинфицируешь! А потом уже обед!

В другой раз Лаврищев пытался спокойно разговаривать с обслуживающим персоналом, но с таким сарказмом, который никак не располагал к задушевной беседе. Было видно, какое удовольствие доставляло ему подчеркнуть разницу между его социальным положением и своими подчинёнными.

— Из грязи — в князи! — злился дома Илья, воспитанный в советское время. У него ещё никогда не было таких начальников — хамов.

Одна из лошадей Ильи, после прогулки на ней Людмилы Григорьевны по лёгкой наледи, захромала. Тогда Лаврищевы первый раз привезли с собой гостей, перед которыми решили похвастаться, и старались выглядеть лихими наездниками.

Илья очень привязался к своим подопечным лошадям и ему было больно смотреть, как с ними обращаются Лаврищевы. И стыдно было глядеть этим умным животным в глаза, смотревшие на него измученным взглядом. А он вынужден был молчать. Это было невыносимо!

И не вопрос жены «всё ли с ним в порядке?», ему хотелось крикнуть: — Не в порядке всё!

И он стал подумывать о том, что зря согласился на эту работу, хотя денег за эту неделю он получил несравнимо больше, чем на всех прежних местах. Но и уставал он теперь не только физически, но и морально. Перед ним опять встал вопрос «что делать»? Подавать на расчёт или терпеть в ожидании, что от такого издевательства над собой он захворает и помрёт и тогда всё разрешиться само собой?

Если бы Илья мог напиться! И снять с души накопившуюся боль, грозившую стрессом! Но он этого не умел! А пока, идя после работы домой, он так мечтал лечь на диван, включить телевизор и отключить голову, чтобы совсем не сорвать ход организма.

Но в их коммунальной квартире это было не реально. Ещё недавно, будучи самой обычной коммуналкой, теперь она разила водочным перегаром, дымом дешёвых сигарет, от которых пробивал кашель, и потными телами, давно не мытых соседей. А те, усиленно весёлые, гудели и днём и ночью, и к ним шло столько гостей, что Илья раньше не подозревал, насколько перенаселён земной шар.

И Илья всё чаще стал задумываться о, пусть маленькой, но собственной квартире, где он смог бы не только отоспаться, отпариться в собственной ванне, но и обстоятельно почитать газету в личном, отмытом только для себя, туалете.

Он даже купил несколько газет с объявлениями о продаже недвижимости и, старательно изучая информацию, методично обводил карандашом нужные номера телефонов.

Но после визитов Труханова, Люся и впрямь почувствовала себя преступницей. Ну, если не преступницей, но соучастницей чего — то страшного. Она теперь следила за каждым своим словом и, в меру своих способностей, старалась просчитать наперёд все вероятности.